Алексея.
– Ты больно-то себя батюшка не вини. Двенадцать мужиков, с криминальным прошлым, да ещё все в одном месте – это всё равно как горящая свечка над бочкой бензина.
– Да не были они такими, Сергей Борисович! Я с ними пять лет бок о бок, ничего плохого ни о ком сказать не могу.
– Но убийство на лицо батюшка, как ни крути.
– Это верно. Моя вина.
– Не буду больше терзать тебя, батюшка. Если вспомнишь что, мой телефон знаешь, – подполковник поднялся со своего места.
Обследовав место преступления и лично допросив всех монахов, подполковник со своими сотрудниками уехал, забрав тело Алексея в морг на экспертизу. Ни батюшка, ни монахи не рассказали полиции об учёном. Тот был представлен, как друг батюшки, приехавший в монастырь лишь вчера. Священник и монахи начали церковную службу по убитому Алексею. Лишь поздно вечером батюшка Леонид постучал в дверь спальни друга. Тот уже собирался лечь спать.
– Федя что происходит? – первое, что спросил он, войдя в комнату и усаживаясь в кресло.
– Ты о чём? – Фёдор Николаевич сразу понял о чём хочет поговорить друг, но сделал недоумённый вид.
– Федя давай на чистоту. Мне монахи рассказали о фильмах, которые ты им демонстрировал и что двое: Алексей и Епифан смотрели садистские фильмы.
– Ну, зачем ты так. Садистские и намёки всякие, – учёный пытался обидеться.
– Я жду объяснений, – священник был непреклонен.
Поняв, что отговорками дело не обойдётся и что вообще Лёня имел право знать об эксперименте, Фёдор Николаевич стал рассказывать.
– Лёнечка мы все и твои монахи в том в числе стали участниками величайшего события, а именно возможности наблюдать процесс рождения преступных мыслей. Это ли не чудеса! У нас есть запись мыслей Епифана, до самого момента убийства. Мы наверняка знали, что он убьёт.
– Почему же не остановили?
– Понимаешь, то, что мы делали – это впервые. Нужно было удостовериться, что он убьёт. Нам просто необходимо было знать наверняка, что подобные мысли действительно опасны.
Батюшка молчал. Фёдор Николаевич, приняв его молчание как знак одобрения, воодушевлённо продолжил.
– Ты представляешь, вживляя в мозг преступника специальные чипы, мы можем заранее узнавать о его преступных намерениях и, следовательно, предотвращать их.
Фёдор Николаевич в этот момент был совершенно искренен, он верил своим же словам. Но батюшка Леонид, напротив, с каждой секундой становился всё мрачней и мрачней.
– Скольким монахам ты вживил чипы, – сурово спросил он.
– Троим.
– Кому?
– Алексею, Епифану и Смурых Саше.
– Разумеется их согласия никто и не спрашивал. Так, значит своими жестокими фильмами ты вынуждал их сорваться, чтобы они породили преступную мысль, которую зафиксировала бы твоя аппаратура. Так?
Фёдор Николаевич молча, кивнул головой.
– Как вы учёные далеки от жизни. Возможно, чисто патетически рациональное зерно есть в ваших разработках, но не ужели вам не понятно, что важно не зафиксировать рождение преступной мысли, а важно не допустить её рождения вообще. Я пять лет боролся, чтобы мои подопечные научились жить, творя добро, а ты пришёл и за какие-то два месяца вернул их к прежней жизни. Зачем?
– Вернувшись в людской мир, они стали бы прежними. Я это доказал.
– Но зачем? Почему ты не изобрёл метод, который бы помог им противостоять пагубности реального мира? Почему ты не научил их этому? Почему?
– У меня была другая цель.
– Ловить преступников?
– Наверно так.
– А ты знаешь, что у Епифана было очень страшное детство. Его мать психически больная женщина. Её изнасиловал какой-то неизвестный. Кто отец, никто не знает. В детстве мать несколько раз пыталась убить сына в моменты приступов. Его отобрали у неё, определили в интернат, но он постоянно убегал. Только в монастыре он зажил счастливо.
– Почему ты мне раньше ничего не рассказал о матери?
– Кто же знал твои намерения. Похоже, это ты организовал мою поездку на симпозиум, чтобы я не мешал тебе. Как ты мог так поступить?
Фёдор Николаевич не нашёлся, что ответить.
– Твои подсаженные чипы несут вред здоровью?
– Нет, Лёня, конечно же нет. В этом будь уверен.
– Уезжай Федя. Мы, то есть я и монахи, ничего не сказали о тебе полиции. Завтра с утра и уезжай. Ещё, – батюшка оглянулся почти у выхода, – если какие-то новые обстоятельства откроются по подопечным, я имею ввиду, если что-то пойдёт не так дай слово, что сообщишь?
– Само собой разумеется. Сообщу, Лёня.
Когда на следующий день Фёдор Николаевич приехал в институт, он первым делом пошёл в лабораторию.
– Шеф, как хорошо, что вы приехали, – радостный Слава встал со своего места. – Мы прочитали его мысли, Епифан намеревается убить!
– Он уже убил Слава, – грустно ответил Фёдор Николаевич. –Ты, Слава и остальные ребята свободны. Не надо больше отслеживать мысли.
– Не расстраивайся ты так, это издержки производства. Никуда от них не денешься, – на пороге стоял директор института, Эдуард Семёнович. – Проходил мимо, услышал знакомый голос. Здравствуйте товарищи, – и, кивнув молодому аспиранту, директор протянул Фёдору Николаевичу руку для приветствия. – С возвращением.
Обменявшись рукопожатием, профессор обратился к шефу.
– Эдуард Семёнович я как раз к вам собирался. Проходите в мой кабинет, мне надо с вами посоветоваться. Слава ты свободен.
Пройдя следом за директором в кабинет и плотно прикрыв дверь, Фёдор Николаевич заговорщицки, взяв стул сел поближе к шефу и весьма тихо заговорил.
– Эдуард Семёнович, может нам пойти на взаимодействие с полицией? – увидев удивлённый взгляд директора, тут же добавил. – Я имею ввиду поимку того самого монаха, который убил. У него ведь наш датчик и мы можем его отследить. А за одно проверим и эту функцию чипа.
Директор молчал всего пару секунд.
– Молодой ещё. А я вот уже пожил и вот что тебе скажу. Нам за это спасибо, лишь полиция и скажет. А вот правозащитники так дело раскрутят, что мы с тобой за решёткой и окажемся. Поясняю. Мы тайно вживили, мы подстрекали. Вообщем, всё мы да мы. Улавливаешь мысль. И потом, мы что банду преступников на свободу выпустили. Подумаешь одного, будь уверен его и без нас полиция мигом поймает, так что спи спокойно, – директор поднялся со стула. Уже у двери он как бы спохватился.
– Из-за какого-то криминального монаха, ты о главном забыл. То, что наш институт сделал, во главе с тобой – громаднейший прорыв в науке. Так что поздравляю и тебя, и себя, – директор вышел, прикрыв за собой дверь.
Спасибо, – Фёдор Николаевич поблагодарил шефа уже в спину.
Родственники Алексея не нашлись, потому похороны взял на себя монастырь. С большой теплотой проводили монахи своего
