Ознакомительная версия.
— Мать честная… — потрясенно вымолвил Солохин.
И снова в голове творилось черт знает что! Соболевский вывалился из машины как был, в одних трусах. Пробежал пару метров, разгоняя воду, и провалился по пояс! Но не остановился, рвался дальше. Рельеф береговой полосы шел волнами — ямы чередовались буграми, ноги резали коряги, камни.
Соболевский встал, как вкопанный — он стоял практически на берегу, в метре от разверзающегося обрыва. Бешеные воды протащили мимо него автобус. Куда там бросаться и кого-то спасать! Верная смерть даже для отменных пловцов. И моторчика нет, чтобы его догнать! Автобус утонул почти по крышу. Но в нем по-прежнему оставались живые люди! Они истошно кричали, звали на помощь, неодолимая сила швыряла их по салону, крушила кости, черепа. Он не успел моргнуть, а автобус уже отнесло к излучине, он таял в сивой дымке. Олег всматривался до мути в глазах — не мелькнет ли в потоке кто живой. Где тот несчастный, которого выбросило из автобуса? Бедолага, очевидно, захлебнулся — в бурном потоке не было ничего, похожего на голову. Но он надеялся, всматривался в пространство, искал кого-то. Колючий ком пытался пробиться через горло…
— Пошли, Олежка, — тащил его за локоть Солохин. С голосом товарища что-то происходило — он не говорил, а шамкал. — Пошли, чего ты тут завис? Они не выживут…
Забравшись в машину, он начал облачаться в непросохшую одежду. Ерунда, он выдержит, организм еще молодой, не зима на дворе… Они давились горячим чаем из термоса, обжигали горло. А Солохин при этом ухитрялся крутить баранку. Остались позади затопленные кусты и перелески, пошли «антропогенные» пейзажи. Затопленный гаражный кооператив на Лазурной, утонувшая селекционная станция, строящийся завод полипропиленовой тары. Живых существ на окраине не было, до домов оставалось порядка полуверсты. Слева теснились фанерные дачные домики с крохотными наделами (тут хозяйничали обитатели панельных многоэтажек центральной части), справа простирался бетонный забор. Машина застряла в низине, буксовала, колеса прокручивались вхолостую, и снова в салон просачивалась илистая вода.
— Олежка, подтолкни, — жалобно попросил Солохин.
— Не буду, — огрызнулся Олег. На него снизошло какое-то липкое безразличие. — Сам толкай, а я за руль сяду.
Напарник обреченно вздохнул и плюхнулся за борт. Но не успел он навалиться на капот, как исторг какой-то сдавленный звук, шарахнулся, взметнув воду.
— Ты чего? — забеспокоился Олег.
— Олежка, здесь труп…
— Какой еще труп? — не понял Соболевский.
— Мертвый… Он за ноги меня хватает…
Мертвый труп… как это трепетно. Вооружившись фонарем, Олег покинул машину. Коллеги мрачно созерцали женское тело, принесенное к дороге растущей водой. По возрасту — пенсионерка, в темно-синем хлопчатобумажном халате. Она плавала, разбросав руки, смотрела в небо мутными глазами. Лицо у женщины распухло, такое ощущение, что в последние минуты ей пришлось напрячься. Видимо, хозяйка одного из фанерных домиков — одинокая пенсионерка, пережидала ненастье в своей халупе, а когда пошла вода, отказало сердце, помочь оказалось некому…
— Недолго мучилась старушка… — потрясенно пробормотал Солохин. — Бедненькая, получается, она тут в одиночку несколько дней куковала… — И вдруг заторопился, стал толкать Олега к машине. — Ну, и чего мы тут рты раскрыли, стоим, как в бронзе? Мертвецов никогда не видели? Дави на газ, Олежка, я уже толкаю…
Они выбрались на относительное мелководье, он начал энергично выталкивать Олега со своего законного места:
— Все, приятель, довольно приключений, я знаю, как верхом выехать на Березовую, через десять минут будем в отделе…
Зазвенел телефон, предусмотрительно убранный в бардачок. Оба вздрогнули. Давно пора Наталье отбросить вздорные обиды и выяснить, чем занимается ее будущий суженый. Но на линии была не Наталья. В трубке раздался взволнованный голос Сереги Шелехова — двоюродного брата по материнской линии:
— Олег! Твою-то так… Ну наконец-то дозвонился… Почему трубку не снимал, паршивец? — голос надорвался, и вместо того, чтобы сорваться на мат, кузен зашелся кашлем. Пока он прочищал горло, Олег с недоумением убедился, что в телефоне четыре пропущенных вызова: все от Сереги и ни одного от Натальи.
— Ты сейчас в Таманске? — хрипел Серега. — Все в порядке? Не спишь?
— Не сплю, — пожал плечами Олег. — Тут, знаешь ли, немного жарко, как-то не до сна…
— Да знаю я! — на высокой ноте перебил Серега. — Слушай, тут такое дело… Спасать нужно мою благоверную с дочуркой и ее сестриц с моими племяшками… Олежка, не в службу, а в дружбу, будь человеком, помоги им, а? А я в долгу не останусь, ты меня знаешь…
— Не тараторь, — прервал его Олег. — Успокойся и давай все заново.
