— Я ищу Жака Энро, я его родственник.
Мужчина склонился над большой тетрадкой, лежащей перед ним. Честно говоря, там было не очень много записей, но мужчина производил впечатление очень осведомленного человека, когда водил пальцем по паре колонок, до тех нор, пока не нашел нужное имя.
— Месье, вы не можете с ним говорить.
— Что?! Что это значит? Я не могу с ним поговорить? Я специально ради этого приехал из Парижа. Мой личный секретарь должен был оповестить вас о моем визите пару дней назад. Так что теперь не говорите мне, что вы об этом ничего не знаете!
Кажется, на мужчину за стойкой это не произвело никакого впечатления.
— Конечно, вы можете навестить его. Но поговорить вам не удастся. Разве вам не сообщили? Он не говорит. Две недели назад кто-то уже приходил сюда. Все, на что он способен — лишь жалкое бормотание.
— Здесь кто-то был? Но кто?
— Это лицо я как-то уже видел по телевизору. Я думаю, какой-то политик.
— Что он хотел? Это был родственник?
— Не имею понятия, месье. Да это и не мое дело.
— Ну ладно. Где я могу найти месье Энро?
— Комната номер двадцать семь. Второй этаж, вверх по лестнице и направо.
Стены коридора второго этажа были оклеены старыми желтоватыми обоями. На полу лежал коричневый линолеум, а настенные лампы погрузили весь этаж в тусклый нездоровый свет. Из одной палаты в коридор вышла женщина в белом фартуке и колпаке. Увидев блуждающий взгляд Патрика, она подошла к нему.
— Что вы ищете, месье?
— Комнату номер двадцать семь, Жака Энро.
— Пойдемте со мной. Вы его родственник? Возможно, когда вы его увидите, вы испытаете шок. Он в очень жалком состоянии.
Сестра открыла дверь, и Патрик вошел внутрь. Палата была такой же мрачной, как и весь этаж. Вся левая часть комнаты была закрыта занавеской, крепящейся к тонкой трубке. С другой стороны комнаты находилось маленькое зарешеченное окно, смотревшее прямо на рыжие ели. Справа от окна стояла деревянная тумбочка и кровать. Сестра указала Патрику именно на нее.
— Он лежит там, — она взглянула на часы, — надеюсь, вы не намерены задерживаться здесь долго? Через полчаса ему нужно будет принимать лекарства.
— Я приехал из Парижа специально ради этого, поэтому останусь здесь так долго, как смогу. А что за лекарства?
— Всего лишь пара таблеток. Ну, если хотите, можете остаться, — сказав это, сестра покинула палату.
Патрик остался один. Одни, в этой проклятой комнате, окруженный упадком и болезнью. Он чувствовал себя здесь крайне неуютно. В какой-то момент он подумал, что, стоит ему закрыть глаза, и, открыв их, он точно окажется где-нибудь в другом месте. Он чувствовал себя словно в параллельном измерении. В конце концов, он же работал над проектом по заказу ООН, а сейчас оказался в запушенном неизвестном санатории, а странном месте, где время остановилось. В комнате пастуха, потерявшего рассудок…
Вдруг Патрику пришло в голову, что он даже не осведомился о состоянии больного. Был ли он все еще вне себя? Был ли он агрессивен? Опасно ли это? В животе возникло какое-то неприятное чувство, которое поднималось все выше, пока не застряло отвратительным комом в горле. Замешкавшись, Патрик все же сделал несколько шагов к кровати больного и посмотрел на него.
И в ужасе отступил назад.
Перед ним лежал сумасшедший человек с искаженными чертами лица и широко распахнутыми глазами. Он лежал на боку в позе эмбриона. Седые волосы на голове спутались. Щеки впали, с губ не сходила безумная улыбка, а глазные яблоки были так сильно выпучены, что из-под век виднелись красные полосы. Взгляд этого человека был настолько ужасен, что Патрик не смог долго выдержать его. Но вскоре он заметил, что мужчина на него не смотрит. Глаза пастуха двигались, но, кажется, он совершенно не замечал того, что вокруг. Как будто спящему человеку просто подняли веки.
— Месье Энро? — Патрик сам себе показался безумным, раз заговорил с полностью отсутствующим человеком. — Жак? Вы меня понимаете?
Пастух никак не отреагировал. Патрик читал заметки про людей, которые несколько лет были в коме и понимали каждое слово, относящееся к ним. В таком состоянии они находились до тех пор, пока какое-то событие не пробуждало их. Может, и пастух относится к ним же? Может быть, он все понимает, и нужно только найти подход? Но что бы такое попробовать? Неужели нужно сейчас абсолютно серьезно разговаривать с ним, как со стеной? С другой стороны, этот человек — или то, что от него осталось, — единственная связующая нить между Патриком и внутренностью пещеры. Только этот человек может помочь ему. Что ж, раз уж он сюда приехал, нужно сделать все возможное и попробовать разные способы.
