Притянул Шелби к себе и долго держал, не выпуская.
– Дай мне минуту, – попросил он.
– В твоем распоряжении столько минут, сколько ты захочешь. – У него на груди она начала успокаиваться. – Ой, Гриффин, я же забыла им сказать: у Ричарда в кармане должен быть ключ. Он был спрятан в рамке от нашей с Кэлли фотографии, которую я ему когда-то подарила. Он сказал, что в понедельник прямо с утра отправится в банк, и думаю, речь идет о каком-то банке у нас в Ридже. Думаю, он спрятал драгоценности и марки в ячейку. В банковскую ячейку прямо тут, в Рандеву-Ридже.
Грифф не открывал глаза и лишь вдыхал запах ее волос.
– Да, уж там бы никто искать не додумался.
– Это он ловко придумал. Надо им сказать!
– И скажешь. Завтра уже скоро наступит. Пять лет они ждали, подождут и еще одну ночь.
– Еще одну ночь. Мне нужен горячий душ и, наверное, галлон воды. А платье это я хочу сжечь. Но больше всего мне хочется увидеть Кэлли.
– Это первый пункт в списке.
– А ты знаешь, как отсюда в город-то ехать?
– Понятия не имею.
– Это нестрашно. – Она взяла его руку в свои. – Я знаю. Я знаю, как доставить нас домой.
Спала Шелби долго и крепко. От вида безмятежно посапывающего ребенка и суетящихся вокруг родителей – причем отец мягко настоял, чтобы осмотреть ее профессионально, – она окончательно успокоилась и уснула, едва добралась до подушки.
Когда она проснулась, солнце уже стояло высоко, заливая сиянием любимые ею зеленые горы, омытые прогремевшей ночью грозой.
И нестрашно, что, взглянув в зеркало, она поморщилась при виде лилового синяка на скуле. И поморщилась еще раз – и даже со свистом втянула воздух, – когда его потрогала.
Синяк побледнеет и пройдет.
Она не даст Ричарду оставить на себе отметину. На себе и на дорогих ей людях.
Шелби направилась вниз, откуда доносились голоса. Их звук привел ее на кухню.
Грифф стоял, опершись на стойку, и с улыбкой смотрел на ее бабушку, а дед давал Мэтту рекомендации относительно какой-то поломки в машине. Мама собирала на поднос что-то аппетитное. Отец сидел в кресле и пил кофе, и на него падало солнце. Эмма-Кейт о чем-то шепталась с Форрестом, а Клэй и Джилли склонились над малышом.
– У вас тут праздник, что ли?
Разговор разом стих, все глаза обратились к ней.
– Ой, девочка! А я как раз собираю тебе завтрак в постель. Тебе надо отдыхать.
– Я отлично выспалась, мама, и чувствую себя замечательно. – Шелби подошла поцеловать мать в щеку и, желая ее порадовать, схватила с тарелки кусок бекона, хотя голода не чувствовала. – Праздник! Эмма-Кейт, как же ваш праздник?
– И думать не смей. – Эмма-Кейт подскочила и крепко ее обняла. – Шелби, как ты меня напугала! Не смей больше никогда меня так пугать!
– Такое обещание я готова дать с радостью.
– Иди же сюда и сядь! – распорядился отец. – Я должен тебя осмотреть.
– Слушаюсь, сэр. То есть папа. А где Кэлли?
– Мы отвезли Джексона к мисс Сюзанне, чтобы им там еще веселей было. – Джилли улыбнулась, но крепко ухватила Шелби за руку. – Честно говоря, мы ожидали, что ты дольше проспишь.
– Как я рада вас всех здесь видеть! Приятно просыпаться и видеть такую компанию. – Она посмотрела на Гриффа и повторила: – Видеть всех вас.
Шелби села, как просил отец, и он со всех сторон осмотрел ее лицо и посветил фонариком в глаза.
– Голова не болит?
– Нет. Совсем не болит, честное слово!
– А где-нибудь еще больно?
– Нет. Щеку немного саднит. Несильно.
– А на такой случай есть вот это, – Виола протянула пакет со льдом и поцеловала внучку в макушку.
– Ой, как приятно! – «Блаженство», – мелькнуло в голове. – Он ударил меня по лицу, потому что сопротивляться я не могла. И еще за волосы схватил – как девчонки, когда дерутся. Но главным образом он пытался обидеть меня словами. Собственно, как всегда. Но ему это не удалось! Что бы он ни говорил! О боже, опять забыла! Форрест! Я же не сказала тебе, зачем он залез в наш дом. Я его застукала, когда приехала взять для Кэлли Фифи. Так вот, он явился забрать…
– Ключ, что ли? От банковской ячейки? Оказывается, он уже почти пять лет оплачивает тут ячейку на имя Чарльза Джейкса.
Шелби облегченно выдохнула и поводила льдом по щеке.
– Да, это как раз то, что я забыла тебе сказать.
