Бентли Литтл, Глория - Бентли Литтл

+18

Бентли Литтл

ГЛОРИЯ

Any similarity to real persons, living or dead, is coincidental and not intended by the author

          Иллюстраторы издания — Глен Чадборн (Glenn Chadbourne) и Винсент Чонг (Vincent Chong).

          Copyright © 2021 by Bentley Little, Gloria

          © Хотимченко. К.А, перевод на русский, 2022

Глория Джеймс более не надеялась снова увидеть свою мать, но сразу же после похорон в доме появилась она – ее покойная мама. По какой-то причине она выглядела не так, как в момент смерти, а так, как в восьмидесятые годы, когда Глория была еще ребенком. Она была одета в один из тех цветных жакетов с большими плечами: ярко-синюю штуковину поверх белой блузки в крупный черный горошек. Ее макияж тоже был кричащим: густая красная помада, ярко-фиолетовые тени для век, а ее волосы были светлее, чем Глория когда-либо помнила. Настолько начесанные и налаченные, что голова под ними выглядела какой-то слишком уж маленькой.

Глория не помнила, чтобы мода восьмидесятых была такой ужасной и вульгарной, хотя это была странная и немного неуместная мысль, когда ее умершая мать стояла в дверях и ждала, когда ее впустят. Она оглянулась на гостей (или скорбящих, как их следовало бы называть), которые толпились в гостиной, столовой и кухне. Дом, как она поняла, выглядел почти так же, как и в восьмидесятые. Диван и кресло в гостиной с тех пор меняли несколько раз, хотя заменяющие их предметы всегда имели ту же грубую тканевую фактуру и ту же белоснежную цветовую гамму, но остальная мебель, столы, лампы, книжный шкаф — и даже книгив книжном шкафу — были теми же самыми, на которых она выросла. Единственной частью дома, которая существенно отличалась от той, что была в ее детстве, была ее собственная спальня, которую ее мать превратила в "кабинет", как только Глория переехала.

В гостиной ее муж и сыновья неловко стояли у камина, вынужденные разговаривать с едва знакомыми людьми и делать вид что слушают что-то увлекательное. Это не их сильная сторона. Ее тетя Рут и кузина Кейт занимались едой, разносили напитки из кухни и следили за блюдами на столе в столовой. Никто из них не смотрел в ее сторону.

— Я могу войти? — спросила ее мать.

Ошеломленная, Глория не знала что ответить. Она находилась в легком шоке и ступоре, и поэтому просто нерешительно кивнула. Ей пришло в голову, что вампиры должны спросить, чтобы войти в дом в первый раз. Если верить кинематографу. Это могло бы объяснить, почему она оказалась здесь, хотя ее только что похоронили. Но ее мать не задала этот вопрос угрожающим тоном, как это сделал бы кровожадный монстр; она сделала это в раздраженной саркастической манере, которую принимала всякий раз, когда ее дочь не делала то, что она хотела, чтобы она исполнила. Тем не менее, Глория подождала немного, и когда мать не укусила ее за шею и не начала нападать на гостей (скорбящих!), Глория закрыла дверь.

На фоне всего черного и мрачного серого цветастый гардероб ее матери казался грубым, вульгарным и совершенно неуместным. Однако никто не прокомментировал это. Не тот случай, и не то место. Бенджамин и мальчики поприветствовали ее, несколько человек кивнули в знак приветствия, а Кейт вручила ей бумажную тарелку и подвела к столу с едой.

Никто не узнал ее.

Как такое возможно? недоумевала Глория. Максин с другой стороны улицы, лучшая подруга ее матери еще до рождения Глории, была здесь, как и старые друзья с работы и из церкви, не говоря уже о тете Рут и кузине Кейт. Все они знали ее мать в том возрасте в котором она предстала сейчас (а тетя Рут была ее родной сестрой!). Как они могли не узнать ее? Могла ли эта версия ее матери быть настолько вытеснена в сознании каждого из них старомодной пожилой женщиной более поздних лет, что это сделало ее прежнюю личность не опознаваемой?

— Мама! — сказала Глория, подходя.

Ее мать повернулась к ней. Как и все остальные. Она видела выражения их лиц: шок, печаль, жалость. Бенджамин поспешил к ней. Как и все остальные, он решил, что горе помутило ее разум, что стресс взял свое, и она как-то растерялась, забыв, что ее мать умерла. Он обнял ее, и она уже собиралась сказать ему правду, когда увидела, что мама смотрит прямо на нее и медленно качает головой.

Впервые Глория почувствовала эмоцию, которую она должна была чувствовать с самого начала: страх. Она отвернулась, вглядываясь в обеспокоенное лицо Бенджамина, затем снова посмотрела в сторону странной гостьи. Ее мать зачерпывала ложкой запеканку из тунца в свою тарелку.

— Все в порядке, — произнес Бенджамин. — Все в порядке.

Она взглянула через его плечо на мальчиков. И Брэдли, и Лукас выглядели испуганными. Все остальные нарочито отвернулись, смущаясь за нее.

— Ох, извините, — сказала она. — Привычка. Я просто... — она запнулась, не зная, как выкрутиться из этой, несомненно неловкой ситуации дальше.

— Почему бы тебе не пойти и не прилечь? — предложил Бенджамин. — Отдохни немного. Мы позаботимся обо всем здесь.

Может быть, она бы так и сделала. У нее болела голова, и она устала вежливо кивать и принимать соболезнования. Ей хотелось, чтобы все это закончилось, и, может быть, если она пойдет в спальню и вздремнет, к тому времени, когда она проснется, все уйдут, и она сможет избежать долгих прощаний, которые, она так не любила.

И, надеюсь, ее мать уйдет.

— Думаю, я так и сделаю, — ответила она Бенджамину. — Разбуди меня, когда люди начнут уходить.

— Обязательно, — заверил он, но по его тону она поняла, что у него нет намерения делать что-либо подобное, и за это она была ему благодарна.

Глория удалилась в комнату для гостей — она не хотела спать в постели матери — и закрыла за собой дверь, прежде чем растянуться на двухспальной кровати в углу.

Однако она не могла уснуть. Самым горячим ее желанием в этот момент было задремать на полчаса,