— Жак, вы должны выслушать меня. Вы меня понимаете? Подайте знак, если вы меня слышите.
Мужчина даже не пошевелился. И только его глаза были устремлены в никуда.
— Жак, вы помните, с вами произошел несчастный случай. Вы должны вспомнить. Вы нашли пещеру. Пещера, Жак, вы вспоминаете?
Пастух пошевелился, вздрогнул, и снова принял позу эмбриона.
— Да! Вы понимаете? Это она? Пещера?
Патрик вплотную подошел к кровати. Мужчина все еще таращился своими стеклянными глазами. Он казался полностью неподвижным и в то же время крайне напряженным, словно в любой момент мог внезапно выпрыгнуть из кровати с диким воплем. Дрожа от страха, Патрик протянул к нему руку. Он колебался между безумным страхом дотронуться до него и необходимостью растормошить.
— Жак, вы открыли пещеру, вы знали об этом?
Пальцы Патрика были всего в паре сантиметров от плеча пастуха. Тихо, но четко он продолжал разговаривать с сумасшедшим.
— Пещера… С надписями… И рисунками…
Он тихонько положил руку на простыню.
— Это бессмысленно!
Словно укушенный тарантулом, Патрик вздрогнул и отдернул руку. За его спиной раздался громкий шорох, и отодвинувшаяся занавеска открыла вторую часть комнаты. Там стояла еще одна кровать, на которой сидел пожилой мужчина. У него не остаюсь ни волос, ни зубов, а кожа была морщинистой и сухой. Старик смотрел на Патрика с кривой улыбкой на лице.
— Он вас не слышит.
Патрику понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
— Это… Откуда вы это знаете?
— Молодой человек! Не хотите ли вы сказать, что я в этом не разбираюсь? Конечно, разбираюсь и знаю это наверняка. Он вас не слышит. У него просто не осталось места в голове, чтобы слушать.
— Что вы имеете в виду?
— Вы его не найдете здесь. Я-то знаю. Так всегда. Они всегда в поиске, так и есть. Выглядит так, словно они пусты. Но на самом деле это не так.
Старик встал и, прихрамывая, направился к Патрику.
Патрику стало не по себе. Он только и думал о том, чтобы та сестра — или кем бы ни была встретившая его женщина — пришла как можно скорее. Но с другой стороны, полчаса еще не прошли.
— Кого вы имеете в виду? Здесь есть еще такие же, как он?
— Такие, как он — нет. Хотя… Почти такие, как он. Но каждый из них не похож на другого. Молодой человек, вы же понимаете или?.. Я-то знаю, я здесь уже так долго.
— И все они были в пещере?
— Пещера? Нет, в пещере не были. Хотя, может и были. Как скажете. У каждого из них своя собственная пещера. Что-то наполняет, а потом выкидывает их. Вот так. И они покидают голову, потому что она полна. Они находятся не в своей голове. Они где-то далеко, в поисках. Вот чем они занимаются.
— В поисках? Что вы имеете в виду?
— Ну, ищут, молодой человек. Вы когда-нибудь сбивались с пути? Вот так, я-то знаю. Они ищут. Сами себя. И, если хотите, путь назад. Но кто из них хочет? Я так скажу: говорить нет никакого смысла. Там никого нет.
Патрик сам себе казался невменяемым, оттого что вступил в спор со стариком. Но, с другой стороны, тот пробудил в нем любопытство.
— Но он меня услышал! Он даже пошевелился, когда я сказал «пещера».
Шаркая тапками по полу, старик пробрался к окну, впился руками в решетку и просунул лицо в дырку.
— Да, двигается нечасто, но иногда бывает. Это хорошо, а может, и нет. Он на обратном пути, а может, и нет. Так всегда. Может, может. Может быть, лучше вернуться, а может, и нет. Может, я здесь, а может, и нет?
— Конечно, вы здесь.
Старик обернулся и обнажил остатки зубов.
— А вдруг вы меня придумали? Я-то знаю, но знаете ли вы? Может быть, я выдумал вас?
Он выдавил из себя безумную улыбку, которая моментально сменилась сухим кашлем.
Патрик отвернулся. Старик уже успел вывести его из себя. И, несмотря на то, что это была простая болтовня, почему-то она ужасно действовала ему на нервы. Патрик посмотрел на пастуха. Если бы он только мог говорить!
— Да, да, это он может.
Патрик вздрогнул. В мгновение ока старик оказался около него и уставился в лицо пастуху.
— Болтает много, но ничего не говорит.
