— Обязательно учту на будущее. Спасибо, странствующий идальго, за своевременное предупреждение…. А «религиозная полоса» у меня уже давно закончилась. Почти полтора года тому назад. Нынче же занимаюсь кинематографом.
— В качестве актрисы?
— Как вы говорите — Бог миловал. Только лишь в качестве режиссёра и продюсера…. Жанр? Любовь, естественно. Откровенная, серьёзная и всеобъемлющая. А также немного ужасов и мистики.
— А, вот, наш Сергей Сергеевич решил в полицейские податься, — вмешалась в разговор Ульяна Макаровна. — Будет теперь трудиться в качестве полновесного заместителя начальника «пятнадцатого» отделения. Завидная карьера, ничего не скажешь.
— Откуда вы узнали? — опешил Сергей.
— От старого и облезлого верблюда, — слащаво улыбнулась старушка. — Шучу я, шучу…. Просто мы, Серенький, в Купчино живём. А здесь, как ты сам недавно сообщил, все — и про всех — всё знают. Хи-хи-хи…
— Ну, да, конечно. В Купчино…. А где же, Макаровна, ваша подружка закадычная? Почему её не вижу? Поссорились?
— Очень надо. Просто к Матрёне гость приехал — старинный сослуживец по прошлым Временам. На сутки, Серенький, раньше тебя. Кличут Дмитрием Силычем. Только болезненный он какой-то, на улицу почти не выходит. То ли туберкулёз. То ли, наоборот, застарелая ишемическая болезнь. Вот, Ивановна с ним и нянькается. Обихаживает, то бишь, дружка сердечного…. Сонечка, милочка, тебе уже пора. Люди ждут. Нехорошо, девонька, опаздывать.
— Ах, да…. До встречи, будущий шериф.
— Всех продюсерских благ. И грандиозных успехов на «киношном» поприще…
Сергей уже подходил к перекрёстку, когда сзади раздался сытый самодовольный рык, и мимо него уверенно проследовал знакомый тёмно-синий «Джи Эм Си». Проследовал, оказался на Будапештской, ловко развернулся и поехал на юг. А за ним, бодро похрюкивая, тут же покатил микроавтобус, ранее припаркованный возле тротуара.
«Микроавтобус? Ну-ну…. Уточняю: дорогущий «Мерседес» молочно-белого цвета», — не удержался от развёрнутых комментариев дотошный внутренний голос. — «А данное автотранспортное средство, между прочим, плотненько так забито. Причём, молодыми и симпатичными юношами-девушками. Понятное дело, кино про серьёзную любовь…. Интересно, а куда они все поехали? Не, понятное дело, что на кинопробы. Но куда конкретно? На природу? Или же, например, к знаменитым музеям Павловска и Пушкина? Скоро, братец, узнаем. С помощью установленного «маячка», ясен пень…».
В восемь пятьдесят он дошагал до «пятнадцатого» отделения: прошёл, предъявив временный пропуск, через стандартную металлическую «вертушку», поднялся по бетонной лестнице на второй этаж, повернул направо и, отомкнув ключом нужную дверь, оказался в своём служебном кабинете.
«Ну, не совсем-то и в своём», — тут же уточнил педантичный внутренний голос. — «На входных дверях до сих пор красуется прежняя прямоугольная табличка, мол: «Капитан полиции Соколова Н.И.». Нехорошо это — существовать под чужой «личиной». Сменить бы надо вывесочку…. И вообще, в этом помещении однозначно царствует женский дух: порядок образцовый на письменном столе, декоративные засушенные травы-цветы в пёстрых вазочках, а ещё и устойчивый запах чуть сладковатых духов присутствует, навевая — всякое и разное…. Как в такой легкомысленной обстановке можно вдумчиво и плодотворно работать? Никак, ясный болгарский перец…. Ты, братец, окошко бы распахнул на минуту-другую. Типа — для оздоровительного гигиенического проветривания…».
Но открыть окно он не успел, раздалась звонкая настойчивая трель, и мужественный голос Сомова в телефонной трубке — после обмена краткими приветствиями — велел:
— Подтягивайся, Серый, в мой кабинет. Посовещаемся…
В кабинете начальника «пятнашки» собрались всё те же: подполковник Сомов, майор Яковлев, капитан Кукушкин, старший лейтенант Старшинов и лейтенант Кравченко.
«Впрочем, сегодня все господа офицеры, включая Сомова, облачились в неброскую и неприметную гражданскую одежду», — отметился дежурной репликой ехидный внутренний голос. — «И, не зная заранее, очень трудно навскидку определить — кто из присутствующих является старшим по званию. Кукушкин, например, своей солидностью и на полноценного генерала тянет…. Кстати, Павел Андреевич нынче какой-то задумчивый. Стоит, понимаешь, у окна, позабыв — такое впечатление — о назначенном совещании…».
