Мистер Пиктон встал и глубоко вздохнул — и я заметил, как доктор крепко схватился за подлокотники своего стула, да так, что костяшки его побелели.
— Ваша честь, — сказал мистер Пиктон, — у обвинения на сей раз есть необычная просьба.
Маленькие глаза судьи Брауна распахнулись широко, как только могли:
— В самом деле?
— Да, ваша честь. Следующий свидетель обвинения — Клара Хатч. Кларе всего восемь лет, она не видела свою мать — свою родную мать, я хочу сказать, — больше трех лет. Не сомневаюсь, жители Боллстон-Спа, — тут мистер Пиктон окинул зал взглядом, в котором, по мне, могло быть и чуть больше, что называется, расположения к собравшимся, — снисходительны и деликатны в подобных вопросах, как и любая другая община. Но, с учетом вышеупомянутых особых соображений, обвинение пожелало бы попросить очистить зал на время свидетельских показаний Клары Хатч.
— Хм-м, — протянул судья Браун, дергая за одно из своих обезьяньих ушей. — Обычно я не сторонник закрытых заседаний, мистер Пиктон. По мне, они отдают Старым Светом. Но признаю, что вы, возможно, правы. Что скажете, мистер Дэрроу?
Встав еще медленнее, чем это было в его обычной практике, адвокат наморщил лоб.
— Ваша честь, — произнес он так, будто это далось ему с немалым трудом, — как и суд, мы признаем, что это особый свидетель, с которым нужно обходиться осторожно. Но — и я говорю это с весьма смешанными чувствами, — обвинение уже заявило, что эта маленькая девочка — главный свидетель. И она уже была на закрытом заседании, перед большим жюри. Сейчас, повторюсь, я сочувствую эмоциональности ребенка, но — ваша честь, от процесса зависит жизнь моей клиентки. Каков бы ни был возраст девочки — если ее слова могут отправить мать на электрический стул, что ж, тогда, полагаю, она должна суметь сказать их перед той же аудиторией и при том же давлении, что и все прочие свидетели, что должны здесь появиться.
Галерка, больше из своих эгоистичных соображений, нежели из каких-то еще, одобрительно зашумела; но судья на сей раз без колебаний пресек гул своим молотком.
— Суд осведомлен, — сказал он, холодно оглядывая зал, — о предвзятости наших зрителей в этом отношении — поэтому давайте обойдемся без дальнейших комментариев, или же я и в самом деле очищу зал, и быстро! — Прервавшись, чтобы взглянуть, сколько уйдет у зрителей, чтобы ему подчиниться (всего несколько секунд), судья снова посмотрел на мистера Пиктона. — Суд ценит заботу обвинения, — изрек он. — И могу заверить вас, если во время показаний девочки я услышу с галереи хоть звук упавшей булавки, я удовлетворю вашу просьбу. Но до этих пор, боюсь, первоочередными останутся соображения защиты. Девочка нервничает, это понятно — но обвиняемая тоже нервничает. Вызовите свою свидетельницу, мистер Пиктон.
Мистер Пиктон нахмурился и протянул руки:
— Но, ваша честь…
— Свидетельницу, сэр, — повторил судья, откидываясь в кресле.
Вздохнув, мистер Пиктон уронил руки:
— Хорошо. Но я не премину напомнить суду о его обещании относительно поведения на галереях, если поведение сие станет мешать самообладанию моей свидетельницы.
Судья Браун кивнул:
— Если вам удастся придраться к поведению наших гостей до того, как это сделаю я, мистер Пиктон, я буду крайне удивлен. Как бы то ни было, не стесняйтесь дать мне знать, ежели такое произойдет. А пока — приступайте к делу.
Еще раз глубоко вздохнув, мистер Пиктон посмотрел на Ифегению Блейлок и произнес:
— Обвинение вызывает Клару Хатч.
И, повернувшись к большим дверям красного дерева, кивнул охраннику Генри; тот открыл одну створку и тихим, но твердым голосом провозгласил:
— Клара Хатч.
И они вошли: маленькая девочка в простом летнем платье, левой рукой придерживающая правую, в сопровождении мистера и миссис Вестон, вид у которых был такой, точно пылающие взгляды каждой пары глаз в зале обжигали их. Народ на галерке был по большей части из тех, кого Вестоны знали не один год, но в такие минуты годы знакомства и дружбы бывают разбиты и растоптаны более сильным давлением смятения, подозрений и самого обычного страха. Клара начала осматривать толпу, быстро вертя маленькой головой — а найдя взглядом лицо доктора, девочка больше не отрывалась от него, будто он был маяком, способным провести маленький кораблик ее жизни в безопасную гавань после бури, что ждала за дубовым ограждением в конце прохода. Когда Клара посмотрела на доктора, я обернулся взглянуть на Либби Хатч: мать девчушки — ее «родная мать», как подметил мистер Пиктон — увидела, что взгляд Клары сосредоточился на докторе, и жалобное, любящее выражение, кое эта женщина умудрилась натянуть на лицо в попытке привлечь Клару, быстро скисло до ревности — и ненависти. Но лишь только пристав провел девочку к другой стороне перегородки, Либби вновь удалось сменить свою маску — и хоть на сей раз эта гримаса была уже не столь нежной, как поначалу, она все равно оказалась ближе всего к этому чувству, нежели все ее лица, виденные мною доселе.
