Но глухой щелчок обжег мои воспаленные нервы ненавистным голосом Варга:
— Жизнь.
Он сказал это так буднично и просто, как мог бы сказать, что за круглым окном каюты начался снег.
Меня забило мелкой нервной дрожью, и в глазах на секунду потемнело, но отключиться и упасть в обморок не получилось. К большому сожалению!
Какой бы слабой физически я ни была, а сознание оставалось ясным и пугающе четким.
Хотелось кричать и кидаться на него, но всё, что я могла, — тихо дышать, видя, как дрожат кончики пальцев от лопающихся нервов.
Только это был не конец.
Варг протянул револьвер мне, насильно вкладывая в мою дрожащую ладонь, не позволяя мне отшатнуться или сдвинуться от него.
Его рука оказалась горячей. Особенно по сравнению с моей. И тем более с холодной сталью оружия, которое теперь я была вынуждена держать неловко своими пальцами.
— Теперь ты, — всё так же спокойно и сухо проговорил Варг, с силой заставляя меня сжать револьвер…и направляя дуло в свою грудь.
Я просто оторопела.
Смотрела на его спокойное холеное лицо огромными глазами и ничего не могла понять.
Что он творил?!
И это меня он посмел назвать самоубийцей и обвинить в том, что я хотела попрощаться со своей жизнью там, на мосту?!
— Жизнь или смерть? — повторил Варг свой вопрос, а у меня волосы встали дыбом по всему телу, оттого что я поняла, что теперь должна стрелять я. В него.
— Давай, Лиза.
Меня колбасило так, что я прикусила язык до крови, содрогнувшись всем телом от ее аромата. Даже если кровь была моя!
— Не надо… — прохрипела я на свистящем выдохе, видя, как вибрирует дуло пистолета у его груди, потому что дрожала и никак не могла побороть в себе эту слабость.
— Стреляй.
Я только замотала головой, закусывая дрожащую нижнюю губу, когда Варг подался вперед так, что дуло уткнулось в его грудь, забирая эту постыдную дрожь.
Казалось бы, что в этом было сложного?
Просто нажать на курок. Ведь я так ненавидела этого человека!
Но мысль о том, что я могу забрать его жизнь, вводила меня в такой ужас, что легкие словно склеились, не позволяя сделать ни вдоха.
— Я не могу!
— СТРЕЛЯЙ!
От его крика во мне словно что-то лопнуло, и я сделала это…
Сделала, глотая слезы и зажмуриваясь так, что мокрые ресницы опечатались на веках.
Но снова раздался глухой щелчок, а сухой спокойной голос всё так же холодно проговорил:
— Жизнь.
— Хватит! — всхлипнула я, когда мужчина забрал из рук револьвер, понимая, что горстка моих нервов просто сгорела в этот момент, оставив после себя только черный пепел и ядовитую горечь во рту.
Я ждала, что пистолет снова прижмется к моей груди, боясь открыть глаза, но чувствуя, как Варг поднялся на ноги, сделав шаг в сторону и с силой ударив по окну, отчего оно открылось, и морозный воздух тут же заполз в каюту.
Он нажал на курок.
И прозвучал выстрел.
А я разрыдалась, закрывая лицо ладонями и сползая набок, чтобы свернуться и обхватить себя трясущимися руками.
Эта пуля должна была стать моей, если бы Варг не остановился.
Секунда, и я была бы мертва.
— Ты можешь жить, а можешь выживать! — рявкнул он так, что его голос отразился от стен, врезаясь в меня жестоко и больно. — Решать только тебе! Не важно, здесь ты, на свободе или где-то еще! Выбор всегда только за тобой!
Я вздрогнула всем телом, закрывая отчего-то голову руками, когда Варг снова шарахнул по окну ладонью, отчего оно закрылось.
Он ушел.
А я продолжала рыдать и выть, кусая губы и прощаясь со своей прошлой жизнью, в которой я была свободна и счастлива.
***
— И что это сейчас было?
Бьёрн стоял в кабинете, склонившись над моим столом и глядя нагло и открыто на экран, где продолжала рыдать Лиза.
Конечно же, он всё видел. И слышал.
А мне хотелось с размаху впечатать его в стену и бить. Бить до тех пор, пока он не начнет захлебываться кровью.