Братишка волновался, не мог собраться с мыслями. С горем пополам прояснялась ситуация. В особо дружеских отношениях двоюродные братья не состояли — обычные отношения, не враги, не друзья. Встречались по крупным праздникам, выпивали. В отличие от Соболевского, у Сереги была семья: хорошо раздобревшая к тридцати годам жена Сусанна и куколка-малая — смешливая дочурка Женечка. Проживала семья на правом берегу — на улице Лагерной, в сравнительно приличном деревянном доме. Сусанна не работала, продавала на базаре фрукты, взращенные в собственном саду. Серега трудился крановщиком в Новороссийском порту: четверо суток на работе, четверо — дома. Уже три дня, как застрял в Новороссийске, выехать оттуда невозможно, там такой же Армагеддон… Но дело не в нем, он в порядке. Еще третьего дня к жене на Лагерную прибыли ее родные сестры с детьми — просто погостить, что-то вроде девичника у них. Обычное дело: муж из дома — жена в пляс. Прибыли — и застряли. Три часа назад звонили: в Таманске половодье, хлещет, как из ведра, Аргадум затапливает город! Никакого оповещения не было, о доблестных спасателях МЧС — только мечтать. Поначалу надеялись, что пронесет, хотя была возможность всей толпой выбраться на возвышенность. Прокопались, упустили время! А потом вода пошла наверх, затопила улицу. Машины у Сусанны нет (машина при Сереге в Новороссийске), да и не успели бы они никуда уехать. Сначала затопило сад, потом полилось в подвал, захлестнуло первый этаж. По колено, потом по пояс, по грудь… Кинулись спасать детей, все три сестры (почти по Чехову) едва не утонули. На чердак не пробраться — лестница разобрана. Спасателей нет, полиция бездействует, весь район ушел под воду, и никакой улицы Лагерной теперь в природе не существует! Соседям нет до них никакого дела, сами спасаются, как могут.
— Помоги, Олежка, умоляю, — частил Серега. — Съезди за ними, вывези их оттуда. Ты же помнишь наш адрес — Лагерная, 119, рядом с гаражами и подстанцией. Пропадут же бабы — и детишки пропадут… В последний раз Сусанна звонила пять минут назад, плакала, говорит, что вода продолжает прибывать… А сейчас звоню — уже недоступна, то ли телефон утопила, то ли… страшно подумать, Олежка, что с бабами может что-то случиться… Помоги, братишка, выручи…
— Я понял, Серега, — лаконично отозвался Олег. — Не волнуйся, вызволим твоих баб.
— Ну что еще? — задрожал Солохин, когда Олег отключил телефон и как-то предвзято уставился на напарника.
— Работа есть, — вздохнул Соболевский. — Женщин надо спасать. Они недалеко — на Лагерной. Отвезем в безопасное место, а потом в райотдел.
— Олежка, Лагерную затопило… — занервничал Солохин. — Весь правый берег до моста затопило, он же в низине, это только мы с тобой наверху обретаемся… Напарник, подумай, может, не стоит? Боязно мне как-то, ей-богу, боязно… Да и сколько можно? Мы же не рабсила неутомимая…
— Ладно, — вздохнул Олег. Кровь отливала от щек. Он осмотрелся — до улицы Лагерной по местным рельефам было около версты, если двигаться в сторону реки. За фанерными дачками и гаражными кооперативами начиналась жилая зона. — На машине все равно не проедем… Решаем так — я пошел за бабами, а ты на машине дуй прямо — на Березовую, на Тургенева, возможно, проскочишь по северному мосту. В райотделе объяснишь ситуацию. Поймут — не звери же.
И он с кряхтением начал выбираться из машины.
— Олежка, подожди, не гони, — заныл Солохин. — Ну ты же знаешь, с любой проблемой нужно переспать…
— Некогда нам, Гриша, спать с проблемой, некогда. Бабы тонут с малолетними мальками… Не грузись, Солоха, уезжай, я без обид. Это не твоя родня. Ты хорошо сегодня поработал, довольно с тебя…
Вода в этом месте стояла по щиколотку. Под кожу забирался предательский озноб. Дрожали поджилки, было муторно, гадко, сейчас бы на диванчик с подушкой и подружкой… Он побрел на запад, прощупывая носками землю. Сильных перепадов высот в этом районе не было. Ограда селекционной станции еще не скрылась под водой, виднелись спинки лавочек с обратной стороны ограды — значит, глубина там не критичная, можно форсировать «водную преграду». Он прочавкал мимо станции, вошел в гаражный кооператив с чувством осторожного оптимизма — в пространстве между боксами вода стояла только по колено. Дождь стучал по голове тяжелыми каплями. С окраины жилой зоны доносились крики. За спиной покашливал мотор — его догонял патрульный «УАЗ». Машина остановилась, распахнулась дверь.
Ознакомительная версия.
