— Все будет в порядке, вот увидишь, — сказал Рик, ставя на поднос пустую кружку и снова берясь за гаечный ключ. — Быть мишенью для насмешек — это ужасно. Может плохо отразиться на характере. К сожалению, не все взрослые это понимают, особенно учителя. И не пытаются вмешаться. Но Чарли может сама за себя постоять. Она очень умная и мыслит небанально. Я всегда радовался, что она оказалась в моем классе.
Я благодарно улыбнулась ему в ответ.
— Это правда, что она сделала себе пирсинг? — полюбопытствовала Карен.
— Ну какое это имеет значение? — вмешался Рик.
— Я просто подумала, что, может, она это сделала для того, чтобы отличаться от других.
— Отличаться? Ты когда последний раз видела Амелию Ронсон? Она наполовину зашила правый глаз, да взгляни на собственного сына… А, вот и он, кстати!
На крыльце дома появилась странная фигура, словно вынырнувшая из Средневековья. Я никогда не могла понять увлечения молодежи этой странной субкультурой, навеянной готическими романами и эстетикой смерти. На человеке был длинный балахон бутылочно-зеленого цвета, из-под которого выглядывали носки грязных ботинок. Это был Имон, сын Карен и Рика. Его бледное, как театральная маска, лицо было украшено пирсингом. Из черной гривы спутанных волос торчали зеленые пряди. Ногти на руках покрыты черным лаком. Имон казался значительно старше своих лет, и лишь в редких случаях, когда он улыбался, становилось ясно, что это семнадцатилетний подросток. Рик говорил мне, что характер у мальчика не простой, а из-за готского наряда все на острове относились к нему с подозрением. Да и с родителями он постоянно ссорился.
Однако мне удавалось с ним поладить. Имон любил загадывать несложные математические загадки, особенно мне — как-никак, я раньше была учительницей математики. Любил он и разглагольствовать о Боге (или о его отсутствии). Он постоянно вертелся около меня, ожидая, не появится ли Чарли. Любая мать всегда чувствует, когда в ее дочь кто-то влюблен.
— Ты знаешь, который час? — спросила Карен.
— Нет, — ответил Имон.
— Уже половина одиннадцатого.
— Отлив закончится через десять минут, — заметил Имон с видом бывалого островитянина и брезгливо скривил губы. — Как воняет илом!
— Я думал, ты уже давно встал и ушел, — сказал Рик, мельком глянув на сына.
— А я здесь: какая досада!
— Привет, Имон, — сказала я весело, пытаясь предотвратить ссору.
— С днем рождения, — буркнул в ответ Имон.
— Вот это да! Все знают, что у меня день рождения, — рассмеялась я в ответ.
— Мне Чарли сказала, — объяснил он.
— Кстати, ты давно ее видел? — спросила я, но тут у меня в кармане зазвонил мобильный.
Звонил бывший муж, как всегда, он начал тараторить, не дожидаясь обмена любезностями.
— …Если бы я знал, черт возьми, что ты увезешь детей на Рождество, улетишь с каким-то прохвостом на другой конец земли…
— Рори, возьми себя в руки! — Я отошла в сторонку, чтобы нас не слышали.
— Стоило один раз ошибиться, как ты лишаешь меня возможности видеть детей, а они так быстро растут! Они скоро забудут, как я выгляжу, и будут путать меня с этим твоим Кристианом, ты этого хочешь, да?!
— Рори, в чем дело?
Мне было противно слышать собственный металлический голос, но иначе его было не остановить. Я прекрасно помнила, какое лицо было у Рори, когда он, подвыпив, начинал ругаться и жалеть себя. Я представила себе, как он пьет стакан за стаканом, размазывая слезы по физиономии.
— Ты давно знал, что мы уезжаем. Мы все обсудили заранее, и ты сказал, что все отлично.
— Ты бы могла дать мне повидаться с ними перед отъездом, — заскулил он. — Хоть на минутку, чтобы пожелать счастливого Рождества.
— Это невозможно, — ответила я.
За спиной послышался звук шагов. Обернувшись, я увидела Карен. Она отчаянно жестикулировала и беззвучно шевелила губами. Позади нее кашлял и скрежетал мой бедный автомобиль, возвращенный к жизни. Я предостерегающе подняла вверх палец и продолжала говорить по телефону уже более сдержанно:
— Рори, через час мы отправляемся в аэропорт.