Черт, я искренне любил своего единственного друга! Только ему я мог доверить свою жизнь и жизнь Ромки без сомнений.
Но проблема Бьёрна была в том, что иногда его в моей жизни становилось слишком много.
А потому он чаще всех остальных попадал под горячую руку, как бы редко это со мной ни случалось.
— Скройся с глаз и не смей больше касаться моего ноута! — прорычал я, отпихивая его от своего стола, чтобы плюхнуться в кресло, резко и нервно разворачивая экран к себе.
Бьёрн нахмурился, тут же сжав кулаки.
— Полегче, парень! Не забывай, что я ведь и ответить могу!
Еще как мог.
В такие моменты мы не жалели друг друга, нанося такие удары, которые оборачивались переломами костей, вывихами и множеством синяков и ссадин. Словно два зверя, в честь которых нас когда-то назвали наши отцы — волк и медведь.
Я закрыл глаза, слыша, как колотится сердце в груди.
Черт, оказывается, оно еще умело так делать!
А я успел забыть, что оно у меня в принципе было.
Никому не удавалось вывести меня на эмоции настолько быстро, как это делала русская девчонка.
Я всегда наблюдал за ней.
Днем и ночью, даже когда она спала, лишь в эти короткие часы выглядя по-настоящему расслабленной и ранимой.
И это я сказал парням взять с собой врача и кормить ее насильно, если и в этот день она откажется.
Знал ведь, что Лиза со своего пути не сойдет. Знал, что ничем хорошим это не закончится.
И был готов. Кажется.
Но стоило только увидеть, как воротила схватил ее за шею, а девчонка отчаянно закричала, как вылетел из кабинета, раскидав по коридору всех, кто оказался на моем пути.
За нее хотелось убивать. Жестоко.
Пугать ее я не планировал. Но когда увидел, как паника сменилась яростью и ненавистью, стоило мне появиться на пороге, как меня самого накрыло.
Глупая и упрямая чертовка!
Она вредила себе, чтобы кольнуть этим меня!
И у нее это, черт возьми, получалось!
На моем теле было шесть огнестрельных ран, три ножевые. Сломанные кости не было даже смысла считать, если они зарастали со временем. Но то, что бурлило во мне сейчас, было куда хуже, чем все раны вместе взятые.
В тот момент, когда смотрел в ее глазища, я не понимал сам: хочу ее на самом деле убить или прижать к себе и попытаться успокоить! Знал только одно: она выводит меня из равновесия! Заставляет чувствовать то, что никогда во мне не горело еще так яростно и горячо!
И это бесило!
Мы с Бьёрном долго смотрели друг другу в глаза. Молча и яростно.
Но никто из нас не перешел черту, за которой был только мордобой, чтобы душа не горела.
Кажется, мы и правда выросли и научились ценить друг друга, пройдя через то, что другим не снилось и в кошмарах.
— Ты дверь забыл закрыть, — буркнул первым Бьёрн, кивая на монитор, который теперь видел только я, а я кивнул в ответ, не став говорить, что сделал это неслучайно.
Это была проверка.
И я надеялся, что девчонка ее пройдет.
— Пойду закрою.
— Подожди. Дай ей немного времени.
Бьёрн нахмурился, потому что ничего не понимал, но промолчал, даже когда я повернул экран снова так, чтобы мог видеть и он.
Это было наше негласное примирение, от которого не останется неприятного осадка.
Я доверял только ему. И друг знал это.
Поэтому и спускал на тормозах многие мои слова. Как и в этот раз.
Мы молча наблюдали, как Лиза рыдает, свернувшись на узкой кровати.
Хмурые, сосредоточенные, но готовые к любой непредвиденной ситуации.
Постепенно девчонка успокаивалась, не меняя положения своего тела, а потом поняла, что дверь открыта.
Это был тот самый переломный момент, которого я ждал.
Даже на черно-белой картинке изображения с камеры можно было заметить, как зрачки в ее глазах расширились от адреналина и осознания того, что путь к свободе близок, как никогда до этого.
Она еще не знала, что это очередная ловушка.
Моя личная попытка убедиться в том, что ее невозможно сломать, как это происходило с самоубийцами легко и необременительно для нас.
