Рост бывшего борца Бенуа Блейка составлял добрых сто восемьдесят сантиметров при весе девяносто килограммов, поэтому выглядел он представительно. Когда он вошел в просторную гостиную с современным интерьером в серых, черных и белых тонах, Сириль, сидя на кожаном диване, читала журнал. На ней было черное платье с глубоким декольте, глаза и губы подкрашены. На низеньком столике стояли два бокала с вином. Как это было непривычно…
— Силы небесные! Что мы сегодня празднуем?
Сириль улыбнулась мужу и пошла ему навстречу.
— Наши последние спокойные дни перед вручением Нобелевской премии!
Великий Человек вздохнул:
— Это прекрасно, дорогая, но давай не будем делить шкуру неубитого медведя…
Они поцеловались.
— Почему? Что-то не так? — спросила Сириль.
Бенуа скорчил недовольную гримасу:
— Слухи из Каролинска ставят на первое место Тардьо.
Сириль взяла бокалы и протянула один мужу.
— Эти слухи обоснованные?
— Не знаю. Мне все равно. Тардьо — фигляр, который только и умеет, что выплясывать перед Академией. Его работы ничего не стоят.
Сириль закашлялась. Тардьо открыл действие оцитоцина — гормона, вырабатываемого гипоталамусом, который вызывает сокращения матки при родах и выработку молока, а также (это особенно заинтересовало Сириль) играет основную роль в формировании доверия. Оцитоцин уменьшал стрессы и боль, повышал общительность. Некоторые ученые даже прозвали его гормоном счастья.
Тардьо мог быть кем угодно, но только не фигляром. Когда Бенуа «петушился», то не был особенно объективным.
— Пойдем, дорогой. Тебе нужно расслабиться.
Бенуа, сняв пиджак и галстук, бросил их на диван. Из гостиной они перешли в столовую, где был накрыт на двоих большой стол со стеклянной столешницей.
— Спасибо, дорогая. Что бы я без тебя делал!
Они сели за стол, выпили вина, попробовали салат, потом перешли к лазанье.
Сириль, почувствовав, что муж достаточно расслабился, встала и взяла из сумочки возле дивана белый конверт. Бенуа вопросительно смотрел на нее.
— Сюрприз! — воскликнула Сириль, вручая ему конверт.
Бенуа, приподняв брови, вытащил из него два билета на остров Морис. Через три с половиной недели… Он перевел взгляд на Сириль, гордую произведенным впечатлением. Она подняла руку, пресекая любые попытки протеста.
— Я знаю, ты очень занят. И я тоже. Но если мы никуда не поедем сейчас, то застрянем еще как минимум на год. Мюриэль сказала, что я, похоже, переутомилась. Я и в самом деле чувствую себя не в своей тарелке. В общем, нам нужно отдохнуть.
— Да, ты права. Это великолепная идея. Браво!
С тех пор как завершились исследования мезератрола, их планы редко совпадали. Отныне их сотрудничество заключалось в том, что Сириль проверяла работы Бенуа.
Ужин проходил весело. Сириль говорила обо всем, кроме Центра «Дюлак».
Но Бенуа положил конец ее стараниям.
— Завтра Лекомт проводит свою конференцию?
— Да, все в курсе: пресса, пациенты… Все складывается отлично.
— Хорошо. Если я освобожусь до гала-концерта, то заеду поздороваться с ним. Концерт начнется в восемь вечера, и будет отлично, если ты сможешь приехать чуть раньше, чтобы помочь принять гостей.
Бенуа Блейк являлся одним из почетных гостей благотворительного гала-концерта, организованного Ассоциацией по исследованиям мозга. Концерт должен был состояться на следующий день в музее на набережной Бранли.
— Без проблем.
Бенуа собрал соус с тарелки.
— А как там твой выдумщик? Ты его видела?
— Да. И ты был прав, — сообщила Сириль, улыбаясь. — Все дело в этом Жюльене Дома, а не во мне!
Бенуа издал странный звук и залпом допил вино.
— Жюльен Дома, говоришь?
— Да.
Несколько секунд он молча смотрел на Сириль. Наступила неловкая тишина. Она нахмурилась.
— Что такое? Почему ты так смотришь на меня?
— Думаю о том, какая ты сегодня красивая.
— Спасибо.
Сириль положила мужу добавки. Блюдо было практически пустым.
— Я начала с ним метод Кракова. Это должно сработать, но ненадолго. Если травматизм останется неосознанным, то в скором времени кошмары возобновятся. И я решила передать его дело в больницу.
— М-м…
— Ты со мной не согласен?
— Полностью согласен. Это будет лучше всего.
