Ознакомительная версия.
Макар замолчал, пристально глядя в глаза напарника. Тот нервно усмехнулся.
– И че? Что сделаешь? Завалишь?
– Угадал, – растянул губы в холодной улыбке старший.
Водяной ощерился, будто ему сказали что-то очень смешное, но под ложечкой неожиданно засосало, и мелькнувший в глазах страх выдал его с головой.
– Да брось, Макар, – за деланной беспечностью Водяной пытался спрятать свою неуверенность. – Все сделаем как надо. Я если на что подписался, то не изволь беспокоиться. Все будет в лучшем виде!
– Вот и ладненько, – кивнул напарник, но глаза его остались ледяными.
Он понимал, что такие люди, как Водяной своего страха никому не прощают. Водяной будет только ждать момента, чтобы ударить в спину. Но ему было на это глубоко плевать.
– Распакуй инструменты, – он тщательно запер дверь купе и кинул Водяному сумку.
Тот засопел, ковыряясь с молниями. Вскоре на стол легли два пистолета – обычные с виду ПМ, но с чуть удлиненными стволами.
– Странные какие-то, – недоуменно почесал в затылке Водяной.
Макар не удостоил его ответом. Достал из другой сумки два металлических цилиндра, и уверенными движениями накрутил их на стволы.
– Опа! – обрадовался Водяной. – Глушаки! А я думаю – чего у них дула такие длинные! Толково снарядили!
– Ниче так, – согласился Макар. – Но настоящие, фабричные ПБ, а не эти самоделки, были бы лучше. Раз уж АПБ не по рангу. Хотя тебе бы я ничего сложнее заточки не доверил.
– А что за АПБ? – не стал обижаться Водяной.
– «Стечкин», только с глушителем, – пояснил старший. – Хорошая машинка. Двадцать патронов в обойме, длинный ствол, можно приклад пристегнуть, при желании бьет очередями. А с глушителем и вовсе страшная штука. Народ валится, а откуда стреляют – не понимают.
Он с любовью погладил металл пистолета.
– Да-а, – цыкнул зубом Водяной. – Все же крепко тебя в твоем спецназе головой повредили. От телок бежишь, а стволы тебе дороже баб.
Макар остро глянул на напарника, обрывая его философствования.
– Не баклань. Лучше машинку проверь и подготовь к делу.
– Да чего его проверять? Он же железный? – хмыкнул тот.
– Я сказал – проверь и приготовь к работе, – прищурился Макар. – Из-за таких вот самоуверенных… павлинов и срываются дела, – он в последний момент удержался, чтобы не назвать Водяного петухом – для бывшего зэка это было бы смертельным оскорблением. – Окажется ствол дерьмом забит, или пистолет в консервационной смазке, или боек сточен. И все, в самый интересный момент окажешься ты с голой жопой на морозе.
Водяной недовольно запыхтел, разбирая ПМ. Крыть было нечем, напарник был полностью прав. Через пять минут он удовлетворенно собрал пистолет обратно, звонко вщелкнул магазин, и положил ПМ на стол, победоносно глядя на товарища.
– Слушь, Макар, ты ж поди все уже разведал. Где Хазрата искать?
Макар насмешливо посмотрел на него, обтирая свой пистолет сухой тряпицей.
– А чего его искать? Он от тебя на расстоянии вытянутой руки. Прямо через стеночку на нижней полке сидит. Или лежит, уж не знаю.
Водяной сглотнул, прогнав острый кадык по тощей шее, и недоверчиво оглянулся, будто Хазрат действительно сидел у него за спиной.
– Гонишь, – не поверил он.
– Зачем? – пожал плечами Макар. – Он действительно едет в соседнем купе.
Водяной покрылся холодным потом, прислушиваясь к голосам за стенкой. При желании можно было разобрать даже некоторые слова. А он тут орал, как на базаре!
– Твою мать, – выдохнул он.
– Это точно, – осклабился до ушей Макар. – Тебя на зоне еще должны были научить – базар всегда надо фильтровать. Так что работа под боком, нужно только подождать немного…
… – В общем, пошли мы в лесок, обмывать звание. Я как раз майора тогда получил, а товарищ мой – капитана. Обмывка как происходит? На дно граненого стакана кладутся звезды, наливается полный, выпивается. При этом звездочки должны остаться в зубах. Сплевываешь звезды на ладонь, встаешь по стойке смирно, и четким голосом рапортуешь: «Майор Никифоров, представляюсь по поводу получения очередного звания!» И только тогда можно закусить.
– Сильно! – убедительно восхитилась Наталья, хотя правила «представления» прекрасно знала. В разных частях и ведомствах они отличаются лишь мелкими деталями.
Губы Ольги предательски подрагивали. Она пыталась сохранить серьезное выражение лица, но балагур Никифоров оседлал своего конька. Он так умело, в лицах, рассказывал армейские и милицейские байки, что у девушек уже не было сил смеяться. Их уже просто трясло, и продекламируй сейчас Леха главу из наставления по стрельбе из автомата Калашникова – девчонок снова скрючило бы от смеха. Просто по инерции.
