Однако в отличие от жилищ других ребят в ее доме был кондиционер, холодильник, служанка и повар. Отца возил водитель, а за садом присматривал садовник. В этой идиллии она проживала до тринадцати лет, когда родители, решив проявить заботу, отправили ее учиться в Дуалу, в американскую школу. Это была своеобразная разновидность школы-интерната, где разрешалось ночевать и питаться у друзей семьи. Сначала исподволь, а потом уже открыто она начала проявлять свою незаурядную индивидуальность. Из дома она вынесла лишь библейские цитаты — пустые слова, обернувшиеся полным забвением родителями своей собственной плоти и крови ради спасения душ чужих.
Проходя мимо номера Брэдфорда, Монро вздохнула. Дверь была открыта, и она поняла, что ее отсутствие ночью не прошло для него незамеченным. Скорее всего он тоже не спал и охранял вход на крышу. Она не стала делать вид, что пытается проникнуть в свой номер незаметно, просто открыла дверь и направилась в душ.
Установленное перемирие было шатким, и Брэдфорд, поехавший с Монро в город, угрюмо помалкивал. И хотя таким образом он, возможно, старался показать, что не намерен мешать ей, но обиду скорее всего все-таки затаил. Монро не сомневалась в том, что если он и решит как-нибудь отыграться, то сделает это по завершении поисков Эмили. Вот почему за поздним завтраком она попыталась навести мосты и по крайней мере отчасти восстановить испорченные отношения.
— Вот куда мы направимся дальше, — объявила она, протягивая авиабилет до Малабо. — Остров Биоко в Экваториальной Гвинее.
Брэдфорд взял билет и пролистал его.
— Приходилось там бывать? — поинтересовалась она.
Он положил билет на стол и ответил с полуулыбкой:
— Нет. Но у «Титана» там имеется несколько нефтяных скважин.
Помолчав, Монро заметила:
— Странно, что в бумагах об этом не упоминается.
— Это проблема?
— Не знаю. — Она провела рукой по волосам и, поставив локти на стол, положила на сложенные ладони подбородок. — Просто очень странное совпадение.
Он оторвал взгляд от билета и посмотрел на нее.
— Ты это о чем?
— Я полагаю, что Эмили исчезла на границе между Габоном и Экваториальной Гвинеей.
Майлз глубоко вдохнул и медленно выдохнул, после чего откинулся на спинку кресла, а потом снова подался вперед.
— Я знаю правила и не подвергаю сомнению твои суждения, но у меня есть вопросы.
Монро кивнула, как бы приглашая к обмену мнениями.
Он снова помолчал, опустив голову, потом взглянул ей в глаза.
— Я был там, Мишель, с группой, изучал отчеты и разговаривал с людьми, видевшими ее накануне исчезновения. Как она могла попасть в Экваториальную Гвинею из Намибии?
— Я располагаю информацией, отсутствующей у других. Например, у меня есть копия паспорта Кристофа Бергера. Кроме того, я выросла в этих краях, провела несколько лет в Экваториальной Гвинее, Габоне и Демократической Республике Конго, называвшейся тогда Заиром, поэтому знаю местную историю и всякие там легенды, как никто другой.
— Меня это не удивляет, — заметил он.
— Насколько хорошо ты знаком с их историей и политикой?
— Ричард говорил мне о Камеруне и Габоне, поэтому я заранее просмотрел кое-какие материалы по этим странам. Не так чтобы очень подробно, конечно. Но он не упоминал Экваториальную Гвинею.
— Американцам не нужна виза для въезда туда, поэтому я ее и не называла. Это маленькая, очень странная и параноидальная страна. Любой, кто там жил, это подтвердит. Ты читал книгу Фредерика Форсайта «Псы войны»?
— Слышал о ней, но не читал. А надо было в порядке подготовки прочесть?
Она усмехнулась:
— Это просто художественное произведение. Там рассказывается о группе наемников, совершивших переворот по заказу большого бизнеса, поскольку это дешевле, чем платить за права на разработку недр.
Он кивнул, соглашаясь со сказанным ею, и провел пальцем по кромке бокала.
— Работая над этой книгой, Форсайт жил в Малабо. Понятно, что побудило его взяться за перо. Неудивительно, что книга запрещена в Экваториальной Гвинее, хотя смысла в этом мало. — Сделав большой глоток, она продолжила: — Несколько лет назад группе наемников практически удалось воплотить сюжет в жизнь. Их арестовали, когда они закупали оружие в Зимбабве.
