Ознакомительная версия.
Пять отборных джигитов во главе с ним самим! С грозным Магомедом Хултыговым!!! На одного русского барана более чем достаточно!..
Идея со «сбитым велосипедистом» принадлежала лично Хултыгову. Эти православные христиане так мягкосердечны! Ну просто смех!!! Впрочем, коли неверный все же проскочит мимо, машину остановят выстрелами по колесам...
Дырявить шины чеченцам не пришлось. Уловка сработала безотказно. Русский затормозил, вылез наружу, благополучно угодил в расставленные силки и... все пошло наперекосяк!!! «Баран» на деле оказался свирепым тигром!..
Первым погиб молодой племянник Имамова Джабраил. Тупоносая «макаровская» пуля буквально разворотила парню голову. Правда, храбрый Муса сумел выбить у гада пистолет, но тот, даже безоружный, один против пятерых дрался столь яростно и умело, что в сердце гордого Магомеда начал закрадываться липкий противный страх.
Когда Лечо Ибрагимов, мастер спорта по боксу, рухнул наземь со сломанной ногой, а Муса, судя по всему, навеки лишился «мужского достоинства», Хултыгов, не видя иного выхода, принял решение стрелять по конечностям противника. Он разинул рот, собираясь отдать соответствующий приказ, но не успел. Послышался визг тормозов. Из примчавшегося на бешеной скорости микроавтобуса «Шевроле» выскочили трое незнакомых мужчин и открыли по чеченцам меткий, прицельный огонь. Двое (Умар с Султаном) умерли мгновенно.
– Вовремя ты подоспел, Витя! – прохрипел окровавленный русский, обрушивая железный кулак на челюсть опешившего Магомеда.
Хултыгов надолго потерял сознание...
* * *
Самые злейшие из врагов не могли бы упрекнуть Виктора Пастухова в тупоумии и тем паче в трусости! Предосторожность Геннадия он посчитал вполне оправданной, а, услышав в трубке истошный вопль «Аллах акбар!!!», сухой треск выстрела и приглушенные звуки ожесточенной борьбы, понял все! Кликнув двух уже находящихся в доме доверенных людей (Петра Василькова и Константина Жарова), Виктор помчался выручать товарища. Прибыв на место происшествия, они увидели, как Геннадий с разбитым лицом, в изодранной, перепачканной кровью одежде дерется одновременно с тремя дюжими кавказцами. Еще трое были капитально выведены из строя: один фактически лишился головы, второй катался по земле, держась обеими руками за поврежденную мошонку. Третий, со сломанной в коленном суставе ногой, протяжно воя, отползал подальше в сторону. За деревьями придорожной полосы просматривался темный силуэт джипа, на котором, очевидно, и прибыли «джигиты»...
Опередив Виктора, Жаров с Васильковым (бывшие десантники) в мгновение ока изрешетили пулями двух из оставшихся в вертикальном положении чеченцев. Третьего нокаутировал Филимонов. Далее, впрочем, инициативу перехватил Пастухов.
– Бородатого в машину! – скомандовал он, указывая дулом пистолета на бесчувственного Хултыгова. – Костя, за руль, Петя, в салон – посторожишь «языка». Давайте к Лесному Озеру. Мы вас догоним. Произнеся эти слова, он точными выстрелами из «ТТ» продырявил головы Мусе и Лечо (последний, кстати, почти успел вытащить из-за пазухи «стечкин») и обратился к Геннадию: – Сваливаем, братан, не дай Бог, менты застукают!
– Погоди! Надо ствол свой подобрать, – пробормотал Филимонов. – Где-то здесь должен валяться, зараза. Тьфу, блин, в глазах мутится! Ни хрена не разберу!
– Твой?! – быстро отыскав в траве табельный филимоновский «макаров», спросил Виктор, поднеся оружие к самому носу Геннадия.
– Да!
– Тогда в путь. Садись назад. Передохни, вытри лицо. А машину я поведу!
Филимонов не возражал.
Спустя несколько секунд «девятка» на предельной скорости помчалась по шоссе вслед за исчезнувшим в сумерках «Шевроле»...
* * *
Упомянутое Пастуховым Лесное Озеро представляло собой небольшой, неправильной формы водоем, окаймленный неряшливой, грязно-желтой бахромой прошлогодних камышей. Располагалось оно в чаще леса, приблизительно в четырех километрах от шоссе и в километре от заброшенного, практически неиспользуемого проселка. От него к «озеру» вела неширокая, корявая, но тем не менее пригодная для проезда легковой машины тропа. Уже полностью стемнело. В далеком черном небе тускло мерцала россыпь мелких звезд.
