— Моя мать до сих пор жива.
— Где она живет?
— В Джоплине, штат Миссури.
— И как ее зовут?
— Вы хотите ей позвонить, пастор?
— Нет, я не стану ее беспокоить. Как ее зовут?
— Сьюзан Бойетт.
— И она жила на Троттер-стрит, верно?
— Откуда вы…
— Твоя мать умерла три года назад, Тревис.
— Откуда вы…
— «Гугл», работы на десять минут.
— Что такое «Гугл»?
— Поисковая система в Интернете. В чем ты еще солгал? Сколько неправды было в нашем разговоре, Тревис?
— Если я лгу, то почему вы здесь?
— Хороший вопрос! Я не знаю. Ты рассказываешь убедительно, ты не раз нарушал закон, но доказать ничего не можешь.
Бойетт пожал плечами, будто ему было все равно, но его щеки стали пунцовыми, а глаза превратились в щелки.
— Мне не надо ничего доказывать. И я, кстати, не обвиняемый.
— Пропуск в спортзал и удостоверение Николь были найдены на берегу Ред-Ривер. Как ты это объяснишь?
— Телефон был в сумочке. Когда я схватил Николь, эта проклятая штуковина начала звонить и никак не останавливалась. Я разозлился, схватил сумку и выбросил с моста. Но девчонку я оставил. Она была мне нужна. Она была очень похожа на вашу жену, такая же красивая.
— Заткнись, Тревис! — невольно воскликнул Кит, не сумев сдержаться. Сделав глубокий вдох, он терпеливо продолжил: — Давай оставим мою жену в покое.
— Извините, пастор. — Бойетт потянул тонкую цепочку, висевшую на его шее. — Вы хотите доказательств? Посмотрите-ка на это! — На цепочку было надето золотое кольцо с голубым камнем. Бойетт отстегнул цепочку и передал Киту кольцо — узкое, маленькое и явно женское. — На внутренней стороне есть инициалы «А.Н.Я.», — пояснил Бойетт с улыбкой. — Алисия Николь Ярбер. А с другой стороны «СШС 1999». Старшая школа Слоуна.
Пастор взял кольцо большим и указательным пальцами и изумленно смотрел на него.
— Покажите его матери Николь, и вы увидите, как та заплачет, — сказал Бойетт. — Ну и другое доказательство, которое у меня есть, это сама Николь. Однако чем дольше я об этом думаю, тем больше хочу, чтобы все осталось по-прежнему.
Кит положил кольцо на стол, и Бойетт забрал его. Неожиданно он вскочил и, отпихнув стул, оперся на палку.
— Мне не нравится, когда меня называют лжецом, пастор. Ступайте домой и развлекайтесь с женой.
— Лжец, насильник, убийца, а теперь еще и трус, Тревис. Неужели ты не можешь хоть раз в жизни сделать что-нибудь хорошее? Пока еще не поздно?
— Оставьте меня в покое! — Бойетт стремительно вышел из столовой, хлопнув дверью.
Позиция прокурора была отчасти основана на уверенности, что рано или поздно тело Николь найдется. Не могло же оно вечно находиться на дне реки? Ред-Ривер, в конце концов, отдаст тело, и его обнаружит какой-нибудь рыбак, капитан судна или купающийся в заводи мальчишка. После идентификации останков все встанет на свои места. И больше никаких вопросов и никаких сомнений. Полиция и прокуратура смогут считать свою миссию выполненной.
Добиться осуждения, даже если тело не обнаружено, было не так трудно. Обвинение продолжало настаивать на виновности Донти Драмма и, рассчитывая, что тело вот-вот найдут, делало все, чтобы суд состоялся как можно скорее. Однако прошло девять лет, а река так и не раскрыла своей тайны. Не помогли ни надежды, ни молитвы. Хотя кое у кого стали зарождаться сомнения в виновности Донти Драмма, те, кто вынес ему смертный приговор, их не испытывали. Все девять лет они упорно стояли на своем, не допуская мысли, что осудили невиновного. На кону была их репутация, и ставить под сомнение свои действия и выводы они не могли.
Окружного прокурора звали Пол Коффи. На протяжении двадцати лет он регулярно переизбирался на этот пост, не имея серьезных конкурентов. В молодости он служил в морской пехоте, любил жесткие столкновения и обычно выходил победителем. Коффи часто добивался осуждения подсудимых, о чем хвастливо сообщалось на его сайте, а во время выборов подчеркивалось в весьма нескромных агитационных бюллетенях, рассылаемых по почте. Состраданием к обвиняемым окружной прокурор не отличался. Как и в других маленьких городках, работа законника такого уровня сводилась в основном к выдвижению обвинений против угонщиков машин и любителей метамфетаминов и крайне редко оживлялась сенсационным убийством или изнасилованием. За всю карьеру Коффи лишь дважды пришлось быть обвинителем на процессах, где разбирались тяжкие убийства, что в штате Техас никого не впечатляло. Такое положение дел очень огорчало Коффи, хотя он и старался этого никому не показывать. Первое, и самое известное, дело было связано с Николь Ярбер. Три года спустя — в 2002 году — Коффи добился вынесения смертного приговора по вполне очевидному делу, когда сорвавшаяся сделка с наркотиками закончилась убийством нескольких человек, трупы которых нашли возле проселочной дороги.
