видела свою мать в точно таком же наряде, с такими же вздыбленными волосами. Это было в супермаркете JCPenney's, и Глория была в отделе игрушек, пытаясь найти подарок для своей подруги Селии на день рождения. Ее мама стояла рядом, делая предложения, которые Глория игнорировала. Она искала последнюю фигурку Джем, потому что ей нравилась реклама и песня, в которой говорилось, что Джем — "Воистину возмутительна". Ее мать, несомненно, надевала тот же самый наряд множество раз, но по какой-то причине этот момент застрял в памяти Глории, и это придало женщине перед ней более конкретное и осязаемое присутствие. Это
действительно была
ее мать. Она знала это умом, но сейчас она это чувствовала, и больше всего на свете ей хотелось, чтобы у них была возможность поговорить.
Она вспомнила взгляд, которым дважды одаривала ее мать, едва заметное покачивание головы, и поняла, что если у них и будет настоящий разговор, то только вне поля зрения остальных членов семьи.
Бенджамин выпроваживал мальчиков и ее из кухни. Стол в столовой был очищен от еды, пока она спала, а использованные бумажные тарелки и пластиковые стаканчики были выброшены в открытый черный мешок для мусора, стоявший рядом с забором.
— Это был хороший траурный прием, — сказал он ей. — Все так и сказали. Они все хотели, чтобы я передал тебе, как сильно нам будет не хватать твоей мамы. Она была необычным и открытым человеком со светлой душой.
Глория почти улыбнулась. Она снова заглянула на кухню, где ее мать что-то доставала из одного из шкафов. Фасоль, подумала она. Ее мама всегда клала слой жареной фасоли под фарш индейки в тако. Она повернулась к Бенджамину.
— Не мог бы ты отвести детей в гостиную комнату, достать из шкафа какую-нибудь игру и поиграть с ними некоторое время? Я бы хотела поговорить с... Норой... наедине.
— Конечно, — сказал он и улыбнулся.
Кем он считал эту женщину?
Глория понятия не имела, и в данный момент ей было все равно. Ей просто хотелось побыть одной и поговорить с матерью. Брэдли и Лукаса завели в гостиную комнату:
— "Коннект 4!" — вскрикнул Брэдли.
— "Монополия!" — Лукас возразил, и Глория взяла себя в руки, прежде чем вернуться на кухню.
— Мама? — сказала она.
— Да? — Яркие губы лучезарно улыбались. Глория ожидала, что в них будет что-то выдающее, возможно, мертвые глаза, но все лицо было живым и участливым и выглядело точно так же, как черты лица ее матери, когда Глория была маленькой девочкой.
— Это... это действительно ты?
Снова громкий смех ее матери.
— Конечно, это я!
— Но как?
На лице матери промелькнуло выражение озадаченности, и Глории показалось, что все эти усилия были сделаны специально, театрально, ради ее блага. Но так ли это было на самом деле? Или она просто видела то, что хотела увидеть? Потому что ощущение неискренности длилось всего несколько секунд, прежде чем мать показалась ей искренне озадаченной.
— Я действительно не знаю, — сказала она.
— Но ты же знаешь что ты умерла. В прошлый понедельник у тебя случился сердечный приступ здесь, дома, а через несколько дней, в больнице, у тебя была какая-то эмболия или что-то в этом роде, и ты... ты умерла! Мы только сегодня тебя похоронили.
Ее мать нахмурилась.
— Кажется, что я это знаю? Я этого не помню. Извини.
— А что последнее ты помнишь? Потому что почему-то ты выглядишь так же, как в юности. На тебе даже та же одежда, что была в те года.
— Я не знаю. — Глория услышала малейший след разочарования в голосе матери. — Я понимаю, что я моложе, чем должна быть. Но я все еще знаю все о Бенджамине, Брэдли и Лукасе. Я это все еще я!
— Ты? Уверена?
— Да! Просто... чего—то не хватает.
— Эм—м, например?
— Да я не знаю! Я только знаю, что чувствую себя по-другому. Все очень необычно.
Это был их старый разговорный ритм, и они влились в него естественным образом. Она скучала по матери, поняла Глория. У нее особо и времени не было скучать по ней, но, по сути они не разговаривали даже меньше недели, Глория чувствовала себя удивительно обделенной, чего не замечала до этого момента. Их обмен мнениями заставил ее задуматься о том, насколько она зависела от своей мамы, как она искала ее совета или одобрения во всем, начиная от серьезных жизненных решений и заканчивая простыми бытовыми вопросами, несмотря на то, что у нее теперь была своя семья. Она никогда не переставала быть ребенком своей матери, и ей было интересно, так ли это у всех. Мама Бенджамина умерла, когда он был подростком, поэтому связь с матерью оборвалась рано, но в ее случае этот разрыв произошел только сейчас.
И вдруг все вернулось. Не это ли чудо? Возможность досказать все что не успела, еще раз послушать голос любимого человека.
Ей было приятно снова поговорить с матерью, но в то же время она сдерживалась, потому что разум твердил... ее мать умерла. Этот человек, эта юношеская версия ее мамы, могла быть тем, за кого она себя выдает, а могла и не быть, и Глория тратила слишком много сил, пытаясь расшифровать подсознательные сигналы и заметить тонкие несоответствия, чтобы понять, что именно. Она сделала глубокий вдох и сказала то, о чем думала.
— Ты моя мать!? Ты? Не другая ты или какая-то твоя версия, а ты?
— Конечно, милая.
Глория вздохнула.
— Так что нам делать с этим дальше? Ты планируешь жить здесь? Я имею в виду, это твой дом. Но как мы объясним это людям? Что мы будем говорить семье? А как насчет наших отношений? Мы просто вернемся к тому, на чем остановились? Я имею в виду, что последние несколько лет я была больше сиделкой, чем кем-то еще; ты была такой старой, и у тебя было так много проблем. Твое здоровье подкосилось, красоты увяла, руки плохо слушались. Теперь ты так же молода, как и я. У тебя впереди целая жизнь! Что мы будем делать?
Ее мать улыбнулась. Она взяла руку Глории и похлопала по ней, как делала всегда.
— Давай просто начнем игру, а там будь что будет.
