Когда ничего, кроме голых каменных поверхностей, не осталось, Ян открыл настежь железную дверь. Проветрил как следует и положил в углу ароматизирующие брикеты. В бункере запахло розами.
Стоял уже октябрь. С каждым днем мертвые листья все гуще засыпали склон. Геометрически правильный бетонный угол бункера оказался окончательно похороненным под саваном сухой листвы и выглядел как часть горы. Заглубленная железная дверь не выдавала его местонахождения — не было угла зрения, откуда можно было бы ее разглядеть.
Самым сложным оказалось обустраивать бункер так, чтобы никто ничего не заметил. Работать приходилось ночью, но Ян уже выучил дорогу в ельнике наизусть и даже в фонаре не нуждался.
Матрас. Хоть и найден в мусорном контейнере, но почти новый, никаких запахов. Одеяла и подушки куплены в мебельном магазине, но он содрал ярлыки и дважды выстирал.
Игрушки Ян принес в рюкзаке. Тоже куплены в магазине, абсолютно безликие, из тех, что производят в неведомых азиатских странах миллионными тиражами: две машинки, мягкий большой лев, книжки с картинками.
И уже под конец он раздобыл большую и довольно тяжелую игрушку. На упаковке было написано «РОБОМАН». В магазине коробка стояла на верхней полке в обществе пожарных машин, космического корабля и водяных пистолетов. Дистанционное управление! Приводится в действие голосом! Запиши свое собственное сообщение и смотри, как движется и разговаривает Робоман!
Пластмассовый робот и в самом деле имел дистанционное управление, поднимал руки и был довольно устойчив. Ян попытался мысленно вернуться на пятнадцать лет назад, когда ему было пять, — конечно, он пришел бы в восторг от Робомана! Куда лучше, чем всякие плюшевые мишки или даже живая кошка или собака…
Он просто-напросто украл Робомана. Довольно нахально: в проходе никого не было, он быстро достал робота и пульт из коробки и переложил в пакет из другого магазина. Кассирша даже не глянула на него, и никто его не остановил. Магнитная метка, скорее всего, была на коробке.
Робот стоил почти шестьсот крон, но дело было даже не в деньгах. Если бы он его купил, кассирша на допросе обязательно вспомнила бы его.
— Робоман? Да… его купил очень приятный молодой человек, немножко похож на учителя. Да, я его наверняка узнаю…
Иногда их «подготовительная школа» напоминала зоопарк.
Начиналось всегда во второй половине дня, когда все уставали. У кого-то из детей, почти всегда у мальчиков, ни с того ни с сего возникал припадок гиперактивности. Ребенок начинал носиться по комнате, крушить построенные другими дома из кубиков «лего».
Так и в эту пятницу — в Лео точно бес вселился. Он швырнул подушку в лицо Феликса. Феликс заревел и швырнул подушку обратно. Потекли слезы, всю группу будто наэлектризовали. Все кидаются подушками, бросаются друг на друга. Девочки плачут и визжат.
— Успокойтесь!
Призыв, само собой, никакого результата не возымел. Дети носились по комнате, и просторная игровая вдруг стала напоминать тесную клетку с обезьянами.
Никого из воспитателей, кроме Яна, на месте нет, и он почувствовал, как в нем поднимается волна паники. Он выдыхает, встает посреди комнаты и, как проповедник, громко и четко произносит:
— Успокойтесь! Успокойтесь сейчас же!
На этот раз помогло — визг и плач прекратились, дети словно очнулись — все, кроме Лео. Он, вытаращив глаза, лупит подушкой направо и налево. Ян ловит его и прижимает к груди. Он чувствует себя как укротитель зверей.
— Успокойся, Лео! Пожалуйста, успокойся!
Маленькое теплое тельце бьется в его руках. Лео постепенно успокаивается. Зверь укрощен, из малыша точно выпустили воздух.
— Меня беспокоит Лео, — сказал Ян Марии-Луизе в кухне, пока они собирали посуду после обеда.
— Почему?
— В нем очень много злости.
— Избыток энергии, — улыбается заведующая. — В нем энергии на троих и даже больше.
— А вы знаете хоть что-то о его родителях? Они живы? Мне кажется, его отец…
Мария-Луиза вытирает руки и предостерегающе поднимает ладонь:
— Мы здесь об этом не говорим… Ты же знаешь, Ян.
Вечером после работы Ян сидит перед телевизором и пытается расслабиться, но из этого мало что получается. Сосед за стеной, наверное, уже начал праздновать уик-энд — слышны музыка и звяканье посуды.