Фары поставленных рядом «Шевроле» и «девятки» ярко освещали веющую сыростью поверхность воды, а также значительный кусок примыкающей к камышам поляны. Раскрыв автомобильную аптечку, Виктор Пастухов бережно обрабатывал распухшее от ударов лицо Геннадия с до сих пор кровоточащей левой бровью и рассеченной верхней губой. Филимонов чуть морщился, но не издавал ни звука. Петр с Константином сноровисто разводили костер, а пришедший в чувство обезоруженный, крепко связанный Хултыгов, лежа на земле, затравленно озирался по сторонам. Внутренности «джигита» терзал животный ужас. «Герой» налета на буденновскую больницу, ветеран первой чеченской кампании 1994—1996 годов, кавалер высшей государственной награды Республики Ичкерия, большой любитель зверски издеваться над русскими пленными и, наконец, опытнейший охотник за людьми, Магомед Хултыгов панически боялся физической боли. Чеченец отлично понимал – костер разводится вовсе не для приготовления шашлыков. Вернее, в роли живого «шашлыка» предстоит выступить ему самому...
Прошло несколько минут. Когда костер как следует разгорелся, дымя и поплевывая сверкающими искрами, на глаза «джигита» навернулись слезы, что не ускользнуло от внимания Петра Василькова, хорошо знающего психологию подобных типов. Бывший капитан ВДВ, Васильков (комиссованный из армии по ранению летом тысяча девятьсот девяносто шестого) полтора года провоевал в Чечне и неоднократно наблюдал, как надменные, безжалостные со слабыми «дети гор» мгновенно пасовали перед силой, а во время допроса с пристрастием вовсе теряли человеческий облик: верещали резаными свиньями, унижались, умоляли о пощаде, взахлеб выкладывали сокровенные тайны оставшихся на свободе соплеменников...
– Тебя, дорогой Магомед, мы зажарим медленно-медленно, – пристально глядя на беззвучно плачущего Хултыгова и вертя в пальцах изъятый у него паспорт, сквозь зубы процедил Петр. – Я бы сказал – «закоптим». Твое тело будет постепенно тлеть... Часов пять-восемь примерно...
Тут нервы Магомеда сдали окончательно, и он зарыдал навзрыд. Васильков вопросительно посмотрел на Виктора с Геннадием. Вежливо отстранив Пастухова, Филимонов приблизился к пленнику, грубо сорвал с ног чеченца модные полуботинки, вынул из костра пышущую жаром головню и жестко, требовательно спросил:
– Кем послан?! Зачем?! Отвечай быстро, не задумываясь! Каждая запинка будет строго наказываться!! – В качестве предупреждения он слегка коснулся кончиком головни обнаженной пятки Магомеда. «Джигит» заорал дурным голосом.
– Отвечай! – повторил Геннадий.
– Ш-шир-р-вани Им-ма-мов п-п-п-рика-зал з-захватить т-тебя ж-живьем!!! – заикаясь, выдавил Хултыгов.
– И для чего же? – вкрадчиво поинтересовался Филимонов.
– Он п-получил з-заказ на т-твое уст-т-ранение, но н-не п-простое, а... а... – Магомед испуганно осекся.
– Мучительное! – криво усмехнувшись, продолжил за него Геннадий. – Я правильно угадал?!
– Д-д-да! – влажное от пота тело чеченца сотрясала крупная дрожь.
– Кто заказчик?!
– Н-не з-знаю!!! К-клянусь Ал-лахом, н-не з-знаю!!! Я п-прос-той ис-сполнитель!!!
– Где живет Имамов?! Куда тебе велели доставить Гену?! – подключился к допросу Пастухов.
Хултыгов торопливо рассказал о местонахождении загородного особняка Ширвани, дал подробную схему усадьбы и внутреннего расположения комнат, назвал точное количество находящихся в доме людей (три охранника плюс сам Имамов), объяснил, где именно должен находиться каждый... В завершение по требованию Виктора он поведал, каксумел организовать засаду.
– Разговорчивый малый, – внимательно выслушав «языка», коротко хохотнул Пастухов.
– Ну-с, «доблестный» ичкериец, приятно было побеседовать, однако... пора прощаться! – хищно поджав губы, продолжал Виктор. – Мы прокатимся в гости к господину Имамову, а ты, родимый, отправишься отдыхать на дно этой грязной лужи... Без акваланга, разумеется!
– Они, твари, до сих пор нашим пленным заживо головы отрезают!!! – прорычал доселе молчавший Жаров. – Надо и с ними поступать аналогично. Пусть прочувствуют на собственной шкуре!!! – Константин вынул из кармана остро заточенный нож.
Чеченец пронзительно завизжал, дергаясь, извиваясь и испражняясь прямо в штаны. На смертельно побледневшем гипсового цвета лице Магомеда дико пучились обезумевшие глаза. По черной бороде-венику стекала смешанная с пеной слюна.
– Боишься, сучий потрох! – зло рассмеялся Жаров, поглаживая пальцем лезвие. – Щас, падла, явишься в пекло к чертям, неся на вытянутых руках собственную башку!!!
– Не надо, Костя. Не уподобляйся вайнахским нелюдям! – с укоризной произнес Васильков, пружинисто присел возле Хултыгова и резким, профессиональным движением свернул ему шею. Визг оборвался.
Ознакомительная версия.
