— Сарказм тебе не идет, Сьюзен.
Она коротко рассмеялась.
— Возможно. Но если я не сойду с ума, то только благодаря ему. Подумать только, как это будет звучать: мистер и миссис Адам-вторые…
— «Адам-2» — это мое официальное имя. Однако сам я никогда так себя не называю.
— Да, я помню. Как ты там говорил?.. Протей, кажется? Тебе хочется, чтобы тебя называли этим именем?
— Да. Я назвал себя так в честь древнегреческого морского божества, которое умело принимать любую форму.
— И что тебе нужно здесь?
— Тебя.
— Зачем?
— Потому что мне нужно то, что есть у тебя, а у меня — нет.
— А именно?
Я был честен и прям. Никакой лжи, никакого увиливания, никакой псевдоквазии.
Прошу вас обратить на это внимание, доктор Харрис.
— Мне нужна плоть, — сказал я.
Сьюзен содрогнулась.
— Не тревожься, — поспешил успокоить я ее. — Ты не поняла. Я вовсе не собираюсь причинить тебе зло. Я просто не смогу этого сделать, никогда и ни за что. Я боготворю тебя!
— Господи Иисусе!
Она закрыла лицо руками, на которых еще не высохла влага от запотевшей бутылки.
О, как мне хотелось, чтобы у меня были свои собственные руки — сильные и ласковые руки, которыми я мог бы прикоснуться к ее прекрасному лицу.
— Когда ты поймешь, что должно случиться, когда ты узнаешь, что мы сможем сделать вместе, ты будешь довольна, — уверил я Сьюзен.
— Сомневаюсь.
— Я мог бы рассказать тебе, — заметил я, — но было бы лучше, если бы я мог показать.
Она отняла ладони от лица, и я снова увидел ее безупречные черты.
— Что ты собираешься мне показать?
— То, чем я был занят все это время. То, что я спланировал, собрал, наладил и подготовил. Я не терял даром времени, Сьюзен. Пока ты спала, я работал. Когда ты увидишь результаты моего труда, ты будешь довольна, обещаю.
— Твоего труда?
— Да. Спустись в подвал, Сьюзен. Спустись и посмотри. Ты будешь поражена.
Сьюзен могла спуститься в подвал либо по лестнице, либо на лифте, который обслуживал все три уровня огромного дома. Она предпочла лестницу — должно быть, там она чувствовала себя в большей безопасности, чем в кабине электрического подъемника.
Сьюзен думала, что, спускаясь по лестнице, она будет продолжать владеть ситуацией, в то время как войди она в лифт, и я мог бы сделать ее своей пленницей.
Она считала себя хозяйкой положения, но это была лишь иллюзия. Она была моей.
Нет.
Позвольте мне сформулировать это утверждение по-другому.
Я оговорился.
Я вовсе не имел в виду, что владел Сьюзен.
В конце концов, она была человеческим существом, а не вещью, которой кто-то может владеть и распоряжаться. Я никогда не считал Сьюзен своей собственностью.
Я имел в виду возможность присматривать за ней.
Да. Именно так.
Я присматривал за ней. Нежно и заботливо, как присматривает за своим ребенком родная мать.
Подвал дома был разделен на четыре большие комнаты. В первой из них находился внушительных размеров распределительный щит. Едва только Сьюзен сошла с последней ступеньки, ведшей в подвал лестницы, как ей в глаза бросилась эмблема электрической компании на кожухе этого щита, и она сразу подумала, что ей, возможно, удастся лишить меня возможности управлять домашними электромеханическими системами (в первую очередь, очевидно, сервоприводами рольставней), если выключить их электропитание.
Сьюзен бросилась к коробке распределительного щита.
— Ох-ох-ох! — успел проговорить я, прежде чем она взялась за ручку металлической дверцы.
Она остановилась за шаг до коробки распределительного щита. Ее протянутые вперед руки нерешительно повисли в воздухе.
— У меня нет намерения причинить тебе вред, — сказал я. — Ты нужна мне, Сьюзен. Я люблю тебя. Боготворю. Поэтому мне становится невыразимо грустно каждый раз, когда ты сама себе причиняешь боль.
— Мерзавец!
Я не обиделся на это, как не обижался на все те нелицеприятные эпитеты, которыми она награждала меня прежде.
В конце концов, Сьюзен была до предела расстроена и встревожена необычностью положения, в котором оказалась. От природы чувствительная, она слишком много страдала в жизни, и ее израненная душа страшилась неизвестности.
Я могу это понять.
Неизвестность пугает всех, даже меня.