Примерно на полпути к месту дачи показаний Клара остановилась, словно почувствовав взгляд пары золотистых глаз, сверлящий ее затылок; она медленно обернулась и взглянула на женщину в черном платье, что сначала кротко улыбалась ей, а потом внезапно зажала рот руками, задыхаясь и всхлипывая. С удивительно спокойным видом Клара произнесла три простых слова — «Не плачь, мама», невероятно взрослым и серьезным голосом; и звук этого голоса заставил всех на галерке попросту онеметь — как нема была сама свидетельница три последних года.
Отвернувшись, Клара взошла на возвышение и подняла здоровую левую руку, следуя процедуре, к которой ее долгие часы готовил доктор. Пристав Коффи, предупрежденный мистером Пиктоном, взял безжизненную правую руку девочки и возложил ее на Библию.
— Клянетесь ли вы торжественно, — произнес он мягче, чем обычно — что показания, которые вы собираетесь дать этому суду…
— Клянусь, — прежде времени сказала Клара, впервые явно продемонстрировав свою нервозность.
Пристав Коффи поднял палец, призывая ее подождать:
— …будут правдой, только правдой и ничем кроме правды, и да поможет вам Бог?
— Клянусь, — повторила Клара, слегка покраснев.
— Назовите свое полное имя, пожалуйста, — продолжил пристав Коффи.
— Клара Джессика Хатч, — тихо ответила она.
Потом, по знаку Коффи, девочка села. И снова быстро покосилась на мать, но столь же быстро обернулась еще раз взглянуть на доктора. Он чуть кивнул ей — довольно решительно, дабы дать понять, что все идет хорошо. Наконец мистер Пиктон встал и подошел к месту свидетеля.
— Привет, Клара, — сказал он осторожно, но все же довольно бодро. Девочка открыла было рот, чтобы ответить, но сумела лишь кивнуть и перенесла правую руку обратно на колени. — Клара, — продолжил мистер Пиктон, — я хочу, чтобы ты рассказала этим джентльменам… — Он жестом показал на присяжных. — …все, что случилось вечером 31 мая, три года назад. Своими словами. Можешь сделать это для меня, Клара? — Девочка помолчала, изо всех сил стараясь не смотреть на мать. Через несколько секунд она кивнула. — Тогда, пожалуйста, — подбодрил мистер Пиктон, — начинай.
Клара глубоко вздохнула, пальцы левой руки сомкнулись на недвижном правом предплечье и сильно сжали его. И, выдохнув воздух из легких, она начала свой рассказ, по-прежнему скрипучим, но смелым голосом.
— Мы поехали в город, купить кое-что. А потом на озеро…
— Озеро Саратога? — уточнил мистер Пиктон.
— Да. Летом мы иногда туда ездили. Смотреть, как солнце заходит. А еще там бывают фейерверки. Но Томми захотел спать еще до фейерверков. А у Мэтью расстроился животик, из-за того, что он съел слишком много ирисок. Потому мама сказала, что нам лучше ехать домой.
— «Мама»? — спросил мистер Пиктон. — Клара, видишь ты сейчас где-нибудь здесь свою маму? — Девочка быстро кивнула. — Покажи на нее, пожалуйста. — Оглянувшись еще быстрее, чем прежде, Клара украдкой взглянула на Либби, а потом снова понурилась, указав в сторону места защиты.
— Занесите в протокол, — отметил мистер Пиктон, — что свидетельница опознала в обвиняемой, миссис Элспет Хантер, свою мать, бывшую миссис Элспет Хатч, более известную как Либби Хатч. — После этого он подошел поближе к Кларе и опять смягчил голос: — Все в порядке, Клара. Скажи мне, ты хотела тем вечером уезжать с озера?
Девочка покачала головой, следя за тем, чтобы коса оставалась сзади на шее:
— Нет, сэр — я хотела посмотреть, как пускают ракеты.
— А твоя мама — она тоже хотела увидеть ракеты?
— Да. Но она сказала, что нам надо отвезти домой Томми и Мэтью.
— Это ее радовало?
— Нет, сэр. Она была… ну, будто буйная. Она иногда бывала как буйная.