Первая неделя в «Полянке» закончилась. Надо бы тоже отпраздновать, но настроение у него вовсе не праздничное. Непонятно почему — все вроде бы идет гладко, начали складываться вполне теплые отношения с сотрудниками, никаких проколов не допущено.
Он поставил диск Алис Рами и подкрутил громкость, чтобы заглушить шум за стеной. Его любимый лот — баллада «Тайная любовь», она даже не поет ее, а почти шепчет.
Вспоминай, вспоминай — и увидишь память,
Поднимись на чердак — и услышишь память.
Молись, играй — все равно тебе будет ее не хватать,
Тайной любви, заблудившейся в мрачной пустыне.
Она поет о любви, которой не бывает. О невозможной любви. Если ему суждено когда-нибудь встретиться с Рами, обязательно спросит — возможна ли такая любовь?
Если ему суждено с ней встретиться! Как? Только проникнув в Санкта-Психо. Через подвал. Может быть, через подвал. Или еще как-то. Всегда найдется возможность. Важно решиться.
Ян подошел к окну. На парковке за домом ни души. Полно машин, но ни единого человека. Двенадцать «вольво», включая его собственную, семь «саабов», две «тойоты» и один «мерседес». Люди приехали с работы и разошлись по своим домам. Сидят на кухне, ужинают. Или смотрят телевизор. А кто-то, может, вяжет или разбирает коллекцию почтовых марок.
Но Ян в одиночестве.
Вот так. Он несколько раз мысленно произнес это опасное слово. Что ж, надо сдаваться. Он одинок, и, самое главное, он чувствует себя одиноким.
Друзей в Валле у него нет. Это факт. И делать ему совершенно нечего.
Собственно, и не хочется ничего делать. Сидеть на диване и слушать Рами. Но на полу громоздятся все еще не распакованные картонные ящики… Вот этим он и займется.
В одном из ящиков он находит старую толстую тетрадь и пачку газетных вырезок. Это его собственный дневник, он вел дневник, когда был подростком. Не особенно регулярно — с перерывами, иногда по несколько месяцев.
Он открывает дневник и пишет обо всем, что произошло за последнее время: переезд в Валлу, одиночество, новая работа и мечта, что эта новая работа приведет его к Рами.
На обложке тетради скотчем приклеена фотография — старый поляроидный снимок. Краски поблекли. Светло-русый мальчуган смотрит в объектив с больничной койки. Это он сам. На снимке ему четырнадцать лет.
В субботу после ланча Ян в первый раз спустился в общую для жильцов многоквартирного дома прачечную и встретил соседа — пожилой седой дядька с седой же бородой.
Как всегда, задним умом — надо было бы заговорить с ним, а не просто молча кивнуть, как-никак новый сосед, живут в одном доме.
Через плечо у старика висел большой холщовый мешок с какими-то красными буквами. Ян присмотрелся. ЧЕЧНА НКТА ИЦИ. Остальные буквы скрывались за складками ткани. Он уже подошел к машине, и вдруг в мозгу его сформировались слова.
ПРАЧЕЧНАЯ САНКТА-ПАТРИЦИЯ.
Неужели? Проверять поздно. Не догонять же соседа — вы, дескать, позволите мне прочитать надпись на вашем мешке? Тот уже и дверь за собой захлопнул, и Ян остался наедине с машинами, сушилками и собственным грязным бельем.
Белье постирано и высушено. Он поднимается в квартиру и пробует освободить место: убирает картонные коробки, подметает, передвигает хозяйкину мебель. Ужинает в кухне, безразлично наблюдает, как на городок опускается ночь.
Что дальше? Возвращается в гостиную, включает старый телевизор. Плывут дельфины… наверное, какой-то документальный фильм. Оказывается, дельфины далеко не такие добрые и приветливые, как мы привыкли думать.
Голос диктора: дельфины охотятся в стае, часто их добычей становятся тюлени и другие животные.
Через полчаса он выключает телевизор. Тишина… нет, не полная тишина. Где-то в доме опять празднуют. Ухающая музыка… ум-па, ум-па… кто-то со всего размаха хлопнул дверью. Смех, голоса.
Может быть, взяться за Затаившегося? Когда же наконец он доберется до Банды четырех и покончит с ними?
Праздник за стеной в самом разгаре. Ян включает стереосистему, чтобы заглушить пьяные выкрики. Подходит к окну.
Надо иметь хобби. Или пойти на вечерние курсы.
Какие курсы? Учить французский? Осваивать укулеле?
Нет. Он выключает стерео, надевает черный пиджак для солидности и выходит из дому.
Один за другим зажигаются фонари. Довольно холодно. Четверть девятого. Чуть не из каждого дома слышна музыка — суббота. Все пируют. Все, у кого есть друзья.