— Я помню, — оживился он. — Настоящий скандал! По-моему, сын Маргарет Тэтчер даже признал себя виновным в финансировании заговора?
— Именно так, — подтвердила она. — С тех пор Экваториальная Гвинея платит ангольской армии за защиту, и, насколько мне известно, израильтяне отвечают за подготовку президентской гвардии, набранной из марокканцев, что вполне объяснимо: израильские инструкторы работают в Камеруне уже больше десяти лет. Паранойя. Но я отвлеклась.
— Насчет паспорта Кристофа все понятно. Пограничные штампы, верно?
— Верно.
— А какое отношение к этому имеет история страны?
— Чтобы вникнуть в ситуацию, нужно знать хотя бы азы истории Экваториальной Гвинеи, — усмехнулась она. — Готов выслушать?
Он кивнул.
— В 1969 году, вскоре после получения Экваториальной Гвинеей независимости от Испании, ее президент Масиас Нгема заявил, что в стране, по существу, отсутствуют какие-либо валютные запасы. Это спровоцировало ухудшение отношений с Западом, что и объясняет появление у страны прозвища «Аушвиц Африки».
— Продолжай, — попросил Брэдфорд.
— В 1979 году нынешний президент Теодоро Обианг совершил в общем-то бескровный военный переворот и сверг своего дядю. Дальнейшее описание событий несколько противоречиво, так как зависит от субъективных установок тех, кто излагает материал. До того как Нгему выследили и казнили, он успел захватить остатки государственных валютных запасов — по оценкам, около пяти миллионов долларов — и зарыть их в какой-то хижине неподалеку от своего дома в родной деревне. К тому времени, когда их нашли, основная часть денег сгнила и пришла в негодность. Незадачливый правитель заявил, что сделал это для того, чтобы спасти достояние республики от воров. Не могу утверждать, что так и было, потому что разные люди рассказывают по-разному. К тому же, — добавила она, пожав плечами, — так говорят те, кто считает, что Обианг сам зарубил своего дядю, когда настиг его. Согласно официальной версии, его расстреляли марокканцы через месяц после ареста. И это мне кажется более правдоподобным.
— Почему?
— Потому что Масиас Нгема, объявив себя неким божеством, правил исходя именно из этой концепции. В народе говорят, что он пил кровь своих жертв, дабы перенять их силу. Эпизоды и случаи смертей, пыток и нарушений прав человека достаточно хорошо задокументированы, что придает этим слухам вполне определенную достоверность. Так или иначе, я сильно сомневаюсь в том, что его убил кто-то из местных, например Обианга. Кстати, если верить государственному радио, Обианг может убивать безнаказанно, так как ежедневно общается с Богом.
Брэдфорд немного помолчал, а потом подался вперед.
— Значит, если верить слухам и официальной версии, Нгема, перед тем как навечно успокоиться, прикопал где-то валютную кубышку страны. И это как-то связано с исчезновением Эмили, потому что…
— Сначала ответь на мой вопрос. Ты хорошо помнишь содержание своих бесед с Кристофом?
— Не очень.
— Он несколько раз произнес одну и ту же фразу, повторил он ее и мне, когда я его навещала. «Мы отправились туда, где зарыты деньги». Сама по себе она не имеет особого смысла, но если знать историю страны и не забывать о штампах в паспорте, то все указывает на это место. — И она кивнула на билет, лежавший на столе.
Брэдфорд потер ладонями глаза и громко выдохнул.
— Теперь понятно, что ты имеешь в виду. Но откуда Кристоф знает эту легенду и почему говорил именно о ней и следователям, и тебе?
— На это у меня нет ответа.
Он откинулся на спинку стула, закинул руки за голову и устремил взгляд в потолок.
— А где находится родная деревня Нгемы?
— Она называется Нсангайонг. На восточном побережье материка, в нескольких милях от границы с Габоном.
— И ты считаешь, что Эмили исчезла там.
— Я сильно в этом сомневаюсь.
Глаза Майлза сузились, а губы поджались. Он положил ладони на стол, и Монро показалось, что напарник готов ее задушить.
— Если не там, где зарыты деньги, то где? — наконец проговорил он.
— Там, где они зарыты по народной молве. Нсангайонг — это крошечная деревушка, не всегда обозначаемая даже на хороших и подробных картах. Я считаю, что мы должны искать в Монгомо — родовой деревне нынешнего президента, гораздо более крупной. Она находится в нескольких милях к северу от Нсангайонга, и многие полагают, что Масиас Нгема был именно оттуда. — Закончив, Монро довольно улыбнулась.
