— Нам удалось проверить некоторые факты, — сказал Трентино. — Прежде всего, Саманта Кент действительно живет здесь. Правда, Кент — ее девичья фамилия. Вы это знали?
— Нет, не знал.
Трентино продолжил:
— Мужа зовут Конрад Берч. Вернее, звали, потому что там, наверху, именно он и лежит.
Конрад Берч… Берч… Берч. Я повторял про себя это имя, с облегчением осознавая, что оно ничего мне не говорит.
— И наконец, — сказал Трентино, — похоже, вы действительно тот, кем назвались, доктор Ремлер. Мы проверили ваш домашний адрес. Так что у нас остался к вам только один вопрос. А именно: вы ведь не собираетесь в ближайшее время уезжать из города, верно?
— Нет, — ответил я. — Из города я уезжать не собираюсь.
— Хорошо, — сказал он. — Можете ехать домой.
— А как же Саманта? — спросил я.
— Наши люди ищут ее, — ответил Лопес.
— Путь так, но я хочу быть поблизости, когда вы ее найдете, — сказал я. — И я хотел бы участвовать в поисках.
— Мы вам за это признательны, — сказал Трентино. — Однако лучшее, что вы можете сделать для себя и для нас, — это отправиться домой и отдохнуть. Когда мы найдем миссис Кент, вы узнаете об этом первым.
— Хорошо, — сказал я. — Тогда я дам вам мой домашний номер.
— Мы его и так установим, — заверил меня Трентино.
Я пожелал детективам доброй ночи. Хотя правильнее было бы пожелать им доброго утра. Выйдя из дома Сэм, я увидел в небе первый, едва приметный проблеск зари.
Добравшись наконец до дома, я проверил автоответчик. Вдруг Сэм попыталась дозвониться до меня. Однако лампочка ответчика не мигала. Я набрал номер Милы.
Ни о случившемся, ни о том, где был, рассказывать я не стал. Она услышала от меня только одно — я не очень хорошо себя чувствую. Назначенные встречи с пациентами придется отменить. Доктор Ремлер берет отгул по болезни.
И снова меня разбудил телефон. Трезвонивший в спальне. Трезвонивший у меня в голове. Я перекатился поближе к ночному столику. Неловко ухватил трубку и нетвердым со сна голосом пробормотал «алло».
— Доктор Ремлер? — осведомился голос. — Это детектив Трентино. Мы познакомились…
— Да, прошлой ночью.
— Не уделите ли вы нам несколько минут?
— Э-э, конечно, — ответил я. — Есть новости о Сэм?
— Как раз об этом мы и хотели бы поговорить, — сказал Трентино.
— А сразу вы мне сказать не можете?
— Мы и скажем вам сразу, доктор Ремлер. Мы, собственно, стоим у вашей двери. Мы стучались, звонили…
— Я спал. Простите. — Я взглянул на часы: уже почти полдень. — Дайте мне минуту, я вам открою, — сказал я.
Одевшись, я направился к двери, чтобы впустить детективов.
— Извините, — открыв дверь, сказал я.
— Пустяки, — ответили оба.
С мгновение мы простояли в прихожей.
— Так что? Вы нашли ее? — спросил я.
— Нашли, — ответил Лопес.
Я выпустил из груди воздух:
— Она жива?
— Более чем.
— Где вы ее нашли? — спросил я.
Дальше говорил Трентино:
— В том-то и штука. Это она нас нашла. Когда вернулась этим утром домой… из Бостона.
Надо полагать, мое лицо точно выразило охватившее меня чувство. Чувство совершенного недоумения.
— Не понимаю.
— Вот и мы тоже, — сказал Трентино. — Однако прошлой ночью она точно была в Бостоне. Собственно говоря, она провела там весь уик-энд.
— Бессмыслица какая-то, — сказал я.
— Верно, бессмыслица. И уж во всяком случае, она никак не соответствует тому, что рассказали нам вы. Но вот что действительно странно, — продолжал Трентино. — Саманта Кент говорит, что никогда с вами прежде не встречалась.
О чем они говорят? Что значит Сэм была в Бостоне? И почему она уверяет, будто никогда со мной не встречалась?
— Мы ведь говорим о Саманте Кент, так? — спросил я. — Где-то сто шестьдесят пять сантиметров. Худощавая. Светлые волосы до плеч.
— На самом деле Саманта Кент, с которой встречались мы, та, что живет на углу Пятьдесят шестой и Западной Восемьдесят первой, несколько выше, — сказал Трентино.
— Но она худощава и светловолоса, верно?
— Да, верно.
— Ладно, значит, с ее ростом я немного ошибся.
— Как сказать, — произнес Лопес. — В Саманте Кент, с которой мы разговаривали, — той Саманте Кент, что была замужем за Конрадом Берчем, — росту сто семьдесят пять сантиметров.