– Грифф вчера мне все передал, когда я заехал. А ты долго спала, Шелби! То, за чем охотились федералы, мы нашли в Первом банке Теннесси на Хай-стрит.
– Все-все? Здесь?
– Большую часть. Владельцев и их страховую компанию оповестят. Этим уже займутся федералы.
– Форрест, расскажи ей остальное, – встряла мать. – До сих пор поверить не могу!
– Что – остальное? – У Шелби сразу свело живот, и она потянулась за банкой колы. – Он умер? Я его убила?
– Нет, не совсем. До утра он дожил, и врачи говорят, шансы неплохие.
Она закрыла глаза и вздохнула. Форрест правильно говорил, она поступила так, как ее вынудили поступить, но видит бог, ей не хотелось, чтобы на ее совести было убийство. Даже если это убийство Ричарда.
– Он будет жить?
– Врачи говорят, будет. И остаток жизни проведет за решеткой. Второй вообще оказался мужик крепкий. Ему еще больше шансов дают.
– Значит, я его не убила. И мне не придется с этим жить до самой смерти. – Шелби снова прикрыла глаза. – А он пойдет в тюрьму. И никогда уже не выйдет.
– Проведет остаток жизни в камере, это уж точно. И до вас с Кэлли ему больше не добраться.
– Ты ей хорошую новость скажи! – не унималась Ада-Мей. – И хватит говорить об этом человеке в нашем доме!
– То, что он просидит всю жизнь в тюрьме, разве не хорошая новость? – возразил Форрест, но покорно пожал плечами. И улыбнулся. – Тому, кто поможет найти похищенное в Майами, назначена награда. Стандартная. Десять процентов. Придется заполнить кое-какие бумаги и немного повозиться, но спецагент Лэндри считает, свои два миллиона ты получишь.
– Два миллиона чего?
– Долларов, Шелби! Ты что, не слушаешь?
– Но он же их украл!
– А ты помогла найти.
– Тут бы хорошо выпить шампанского с апельсиновым соком. – Ада-Май, прикрывшись ладонью, всхлипнула, и Джек обнял ее за плечи. – Папа, ну почему у нас даже шампанского нет!
– Значит, мне выплатят эти деньги? – Шелби никак не могла осмыслить услышанное. – И я смогу погасить все свои долги?
– Во-первых, непонятно, – подала голос Виола, – каким боком это твои долги, но ты будешь свободна и никому ничего не должна. Этот человек жив, Шелби-Энн, а женой ты ему никогда не была. Если твои адвокаты хоть что-то смыслят в своем деле, часть этого долга с тебя уже должна быть снята. В общем, у тебя останется достаточно денег, чтобы начать свое дело.
– Даже представить себе не могу! Мне надо свыкнуться. Не могу поверить, что я избавлюсь от этого груза. И от него. Ото всего разом.
– А пока тебе надо поесть и еще немного отдохнуть, – снова заволновалась Ада-Мей.
– Мама, я хочу увидеть Кэлли!
– И что ты ей собираешься сказать?
– Правду – столько, сколько сочту возможным.
– В ней течет кровь Макни, Донахью и Помрой, – заметила Виола. – Она выдержит.
Потом она поехала с Кэлли к Гриффу. Рассудила, что им обеим не повредит побыть рядом с человеком, который никогда не причинил им зла. И еще ей хотелось самой побыть с ним в тишине.
Кэлли носилась по двору с собакой и пускала мыльные пузыри, а Шелби сидела с Гриффом на террасе.
– Невероятно! Ты купил ей еще одну машинку для пузырей!
– Это не «еще одна». Это машинка, чтобы играть здесь.
– Я так рада, что ты разрешил ненадолго привезти ее сюда.
– Рыжик, да привози сколько хочешь!
– Кажется, я это уже поняла. Вчера, по дороге в эту хибару, и пока там были, у меня столько всего в голове пронеслось! Я не хочу о нем говорить, скажу только, что папа навел справки в больнице. Оба пришли в сознание. Ричард пытается добиться сделки со следствием, но никто идти у него на поводу не собирается. А второй поет соловьем. Думаю, Форрест правильно говорит: ему уже на свободу не выйти. И мне незачем тревожиться за Кэлли.
– Я бы ни за что ему и близко к ней подойти не дал!
Шелби услышала в его голосе и ненависть, и любовь.
– Я тебе верю. Сегодня все, что вчера случилось, кажется каким-то сумбурным. Не уверена, что рассказала все ясно и понятно.
– Неважно. Главное – ты здесь.
– Я потом приготовлю нам что-нибудь вкусное на ужин. Нам троим.
– Я сам приготовлю.
Она с улыбкой уткнулась лбом в его плечо.
– Ты, конечно, неплохой кулинар, но я готовлю лучше. И мне хочется заняться каким-то нормальным делом. Когда я здесь, у тебя, у меня такое состояние: все нормально.
– Так оставайся! Сначала на ужин, потом на ночь, на завтрак. Оставайся!