– Вэ! Дэ! Вэ! – вдруг раздался рев из коридора.
Ольга даже подскочила на своем месте.
– Это еще что?
– Что происходит? – заинтересовано приподнялась Наташа.
– Да ничего особенного, – успокоил их Алексей. – Дембеля-десантники отрываются. Едут в последнем купе. Двое. С ними еще пара попутчиков. Бухие еще с отправления. Думаю, через полчаса будут уже без сознания.
В приоткрытой двери действительно возникло раскрасневшееся лицо бугая при полном параде. Отвороты камуфляжа обшиты белым кантиком, жесткие голубые погоны размером со взлетную полосу, аксельбанты, вся грудь в значках, среди которых не было, разве что, ордена «Мать-героиня».
– Братан? – то ли спросил, то ли констатировал он, заметив тельняшку Никифорова. – В каком полку служили?
– Если и братан, то сильно старший, – добродушно усмехнулся Алексей. – РВВДКУ. И когда я там служил, ты еще пеленки пачкал.
– Ты зачем меня обижаешь? – насупился дембель. – Че еще за «дэкэу»?
– Рязань, – хмыкнул Никифоров.
– А, это институт офицерский что ли? – дошло до десантника.
– Это для вас, малышни, он институт, – Леха подмигнул. – А в мое время – командное училище.
– Дык ты это…шакал что ли? – покачнулся в дверях боец. – А че не по форме?
– Майор, воин, – сузил глаза Никифоров, не уточняя, что майор он не армейский, а милицейский. А в десанте дальше лейтенанта не выслужился. – И ты, пока военник в военкомате не отметишь, тоже на службе. А за «шакала» я таких как ты мокрой портянкой топил. Расслабился, дембель? А ну, подобрал сопли! Равняйсь! Смирно! – рявкнул он. – Шагом марш спать!
Десантник икнул, рефлекторно вытянулся «во фрунт», и отшагнул обратно в коридор.
– Айда, братуха! – подоспел его товарищ. – Ты чего, купе перепутал?
Его вихрастая белая голова просунулась в дверь.
– Здрасьте! Вы не обращайте внимания, мы тут домой едем. Если мешать будем – сразу скажите. А лучше к нам заходите, у нас весело!
– Ага, мы видим, – покачала головой Ольга. – Спасибо за приглашение, но мы, пожалуй, тут посидим. Хорошо?
Двадцатилетний мальчишка в десантной форме согласно махнул головой, едва не шарахнув ей по косяку.
– Если кто приставать будет – только свистните! Мы тут…сразу…ага!
Он вывалился в коридор, где его ждал друг.
– Вэ! Дэ! Вэ! – заорал было тот.
– Тихо, бля! – гаркнул на него белобрысый. – Проводника разбудишь!
Неизвестно, чем их напугал «полупроводник», но они резко перешли на шепот.
– Вэ! Дэ! Вэ! – едва слышно просипели они хором, и побрели к своему месту, сначала тихо, а потом все громче распевая песню.
– Расплескалась, синева, расплескалась, – донеслось из коридора, пока дверь купе не захлопнулась, отрезая звуки.
– Ох, блин, защитнички, – засмеялся Леха.
– А что там с представлением-то? – напомнила Наталья.
– А! Ну, чего? Я хряпнул свой стакан, звезду сплюнул – майорская-то большая, да одна – красота. Представился. Пришел Валеркин черед. Тот стакан хлопнул, звезды на ладонь. Представляюсь, мол, по поводу капитана, и все такое. А Ромка ему – а чего звезд-то три всего? Опять в старлеи представляешься? Давай искать – нету четвертой. Валерка в панику – проглотил! И тут сразу у него и в горле, и в кишках чего-то закололо. Скорую мне! – орет. – Помираю! Бандитские пули миновали, а своя звезда убивает! Серега, гад, еще подъелдыкивает – мол, переваривай срочно, а то пойдет естественным путем – порвет там все к едрене фене, у проктолога любимым пациентом будешь. На скамеечку его уложили, по мобиле наряд вызвали, свои-то быстрее «Скорой» довезут. Тот лежит, бледный, концы отдает уже, последнюю волю слабым голосом диктует. А из кармана нагрудного звездочка выкатывается. Он, оказывается, когда их оттуда выгребал, одну пропустил. В общем, с тех пор кличка «Звездочет» к нему намертво приклеилась.
Девушек согнуло от хохота, а Леха только помаргивал невинно, словно не понимал, что их так развеселило.
За окнами вагона смеркалось. Придорожные кусты сливались в трудноразличимые груды веток и листьев, зелено-голубой лентой проносясь за окном. Мерный перестук колес убаюкивал. Небо густо темнело, наливаясь вечерней лиловой синевой. Рябь уже темных облаков казалась гигантской маскировочной сетью, сквозь прорехи которой еще просвечивало золото заката.
Ознакомительная версия.