— Кха-кха! — неодобрительно покачав головой, громко откашлялся нетерпеливый Кукушкин. — Кха-кха-кха…
— Ах, да, — очнулся от раздумий подполковник. — Извините, подчинённые. Уже возвращаюсь в реальность. Просто сегодняшней ночью случилось одно крайне неприятное происшествие. Правда, не у нас, а в соседнем Невском районе. Поэтому не буду пока заострять на нём ваше внимание. Рассаживаемся, господа полицейские, не тратя времени, по прежним местам…. Яковлев.
— Я.
— Документы принёс?
— Так точно. Паспорт и военный билет.
— Молодец. А заявление написал?
— Никак нет.
— Почему?
— Не знал — в какой форме, — передёрнул плечами Сергей. — В каждой избушке, как известно, свои погремушки. В том смысле, что в каждой Конторе — свои формы документов.
— Это да, — согласился Сомов. — Бюрократия, она везде разная — по форме. Хотя и одинаковая — по сути…. Правый от меня стеллаж. Верхняя полка. Вторая папка с края — относительно входной двери. Подойди и возьми. Там находятся все необходимые бланки. Заявление накатай. Заполни анкету и заявку в хозяйственный отдел — на получение полицейской формы и табельного оружия. Ну, и автобиографию — в меру подробную — напиши. Выполнять.
— Есть.
Сергей подошёл к светло-серому пластиковому стеллажу, снял с него нужную папку, вернулся на прежнее место и занялся бумагами: сидел, усердно заполнял и — при этом — старательно прислушивался к разговорам коллег.
— Установлены личности остальных четверых «расчленённых», — вяло позёвывая, докладывал Кукушкин. — Ничего интересного: являются (то есть, являлись при жизни), жителями нашего Купчино, идейными гопниками, а также постоянными членами компании покойного Дмитрия Замятина. По орудиям убийства эксперты по-прежнему ничего путного сказать не могут, мол: — «То ли острые клыки с кривыми когтями, то ли садовый секатор с кузнечными клещами…». Что-то они там темнят, короче говоря…
— Мотивы и версии?
— Основная версия — конкурентная борьба в «гопнической» среде. У Замятина и его подельников — по сведениям моего осведомителя — регулярно случались конфликты с компаниями хулиганствующей молодёжи. Мол, за так называемые «сферы влияния». Из серии: — «А кто тут — главный купчинский гопник?». Тщательно отрабатываем, понятное дело: опрашиваем, анализируем, а за наиболее одиозными личностями уже установили плотное наблюдение. Но, к сожалению…
— Не мямли, капитан. Докладывай.
— Есть — докладывать. Ничего интересного и перспективного пока «нарыть» не удалось. Доклад закончен.
— Понятно, что ничего непонятно, — пессимистично усмехнулся подполковник. — Давай-ка, старший лейтенант, выходи на сцену. Твоя очередь. Рассказывай о достигнутых успехах. Порадуй, что называется, руководство и коллег…. Что там по Бесу? Выявлены лица, которые были заинтересованы в его смерти?
— Так точно, — молодцевато подтвердил Старшинов. — Разрешите — разбить фигурантов на укрупнённые, так сказать, группы?
— Даже так? На укрупнённые?
— Так точно.
— Ладно, разбивай. Не вопрос.
— Слушаюсь. Итак…. Первая группа — представители «рэкетирского» сообщества, с которыми Харитонов пересекался-конкурировал в «лихие девяностые». Говорят, что тогда Бес умудрился «насолить» очень и очень многим авторитетным коллегам. А криминальная вражда, замешанная на крови и взаимной лютой ненависти, она, как известно, срока давности не имеет.
— Согласен, не имеет. Продолжай, старлей.
— Слушаюсь…. Вторая группа — это уголовники, с которыми покойный Василий Фёдорович отбывал заслуженное наказание. Многим он «на зоне» жизнь испортил. Причём, качественно и по расширенной программе. Ибо обладал — при жизни — характером властным и склочным…. Третья — питерские бизнесмены и коммерсанты, обиженные Бесом на различных временных отрезках. Четвёртая — депутаты и чиновники, которым он не донёс обещанных денег. Пятая — конкуренты на «наркотическом» фронте. Шестая — многочисленные женщины и девушки, обманутые сексуально-озабоченным гражданином Харитоновым…. Есть ещё и седьмая группа. И восьмая. И девятая….
— И в каждую из них входит, отнюдь, не по одному человеку? — прозорливо предположил Сомов. — А по пять-десять-пятнадцать?
— Так точно.
— Да, блин горелый. Дела-делишки, мутные и беспросветные. На этой целине копать — не перекопать.