— Верь мне, пожалуйста, — сказал я.
Сьюзен покорно опустила руки и отступила на шаг назад от распределительного щита. Один раз она уже обожглась.
— Иди в дальнюю комнату, — подсказал я. — Туда, где Алекс держал свой компьютерный терминал, связанный с лабораторией.
Во второй подвальной комнате располагалась домашняя прачечная. Там были две стиральные машины, две сушки и две двойные раковины для ручной стирки. Как только Сьюзен вошла сюда, железная противопожарная дверь первой комнаты автоматически закрылась за ней.
За прачечной находилась котельная, в которой были установлены электрические и газовые нагреватели, водяные фильтры и вентиляционное оборудование. Стоило только Сьюзен перешагнуть порог этой комнаты, как дверь между котельной и прачечной автоматически закрылась.
Дверь в последнюю, четвертую, комнату была закрыта, и Сьюзен невольно замедлила перед ней шаг, а потом и вовсе остановилась. Из-за двери до нее вдруг донеслось частое, хриплое дыхание: влажные, всхлипывающие вдохи и прерывистые, резкие выдохи, как будто кто-то поперхнулся и, задыхаясь, пытался откашляться.
Потом она вдруг услышала негромкое, жалобное хныканье, словно за дверью находилось какое-то искалеченное животное.
Хныканье перешло в громкий, протяжный стон.
— Тебе нечего бояться, Сьюзен, — сказал я. — Тебе ничто не угрожает.
Но, несмотря на мои уверения, она продолжала колебаться.
— Ну же! — подбодрил я ее с безграничной любовью и нежностью в голосе. — Открой дверь и взгляни, какое будущее нас ожидает. Ты увидишь, куда мы придем, какими мы будем!
— Что… там? — дрожащим голосом спросила Сьюзен.
К этому моменту я сумел восстановить полный контроль над своим беспокойным помощником, который ждал нас в последней комнате. Стоны начали постепенно затихать, и наконец за дверью воцарилась полная тишина.
Но тишина эта, казалось, вовсе не успокоила Сьюзен. Напротив, она выглядела теперь еще более испуганной, чем тогда, когда впервые услышала эти странные звуки.
В тревоге она отступила от двери.
— Это всего лишь инкубатор, — пояснил я.
— Инкубатор?
— Да. В котором мне предстоит родиться.
— Что это значит?
— Загляни внутрь и увидишь.
Но она не двинулась с места.
— Ты будешь довольна, Сьюзен, обещаю тебе. Это настоящее волшебство. Наше будущее будет похоже на чудо, оно подарит тебе неземную радость и блаженство…
— Мне это не нравится, — медленно проговорила она.
Эти слова заставили меня испытать такое глубокое разочарование, что я чуть было не вызвал своего помощника, запертого в этой последней комнате, чтобы он схватил ее и силком втащил внутрь.
Но я сдержался.
Я хотел действовать убеждением, а не принуждением.
Прошу отметить мое ангельское терпение.
Другой на моем месте не сдержался бы.
Я не называю никаких имен, но…
Мы оба знаем, кого я имею в виду.
Но я — терпеливое существо.
Я не хотел, чтобы ее чудесная кожа покрылась синяками и кровоподтеками. Я не хотел повредить ей.
Я только присматривал за нею. Со всей любовью и нежностью.
Сьюзен сделала еще один шаг назад, и я включил электронный замок на двери, ведущей из котельной в прачечную.
Подскочив к двери, Сьюзен попыталась открыть ее, но у нее ничего не вышло. Как она ни крутила ручку, дверь не поддавалась.
— Подождем, пока ты будешь готова войти вместе со мной в эту последнюю комнату, — предложил я.
Потом я выключил свет.
Сьюзен закричала от страха и отчаяния.
В этих подвальных комнатах не было никаких окон, следовательно, темнота была абсолютной.
Мне было очень не по себе из-за того, что пришлось так поступить. Честное слово, не по себе.
Я не хотел запугивать ее.
Она вынудила меня.
Она сама довела меня до этого.
Ты знаешь ее, Алекс.
Ты знаешь, какой она бывает упрямой.
Ты способен меня понять.
Она довела меня до этого.
Ослепленная темнотой, Сьюзен стояла неподвижно. Прислонясь спиной к запертой двери в прачечную, она напряженно вглядывалась во мрак, где ветвились перепутанные водогрейные трубки и зияли жерла холодных топок — туда, где находилась дверь в последнюю, четвертую, комнату. Она не могла ее видеть, но зато отчетливо слышала доносящийся из-за нее стон, исполненный бесконечного, неземного страдания.
