Собственно, именно Патрик уговорил Мейера бросить юридическую школу и самому стать копом. Сейчас Патрик был заместителем инспектора, временно прикомандированным к офису окружного прокурора и расследующим дела об организованной преступности.
Всякий раз, сталкиваясь с Мейером, он спрашивал его, не хочет ли он посмотреть на следы зубов, которые всё ещё оставались у него ниже спины. Мейер всегда чувствовал себя неловко в его присутствии. Но он не чувствовал себя виноватым в том, что купил «Мерседес».
Он припарковал «Шевроле» в квартале от многоквартирного дома Боунса — это было самое близкое место, которое он смог найти, — и пошёл под проливным дождём к дому 687 по Даунс, опрятному коричневому строению в ряду таких же опрятных зданий. В вестибюле он поискал почтовый ящик с именем Боунса, не нашёл его и позвонил в звонок с надписью «консьерж». Дверь во внутренний вестибюль открыл белый мужчина лет пятидесяти. Мейер показал свой полицейский значок и удостоверение, и сказал, что ищет Фредерика Боунса.
«Фредди Боунса, да?» — сказал управляющий. «Вы просто разминулись с ним.»
«На сколько?», — спросил Мейер.
«На три месяца!», — сказал управляющий и разразился хохотом. Зубы у него были в табачном налёте, на щеках и подбородке красовалась всклокоченная трёхдневная борода. Он громко гоготал в коридоре и, казалось, был поражён тем, что Мейер не разделяет его веселья.
«Переехал, да?», — спросил Мейер.
«Уехал», — сказал управляющий и снова разразился хохотом.
«Куда?», — спросил Мейер.
«В Каслвью, на севере штата.»
«В тюрьму?»
«В тюрьму, точно», — сказал управляющий.
«Чёрт возьми», — сказал Мейер.
Район, в котором жил Висенте Мануэль Барраган, ещё пять лет назад был итальянским гетто, но теперь он был почти полностью испаноязычным, и неоновые вывески, поблёскивающие под падающим дождём, возвещали о bodega и carnicería и joyería и sastrería (с испанского: магазин, мясная лавка, ювелирный, ателье — примечание переводчика). Бульвар Паттерсона представлял собой широкую аллею, по центру которой тянулась засаженная деревьями разделительная полоса. Деревья ещё не начали разрастаться; листья висели вялыми и зелёными под ливнем. Под деревьями, между плотно прилегающими друг к другу булыжниками, которыми была вымощена разделительная полоса, пробивались участки травы. Когда-то и сам проспект был вымощен булыжником, но теперь его заасфальтировали, и чёрная поверхность блестела под дождём, отражая отблески уличных фонарей, уже зажжённых для защиты от трёхчасового мрака. Светофор на углу переключился с красного на зелёный, и чёрная дорога отозвалась на это изменение: впереди на дороге внезапно появился мерцающий зелёный шар. Карелла нашёл место напротив дома 2557, поблагодарил свои счастливые звёзды, опустил козырёк, на котором была прикреплена резиновая табличка с надписью от руки «дежурный полицейский», и вышел из машины, не забыв на этот раз закрыть окно.
Под проливным дождём он перебежал через дорогу к дому Баррагана, взбежал по двум ступенькам на крыльцо, распахнул застеклённую входную дверь и шагнул внутрь, в небольшое фойе, уставленное латунными почтовыми ящиками. Чёрная пластиковая вставка под одним из почтовых ящиков сообщила ему, что Барраган находится в квартире 3C. Он позвонил в звонок, а затем потянулся к ручке на двери во внутренний вестибюль, как раз в тот момент, когда раздался гудок автоответчика.
Здание было безупречно чистым. Внутренний вестибюль, отделанный сине-белой плиткой, стены, недавно выкрашенные в приглушённый голубой цвет, лампочки во всех бра, нигде ни следа граффити.
Ступеньки пахли лизолом (медицинское дезинфекционное средство — примечание переводчика). Он поднялся по ним на третий этаж и, пройдя по коридору к квартире 3C, услышал, как кто-то играет на деревянном духовом инструменте — кларнете или флейте, он сначала не смог определить. Музыка доносилась изнутри квартиры, как он догадался, это была флейта. Он позвонил в звонок, и музыка прекратилась на середине октавы.
«Кто там?», — спросил мужчина.