— Знаешь, этот пациент действительно какой-то странный. Перед тем как покинуть кабинет, он вручил мне ключ от своей квартиры. Он сказал, что так ему будет спокойнее.
— И ты взяла его?
Сириль пожала плечами.
— Я растерялась. Но завтра же я ему его верну.
Бенуа зевнул, потянулся и встал из-за стола.
— Пойдем, хватит уже разговоров о работе.
— Ты не хочешь попробовать десерт?
— Позже.
Диванные подушки прогнулись под весом профессора. Он снял туфли и расстегнул ремень. Сириль присела рядом с ним. Она очень устала.
— Хочешь, я сделаю тебе массаж, дорогая? — предложил Бенуа. — Ты выглядишь измученной.
Сириль кивнула.
— Почему бы и нет?
— Массаж головы?
— Отлично!
Бенуа привлек жену к себе. Его руки были грубоватыми, но сильными, и это было приятно. Он массировал ей затылок, виски, повторяя одни и те же движения. А потом положил пальцы по ходу роста волос и принялся слегка надавливать.
— Ай! — воскликнула Сириль. — Ты что, обследуешь меня?
— Тебе больно, когда я придавливаю здесь?
— Не совсем, но это неприятно.
Пальцы Бенуа, лаская, скользнули по ее шее к груди.
— Скажите, мадам, а что это за красное пятнышко?
— Понятия не имею, месье, — с улыбкой ответила Сириль.
— Тогда нам придется его изучить, — произнес Бенуа, целуя ее в шею.
Бармен по имени Пьер-Луи, которого клиенты называли Луиджи, поставил уже третий бокал пива перед Жослином, студентом из Ирландии, убивавшим здесь свободные вечера. Паб был пока наполовину пуст. На плоских экранах телевизоров крутили клипы канала MTV, и Эми Уайнхаус пела «I say no, no, no» немногочисленным клиентам. Луиджи перекинулся парой слов со студентом, который плохо говорил по-французски, и поглядел в сторону входной двери, обрамленной тяжелыми шторами из зеленого бархата.
В девять вечера шторы покачнулись, и наконец-то появилась она.
Она.
Лишь однажды, один-единственный раз, он осмелился предложить ей пиво. Это произошло в один из тех редких случаев, когда она была одна. Она все время приходила с мужчинами, сменявшими друг друга, и порой Луиджи казалось, что она с ними едва знакома. Как только она входила, паб оживлялся, а она целовалась с постоянными клиентами и смеялась, потряхивая рыжими волосами.
Луиджи говорил себе, что в Мари-Жанне нет ничего особенного, особенно учитывая ее полноту, но когда она улыбалась своей белозубой улыбкой, то устоять было невозможно. Все знали, что она работает в «клинике счастья», что она очень серьезная в рабочее время и что ей нет равных в умении развлекаться по вечерам. Луиджи выдавил из себя самую очаровательную улыбку. Он полагал, что он славный парень и что у него, как и у других, есть шанс, но быстро был разочарован. Вслед за Мари-Жанной вошел необыкновенно красивый парень — высокий, атлетически сложенный блондин с проницательным взглядом серых глаз. Идеал любого нормального парня. Ну что ж… Надежды не осталось никакой, вечер был испорчен. Луиджи молился про себя, чтобы эта пара не расположилась прямо перед ним. Ничего не вышло.
— Привет, Луиджи. Сделай нам два пива, плиз! — окликнула его Мари-Жанна и, покачивая бедрами, втиснутыми в джинсы с низкой талией, уселась на высокий стул у бара.
Пальто она небрежно бросила на спинку стула. На ней был голубой свитер ажурной вязки, оттеняющий белизну кожи. Расстроенный Луиджи молча обслужил молодых людей и удалился. Он не собирался присутствовать при крушении своих желаний!
Мари-Жанна подняла свой бокал с пивом.
— За тебя!
Они чокнулись.
— Ты надолго в Париже? — спросила она, одаривая Жюльена чарующим взглядом.
— Пока не знаю.
Он небольшими глотками пил пиво и, положив локти на стойку бара, наблюдал за посетителями. Мари-Жанна продолжала гнуть свою линию: она могла разговаривать за двоих, если было нужно. Она не собиралась его отпускать. Это был наиболее удачный вариант из всех, кого ей удалось заманить в свои сети с момента расставания с Марко вот уже три года назад.
— Я много ездила, была в Испании, Дании и Бельгии. А еще мне понравилось в Панаме. Я бы не хотела там жить, но провести в этой стране какое-то время совсем неплохо.
— Тебе нравится твоя работа?
— Конечно. Я была уверена, что никогда не смогу работать в офисе, но на самом деле это классно! И люди милые.
Жюльен наконец обратил все свое внимание на нее.
