— Мне нужна хронология: вступление в брак, развод, et cetera.
— Суммировать свою жизнь в одном предложении, да?
— В нескольких,сэр. Киппер расстегнул пиджак.
— Познакомились мы вскоре после приезда на Род-Айленд. Через неделю мы уже жили вместе. По окончании школы переехали в Нью-Йорк и поженились. Это было сорок лет назад. Четыре года спустя мы развелись.
— Какие формы общения были у вас с бывшей женой после развода?
Майло избегал называть Джули по имени в присутствии Киппера, подчеркивая тем самым, что между ними все было кончено.
— Наше общение ограничивалось случайными телефонными звонками и крайне редкими обедами.
— Дружескими телефонными звонками?
— Как правило. — Киппер поглаживал пальцем свои часы. — Я вижу, куда вы клоните. Прекрасно. Приятели говорили мне, что я буду подозреваемым.
— Ваши приятели?
— Мои коллеги-брокеры.
— У них есть опыт общения с системой уголовного судопроизводства?
— Пока нет, — усмехнулся Киппер. — Но они смотрят телевизор. Полагаю, убеждать вас в том, что я не имею к убийству никакого отношения, пустая трата времени. — Майло улыбнулся. — Делайте, что положено, но имейте в виду: я любил Джули, сначала как женщину, а потом как человека. Она была моим другом, и мне никогда не хотелось причинить ей вред. — Дружеские телефонные звонки по какому поводу? — поинтересовался Майло.
— Мы сообщали друг другу о том, как живем. Кроме того, то, что вы называете деловыми звонками. Это когда приближалось время уплаты налогов. Я должен был отчитываться за алименты и другие деньги, которые посылал Джули; иногда ей были нужны деньги и сверх обычных сумм.
— Насколько «сверх»?
— Понемножку — кусков десять — двадцать в год.
— Двадцать — это почти в два раза больше, чем ее алименты.
— Джули была не особенно аккуратна с деньгами и порой оказывалась на мели.
— Не умела укладываться в то, чем располагала?
— Джули была не слишком аккуратна с деньгами, поскольку относилась к ним беззаботно.
— Таким образом, в целом вы давали ей двадцать тысяч в год. Проявляли щедрость.
— У меня «феррари». Я не ожидаю наград за свои достоинства. — Киппер подался вперед. — Позвольте рассказать вам историю Джули. Когда она окончила школу, ей сопутствовал успех. Ее зачислили в группу лучших художников при одной из городских галерей, и Джули продала все свои работы. О ее работах появилось много отзывов в прессе, но догадайтесь, что еще? Это не означало, что она заработала большие деньги. Ее полотна оценивались от восьми до пятнадцати сотен за штуку, и к тому времени, когда владелец галереи, агент Джули и все остальные прилипалы получали свою долю, у нее оставалось лишь на оплату ленча в заурядном кафе. Галерея набила цены на работы Джули до пятнадцати сотен за штуку и требовала от нее большей производительности. Последующие шесть месяцев она работала по двадцать четыре часа в сутки или около того.
— Напряженный режим, — прокомментировал Майло.
— Скорее самоуничтожение.
— Как она поддерживала энергию?
— Что вы имеете в виду? — спросил Киппер.
— Нам известно о ее проблеме с наркотиками. Именно тогда это и началось? Кокаин вызывает прилив энергии.
— К кокаину она пристрастилась еще в колледже. Но действительно стала принимать его больше, когда галерея потребовала, чтобы Джули творила в немыслимом темпе.
— Каков был темп?
— Дюжина полотен за четыре месяца. Какой-нибудь шарлатан состряпал бы такое количество картинок без проблем, но Джули была щепетильна. Она грунтовала свои полотна, клала краску слой за слоем, применяла собственные глазури и лак. Она была так требовательна к себе, что порой сама изготовляла кисти. Тратила на это целые недели. Каждую кисть Джули делала оригинальной, самой лучшей для работы. Она добивалась того, чтобы все было превосходным.
— Ее нынешние работы не имеют рамок, — вступил в разговор я.
— Я видел, — ответил Киппер. — Спрашивал ее об этом. Она отвечала, что концентрирует внимание на образе. И я сказал ей, что это хорошая мысль. Джули была само совершенство, но вряд ли она достигла бы настоящего успеха.
— Почему?
— Потому что она была слишком талантлива. То, что сейчас выдают за произведения искусства, настоящее дерьмо. Видеоинсталляции, «перфомансы», вся эта чушь из «находок» — слово, популярное у так называемых искусствоведов, — не что иное, как мусор. Сегодня, если ты «изваяешь» фаллос, чтобы он стал затычкой для бутылки с газированной водой, ты уже Микеланджело. Если же ты действительно умеешь писать, тебя просто не замечают. К тому же Джули совсем не имела деловой хватки и…
— По душевному складу она была человеком не от мира сего, — добавил я.
— Совершенно точно, — согласился Киппер, — Джули не вписывалась в свое окружение. Возьмите, к примеру, деньги. Я убеждал ее инвестировать часть алиментов в фонды ценных бумаг, не представляющих большого риска. Если бы она начала тогда же, когда и я, составила бы приличный капитал на черный день, могла бы долго работать над своими картинами. Вместо этого Джули опускалась до того, что иллюстрировала рекламную чушь.
— Ей не нравилось искусство, обслуживающее торговлю?
— Она ненавидела его, но не принимала мер к тому, чтобы стать свободной. Джули не была мазохисткой, но, безусловно, испытывала желание страдать. Она так и не изведала настоящего счастья.
— Хроническая депрессия? — спросил я.
— Да, кроме тех периодов, когда она писала свои картины.
— Давайте вернемся назад, — попросил Майло, листая свой блокнот. — Эта нью-йоркская галерея, которая приняла ее на службу… в аннотации к буклету Джули упоминается галерея Энтони…
— Это она и есть. Кровосос Льюис Энтони.
— Неприятный человек?
— Среди них мало приятных.
— Владельцев галерей?
— Владельцев, агентов, коллекционеров. — Киппер сжал кулаки. — Так называемый «мир искусства». Речь идет о полных бездарях, людях, абсолютно лишенных таланта, но не способных признать это. Они живут за счет одаренных. Пиявки на здоровом теле искусства — так мы с Джули называли их. Талант — это проклятие. Уголовников судят по делам их паханы. У художников такой возможности нет.
Лицо Киппера пылало негодованием.
— Итак, Льюис Энтони требовал от Джули неустанной работы, и это усилило ее пристрастие к кокаину.
Киппер кивнул.
— Она употребляла кокаин и «химию», стараясь поддерживать себя в рабочей форме, а спиртное и транквилизаторы, чтобы успокоиться. И если я не убеждал ее в необходимости поесть и поспать, она не делала этого, что было ужасно. Я начал уходить из дому, что не составляло труда, поскольку я нашел новую работу. Начал карабкаться вверх по карьерной лестнице.
— А вы принимали наркотики? Киппер смешался.
— Было у меня такое хобби. Все тогда увлекались этим. Но я так и не стал наркоманом. Привыкания у меня не возникло. Возможно, это каким-то образом связано с отсутствием таланта — нет соответствующего напряжения.
— Известная связь между гениальностью и безумием? — заметил Майло.
— Так оно и есть. Покажите мне выдающегося художника, и я отмечу в нем признаки ненормальности. И еще одно: я включаю в это число и Джули. Я любил ее, она была прекрасным человеком, но понимала отдых как резкий всплеск эмоций.
Майло закрыл записную книжку.
— Расскажите подробнее о Льюисе Энтони.
— Что рассказывать? Этот негодяй давил, а она, злоупотребляя наркотиками, создала три полотна. Энтони выбранил ее, продал все три картины, дал Джули жалкие гроши и сообщил, что не станет возиться с ней, если она не повысит трудоспособность. После этого она пришла домой, приняла чрезмерную дозу наркотика и попала, в реанимацию. Я постоянно чувствовал себя виноватым в том, что происходит. В том, что меня не было рядом, когда Джули нуждалась во мне. Когда она пришла домой с чеком от Энтони и я увидел, насколько мизерна эта сумма, я растерялся. Смотреть на то, как Джули в течение шести месяцев уничтожает себя — она похудела на двадцать фунтов, готовясь к той выставке, — и обнаружить, что она за эту выставку получила всего пару тысяч. Я сказал ей, что она дура из дур, и ушел в пивную. Вернувшись домой, я нашел Джули на кровати и никак не мог разбудить. Мне показалось, что она мертва. Я вызвал «скорую», и она увезла ее в клинику «Бет Израиль». Оттуда через несколько дней ее перевели в психиатрическое отделение «Бельвю».
— Принудительное лечение? — спросил я.
— В течение первых нескольких дней, или как там положено по закону. Но Джули оставалась в клинике даже после того, как могла уйти. Мне она сказала, что лучше быть в психушке, чем жить с тем, кому на нее наплевать. Что я мог ответить? Я взял ее на поруки. В «Бельвю» Джули подлечили и отправили домой, а я попытался воссоединиться с ней. Но мои слова отскакивали как от стенки горох. Она не могла работать, потеряла интерес к творчеству, и это добило ее. Джули снова начала принимать наркотики. Мы ссорились из-за этого. В конце концов я ушел из дома. Именно я подал на развод, но Джули не оспаривала моего заявления, ни черта не делала для того, чтобы обеспечить себя в финансовом отношении. Я по собственной инициативе отдавал ей половину своего тогдашнего дохода, что составляло тысячу долларов в месяц. Мой адвокат решил, Что я чокнулся. — Киппер провел пальцами по «матросскому ежику». — Когда мои дела пошли лучше, я увеличил эту сумму.