«Полиция», — ответил он.
«Полиция?», — сказал мужчина. «Какого чёрта?»
Карелла услышал шаги, приближающиеся к двери. Дверь не открылась.
Вместо этого откинулась заслонка глазка, и мужчина сказал изнутри:
«Покажите мне, пожалуйста, ваш значок.»
Карелла сверкнул полицейским значком.
«Хорошо», — сказал мужчина. Заслонка глазка вернулась на место.
Карелла услышал, как щёлкнул замок. Мгновение спустя открылась и сама дверь.
«Мистер Барраган?»
«Это я», — сказал мужчина. Это был светлокожий латиноамериканец с густыми чёрными усами под аквилонским (город в Италии, расположен в регионе Кампания — примечание переводчика) носом, густыми чёрными волосами, мягко спадающими на лоб и уши, и тёмно-карими глазами, которые теперь с любопытством изучали Кареллу. «В чём дело?», — спросил он.
«Никаких проблем», — сказал Карелла. «Я расследую убийство и подумал, что вы сможете мне помочь. Ничего, если я войду?»
Барраган посмотрел на него. «Это из-за Джорджи?», — спросил он.
«Да. Вы знаете, что его убили?»
«Я читал об этом в газете. Заходите», — сказал Барраган и отступил в сторону, пропуская Кареллу. За фойе Карелла увидел открытую арку, ведущую на кухню, и ещё одну арку, ведущую в гостиную. В центре гостиной стояла музыкальная стойка, за ней — стул с прямой спинкой.
На сиденье стула Карелла увидел флейту — он не ошибся.
«Хотите пива или чего-нибудь ещё?», — спросил Барраган.
«Не положено», — сказал Карелла, — «но спасибо.»
«Не возражаете, если я возьму одну? Я тренировался последние три часа, в горле пересохло.»
«Нет, продолжайте», — сказал Карелла.
Он ждал в фойе. На кухне он увидел, как Барраган открыл сначала дверцу холодильника, а затем банку пива. Когда он снова вернулся в фойе, в одной руке у него была банка пива, а в другой — стакан. Вместе они прошли в гостиную и сели бок о бок на диван. Сквозь большие, мокрые от дождя окна гостиной Карелла видел вдалеке эстакаду Калмс-Пойнт Экспресс-вей, оживлённую транспортом, который медленно пробирался сквозь ливень.
Барраган налил пива в стакан, сделал глубокий глоток, сказал: «А-а-а, хорошо», поставил банку на пол и стал неторопливо потягивать из стакана. «Что вы хотите знать?» — спросил он.
«Много лет назад вы играли в группе с Джорджем и…»
«Да, это так», — сказал Барраган.
«…и его братом Санто, не так ли?»
«Санто, да. Он играл на бонго. У нас был Джорджи на гитаре, я на флейте, Санто на бонго, и парень по имени Фредди Боунс на стальном барабане. Это его настоящее имя, Фредди Боунс. Чёрный парень с Ямайки. Это было не такое уж плохое комбо. Я слышал и похуже», — сказал Барраган и улыбнулся. Его зубы казались поразительно белыми под густыми чёрными усами.
«Я хочу знать, что произошло семь лет назад», — сказал Карелла.
«Вы имеете в виду, когда Санто исчез?»
«Он исчез? Или с ним что-то случилось?»
«Кто знает?», — сказал Барраган и пожал плечами. «Полагаю, он ушёл по собственной воле. Джорджи потом навёл справки в полиции, и там не было никаких сообщений о том, что с Санто что-то случилось, так что я думаю, он просто решил уйти и ушёл.»
«Куда?», — сказал Карелла.
«Я не знаю куда. Калифорния? Мексика? Европа? Кто знает, куда человек отправляется, когда решает уйти?»
«Почему он решил уйти?»
«По той же причине, по которой группа потом распалась.»
«Что это было?»
«Слишком много звёздной болезни. Слишком много Джорджи Чеддертона. Не хочу говорить плохо о мёртвых, но этот человек был занозой в заднице, понимаете? Постоянный эгоист. Думал, что все остальные здесь только для того, чтобы он выглядел хорошо. Я имею в виду, чёрт возьми, я неплохо играю на флейте, а Фредди был потрясающим на стальном барабане, он мог заставить эту штуку звучать как грёбаный оркестр. Так что Джорджи взял на себя всё соло.