— Невозможно. Такой высокой она быть не может, и потом, что это за история с Бостоном?
— Саманта Кент провела в отеле «Риц-Карлтон» пятницу, субботу, воскресенье и ночь с воскресенья на понедельник. Ездила туда на какую-то конференцию…
— «Общества помощи детям», — вставил Лопес.
Трентино кивнул:
— У нас есть показания и участников конференции, и персонала отеля, подтверждающие, что ее там видели. Послушайте, вы не могли бы дать мне стакан воды?
Столь неожиданный поворот разговора показался мне странным.
— Как? — переспросил я.
— Простите, — сказал Трентино. — Ночь выдалась долгая. Хочется пить. Вы не могли бы налить мне немного воды?
— Сейчас принесу.
Войдя в кухню, я вытащил из шкафа стакан и начал наполнять его водой.
— Хорошая кухня, — произнес за моей спиной Лопес.
Обернувшись, я обнаружил, что оба детектива решили составить мне компанию. Я протянул Трентино стакан.
— Я думаю, что мне необходимо встретиться с женщиной, о которой вы говорите, — сказал я.
— Вы имеете в виду настоящую Саманту Кент? — спросил Лопес.
В его словах был намек на то, что я либо спятил, либо вру, либо и то и другое сразу. Я его проигнорировал.
— Так вам не кажется, что я должен с ней встретиться? — спросил я.
— Да, ваша встреча должна состояться непременно, — сказал Трентино. — Хотя она сейчас сильно потрясена и гостей принимать не склонна.
— Эй, а вы заметили, что у вас тут ножа не хватает?
Я повернулся к задавшему этот вопрос Лопесу и обнаружил, что его взгляд направлен на деревянную подставку около плиты. В подставке было восемь отделений, однако ножей в ней осталось лишь семь. Вот тут-то я и понял, что происходит.
— О чем это вы? — спросил я.
Лопес подошел к подставке, вытащил один из ножей.
— Я спросил, известно ли вам, что в вашем наборе не хватает одного ножа. Только и всего. А вы что подумали?
Я переводил взгляд с одного детектива на другого, словно впервые увидел их.
— Детектив Лопес, — произнес я, — мы с вами видим семь ручек, торчащих из подставки для ножей, плюс одно пустующее отделение. Начнем, однако, с того, что вы не можете знать, составляют ли эта подставка и ножи единый комплект. Поэтому, когда вы спрашиваете, известно ли мне, что у меня не хватает ножа, я задаю вам ответный вопрос: известно ли вам, что это действительно так?
— Не надо на нас сердиться, доктор Ремлер, — сказал Трентино. — Простите, если мы создали у вас ошибочное впечатление. — Тон его стал более спокойным и учтивым. И куда более деланым. — Мы благодарны вам за чистосердечие и очень хорошо понимаем, что вы старались помочь нам. Будьте уверены, мы сумеем во всем разобраться.
— Да, — подтвердил Лопес. — И очень скоро.
Я проводил их до двери. Прежде чем покинуть квартиру, каждый из них одарил меня долгим, многозначительным взглядом.
— Счастливого Хэллоуина, — сказал Лопес.
Оставшись в квартире один, я вернулся в кухню, чтобы сварить кофе. Там, на столе, стоял стакан с водой, которую попросил у меня детектив Трентино. По-прежнему полный. Трентино не отпил из него ни глотка.
Секретарша соединила меня.
— Привет, что-нибудь случилось? — послышался голос Паркера.
— Много чего. Мне нужно поговорить с тобой. Могу я прийти в твой офис?
— Да, разумеется. У тебя все в порядке? — спросил он.
— Не уверен.
— Тогда давай так, встретимся здесь в час дня, идет?
— Идет.
Я быстро принял душ, переоделся, поймал такси. Паркер ждал меня в своем офисе.
— Что случилось? — спросил он, взглянув на мой заклеенный пластырем лоб.
— Это длинная история, — ответил я. — Ты помнишь, несколько дней назад мы обсуждали одну мою пациентку?
— Это ты о женщине с малышом?
Сердце у меня упало. С малышом. Детективы не сказали о нем ни слова. А я и не спросил. Где он находился все это время? Надо полагать, с ним все в порядке. Впрочем, похоже на то, что мне придется пересмотреть многие из моих предположений.
Собравшись с мыслями, я приступил к рассказу о случившемся, стараясь, чтобы он получился как можно более связным.
— Прежде всего, — наконец проговорил Паркер, — существует два набора фактов: то, что ты знаешь, и то, что тебе говорили. Первый набор — факты, тебе известные, — включает в себя только то, что ты в состоянии доказать. С другой стороны, то, что тебе говорили, — второй набор — образует большую часть твоей истории.