Этим двум делам, похоже, было суждено стать самыми по-настоящему громкими в карьере окружного прокурора. Из-за разразившегося скандала Коффи пришлось пообещать, что больше он не станет баллотироваться на выборах и оставит пост. После двадцати двух лет брака его жена уехала, громко хлопнув дверью, так что казнь Драмма должна была стать настоящим моментом славы и достойным завершением карьеры.
После образцово проведенного расследования по делу Драмма сподвижник Пола Коффи Дрю Кербер получил повышение и стал старшим детективом полицейского управления Слоуна, чем очень гордился. Кербер был моложе прокурора на десять лет — ему предстояло отпраздновать сорок шестой день рождения, и хотя они часто работали вместе, но вращались в разных кругах. Кербер был полицейским, а Коффи — юристом, а потому, как это бывает в маленьких городках, подобных Слоуну, их разделяла целая пропасть.
Каждый из них в свое время пообещал Донти Драмму обязательно присутствовать при его казни. Первым это сделал Кербер во время жестокого допроса, на котором выбил из него признание. В перерывах между побоями и ругательствами детектив постоянно запугивал Донти, что тому не отвертеться от казни и что он, Кербер, обязательно будет там, чтобы видеть ее собственными глазами.
Разговор на эту тему с Коффи был намного короче. Во время перерыва в судебном заседании Коффи, воспользовавшись тем, что Робби Флэка не оказалось рядом, устроил тайную встречу с Донти Драммом под лестницей возле зала суда. Прокурор предложил сделку — Донти признает себя виновным и получает пожизненное заключение без права условно-досрочного освобождения. Если же он откажется, то ему вынесут смертный приговор. Донти отказался, снова заявив о своей невиновности, чем вызвал ярость Коффи, пообещавшего, что будет лично присутствовать при казни. Через несколько минут Коффи все отрицал, когда Флэк яростно обвинил его в этом в зале суда.
И прокурор, и полицейский пристально следили за развитием событий по делу Ярбер все эти годы, и по разным причинам оба часто «навещали Риву». Эти визиты не всегда оказывались приятными, но мать Николь играла такую важную роль во всей этой истории, что у них просто не оставалось выбора.
Рива Пайк была полной и громогласной женщиной, которая вошла в образ убитой горем жертвы с энтузиазмом, достойным лучшего применения. Ее несдержанность и чрезмерная эмоциональность выходили за рамки всяких приличий. Было трудно представить, чем она сможет заполнить свою жизнь, когда в деле поставят последнюю точку.
В течение двух недель лихорадочных поисков пропавшей Николь она не давала проходу Керберу и другим полицейским. Рива плакала перед камерами и поносила всех чиновников, начиная от членов городского совета и заканчивая губернатором, за их неспособность разыскать ее дочь. После ареста и «признания» Донти Драмма она с удовольствием давала пространные интервью, в которых, не желая слышать о презумпции невиновности, требовала безотлагательно казнить преступника. В течение многих лет она вела занятия по изучению Библии в Первой баптистской церкви и с Писанием в руках вполне могла читать проповеди об одобрении Господом справедливого возмездия государства за содеянное. Рива Пайк постоянно называла Донти «этот преступник», что вызывало бурю возмущения среди чернокожих жителей Слоуна. Говоря о нем, она не скупилась на самые нелестные эпитеты, среди которых «чудовище» и «хладнокровный убийца» были не самыми сложными. Во время суда она неизменно сидела в первом ряду — сразу за прокурором — вместе с мужем Уоллисом и двумя другими детьми в окружении друзей и родственников. Возле Ривы постоянно находились два вооруженных помощника шерифа, охранявших ее и членов ее клана от сторонников Донти Драмма. Во время перерывов между ними постоянно вспыхивали словесные перепалки, грозившие в любую минуту перерасти в открытое столкновение. Когда жюри присяжных вынесло обвинительный вердикт, Рива вскочила и громко воскликнула: «Хвала Господу!». Судья немедленно призвал ее к порядку и пригрозил удалить из зала. Когда Донти выводили в наручниках, она, не в силах сдержаться, закричала:
