в цех, как он стал ругаться.
– Беспалый, ты чего тут накуролесил, – Алексей швырнул детский стульчик на пол.
Смурых задело, что при всей бригаде о его работе так грубо отозвались, но сдержавшись он молча поднял стульчик с земли и вертя в руках стал пристально разглядывать, надеясь найти огрехи. Стульчик был выполнен вполне прилично и раздражение в груди Саши опять стало нарастать. Грубо, еле сдерживаясь в ответ он бросил.
– Нормальная работа и потом, сколько раз тебе говорил не называй меня беспалым.
– Ой, испугал. Говорил он мне. Безобразно работаешь, никуда не годится! Беспалый и есть беспалый! – дразня, вновь повторил бригадир.
– Тебе же сказали, – глаза Саши налились кровью.
– И что ты мне сделаешь, – Алексей презрительно усмехнулся.
– Братья мои, что за шум? – батюшка Леонид вместе с Фёдором Николаевичем проходили мимо и, услышав громкие голоса, зашли в мастерскую.
– Полюбуйтесь на это уродство, – и Алексей протянул стульчик священнику.
Пышущий от злобы, Саша стоял в сторонке.
– Алексей, зря ты так, по-моему, хорошая работа. Прошлые стульчики – такие же были, – священник вступился за Сашу.
– Месяца два назад они ему нравились. Кто-то ему настроение испортил, теперь на мне зло срывает, – почувствовав поддержку, Смурых стал обвинять бригадира.
– Не нравится, как работаю, ищите другого, – Алексей, бросив рубанок, вышел из мастерской.
– Что с ним? – батюшка Леонид вопрошающе посмотрел на присутствующих.
– Он как с месяц таким стал, – в разговор вступили другие монахи, которые работали в бригаде. – Несдержанный, грубый. Мы как вроде отпор дать можем, нас не трогает, а вот до Сашки постоянно докапывается.
– Я тоже отпор дать могу, только не хочу связываться, – сверкнул глазами Саша.
Фёдор Николаевич всё это время стоял в сторонке и молча слушал, рассматривая стульчик.
– По-моему тоже хорошо, – учёный посмотрел на Смурых. – Он точно к тебе придирается. Ты, Саша, Епифану пожалуйся, – Фёдор Николаевич видел, как Смурых побагровел от бешенства, что его считают слабаком, но продолжал заводить парня.
– Батюшка, – теперь учёный обратился к священнику, – этого громилу Алексея надо пожурить, может быть даже наказать, чтобы не повадно было слабых обижать. Надо нам всем заступиться за Сашу.
– Братья мои, мы же люди! – в сердцах воскликнул батюшка. – Какой отпор, что значит достаёт, что по-другому разговаривать разучились.
Вконец расстроенный, батюшка вышел из мастерской. Фёдор Николаевич поспешил за ним, опасаясь за себя, зная, что сильно задел самолюбие Смурых.
И действительно, после ухода незваных гостей, Саша долго не мог успокоиться. Слова Фёдора Николаевича ему особо не понравились. Он почувствовал в них издёвку.
– Вот с.…, – Саша, не находя себе место, грязно ругаясь метался по мастерской. – Пижон проклятый! Ишь ты, вырядился и стрижка модненькая, и надушен всегда. Ходит тут всё, чего-то высматривает. Сидел бы у себя в Москве.
Впервые за пять лет пребывания в монастыре, его так унизили, что ему захотелось убить обидчиков.
Фёдор Николаевич между тем понимал, что рано или поздно батюшка узнает о направленности фильмов, которые смотрят монахи, потому опасаясь, что эксперимент сорвется, продолжал всячески способствовать разжиганию конфликтов среди монахов. Особенно он старался натравить друг на друга Епифана и Алексея. Этим двум монахам никак не удавалось одновременно приходить в клуб для просмотра фильма. Приходящий первым, начинал смотреть фильм раньше, что раздражало опоздавшего. Назревал конфликт.
Сегодня Епифан задержался, так как дежурил в столовой. Алексей знал об этом, потому придя первым, не стал просить Фёдора Николаевича поставить фильм, а листая телевизионные каналы, смотрел что придётся.
– Алексей, я включаю фильм, – Фёдор Николаевич засунул флешку в разъём телевизора.
– Может подождём, а то опять Епифан ворчать будет, что без него начали.
– Ну, знаешь ли, каждому не угодишь! – с раздражением бросил учёный. – Я что вам в киномеханики нанимался, ждать, когда весь зал соберётся. Кто пришёл – тот пришёл. Некогда мне, – и он включил фильм.
Алексею ничего не оставалось делать как смириться. Этот громадный детина был в прошлом сибирским охотником. Он прошёл тайгу вдоль и поперёк многие километры. Хорошо бегал на лыжах. Как он оказался в Подмосковье точно никто не знал. В монастырь пришёл в тулупе и в валенках, ни то, что чемодана с вещами, даже узелка со сменным бельём при нём не было. Выглядел он в то время мрачным и подавленным. За пять лет проживания в монастыре приободрился, стал общительным, много рассказывал о таёжной охоте. По всему он был хорошим охотником, да и хозяин радиевый. И сруб поставить умел, и пахал, и сеял. Очень лошадей любил. Батюшка Леонид диву давался как такой мужик, да не в одном хозяйстве не сгодился. По душам поговорить, не словоохотлив был, так и жил в монастыре словно черепаха в панцире.
Включив фильм Фёдор Николаевич вышел во двор, чтобы встретить Епифана. Ждать пришлось недолго, через десять минут тот уже показался на дорожке к клубу. Учёный пошёл ему навстречу.
– Слышь Епифан, – Фёдор Николаевич остановился, давая понять, что у него к нему разговор.
Монах с неудовольствием, но остановился. Чувствовалось, что он спешит на фильм.
– Достал меня этот Алексей, – сделав небольшую паузу, Фёдор Николаевич продолжил. – Я ему сегодня говорю, давай Епифана дождёмся, как никак вы тут все, как одна семья. А он мне в ответ такую тираду грязи на тебя вылил, что мне даже не по себе стало. И что ты бездельник, и что на руку нечист, некоторые пожертвования себе присваиваешь и ещё чёрте что.
С каждым словом Фёдора Николаевича лицо Епифана всё более искажалось злобой. Его глаза буквально источали мощные разряды молний, сдерживающая ненависть крошила зубы, скрежета ими. Громадные кулаки сжались в ярости. Фёдор Николаевич между тем продолжал подливать масло в огонь.
– Тут такое открылось, – начал он заговорщицки, – это конечно не моё дело, но за Алексеем числятся два убийства. Он ведь родом не из местных краёв, издалека приехал. Убийства, которые он совершил были с особой жестокостью. Ты мне Епифан симпатичен, потому я тебя предупреждаю, остерегайся ты Алексея. Невзлюбил он тебя, мне сегодня сам говорил, что достал ты его, убить тебя намерен.
После этих слов, изрыгая проклятия Епифан развернулся и ушёл в ночь. Смотреть фильм этим вечером он так и не пришёл.
Фёдор Николаевич в волнении потёр руки. Он нутром чувствовал, что надвигается страшная гроза и стычка между Епифаном и Алексеем не минуема. Епифан был намного слабее физически Алексея, но имел более взрывной характер и в отличие от Алексея о нём было точно известно, что в прошлом он отбывал в тюрьме срок за разбой, пьянствовал,