— Позволь напомнить тебе о законе. Тебе знакомо это слово — за-кон? Каждый отец имеет право видеться с дочерью.
— Между прочим, у тебя еще и сын есть, — напомнила я.
Мне всегда не нравилось, что Рори был слишком внимателен к Чарли и едва замечал Джексона, который просто обожал отца.
— Хорошо, хорошо, я говорю вообще, о своем законном праве видеться с детьми, — произнес он упавшим голосом и замолчал.
— Алло! Ты еще здесь? Рори, ты за рулем? — Я подумала, что он ведет машину в пьяном виде, но спросить его об этом напрямик побоялась.
— Я получил письмо от твоего адвоката, — мрачно ответил он.
Его тон насторожил меня. Я попросила Салли, мою близкую подругу и отличного адвоката, написать письмо адвокату Рори. Это был первый шаг в разрешении нашего семейного конфликта. В письме Салли предупреждала Рори, что, если его поведение по отношению к Джексону и Чарли не станет более уравновешенным, я буду вынуждена обратиться в органы опеки и потребую лишить его права видеться с детьми. Мне пришлось сделать это после очередного визита Рори, когда он напился и ударил Джексона. Дети рассказали мне об этом, только когда я заметила огромный синяк на плече у сына.
— Ты хочешь отнять у меня детей! — категорично заявил Рори.
— Ничего подобного, — сказала я.
— Я не увижу их на Рождество, ты это понимаешь?!
— Мне пора, Рори. Я позвоню тебе позже, из дома. А пока мой совет: выпей крепкого кофе. — Я выключила телефон и смахнула навернувшуюся слезу.
— Нина, дорогая, — сказала Карен, — ты чем-то расстроена?
— Да нет, все в порядке. — Я почувствовала, что попытка скрыть неприятности от любопытной Карен не удалась. — Рори, понимаешь ли, переживает.
— Рождество в одиночестве будет для него испытанием.
— Похоже, что так.
— Кроме того, Рори всегда был такой… беспечный, — заметила Карен. — Чарли вся в него. А вы с Джексоном совсем другие, рассудительные, правильные.
Мне не хотелось продолжать разговор, и я пошла к машине. Мотор равномерно урчал.
— Это потрясающе, Рик, спасибо тебе большое.
— Да ладно…
— Теперь ты можешь опять заняться лодкой, — сказала я, вставая на цыпочки и целуя его в небритые холодные щеки. — Пойду заберу Джексона и сложу вещи. До свидания, Карен! Спасибо за кофе. Имон! Береги себя.
Я села в машину, захлопнула дверь.
— Счастливого Рождества! — крикнула я в открытое окно.
Выжав сцепление, я прибавила скорость. Повернув вглубь острова, я достала телефон и позвонила Кристиану. Я все время прислушивалась к мотору, но все было в порядке. Струя теплого воздуха из печки согревала руки. За окном порывистый холодный ветер нес по дороге пустые банки из-под пива и мелкие ветки. Домашний телефон Кристиана не отвечал, и я позвонила на мобильный номер, но там была включена голосовая почта.
— Это я… — вот и все, что я смогла сказать автоответчику.
Первый раз я увидела Кристиана в университете, когда была уже на третьем курсе математического факультета. Он заканчивал биологический факультет. В то время я уже была близка с Рори и все выходные проводила с ним в Лондоне. Мы строили планы на будущее, и университетская жизнь потихоньку уходила в прошлое. Несколько раз Кристиан приглашал меня в бар, а однажды даже позвал на домашнюю вечеринку, где было много народу. Но все это я помню смутно. Кристиан уверяет, что мы несколько раз танцевали и один раз он даже обнял и поцеловал меня. Тогда мы договорились не терять связи, но потом быстро забыли друг о друге. Несколько лет назад, получив от него открытку из Мексики, я с трудом вспомнила, какому Кристиану принадлежала витиеватая подпись. Два года назад от общих знакомых я узнала, что он расстался со своей подругой, и даже подумала, что хорошо бы написать ему, но на этом все и кончилось. Когда мы переехали на остров Сэндлинг, я отправила ему короткое письмо о перемене адреса, но была уверена, что он его не получил.
Шесть месяцев тому назад он неожиданно позвонил мне, сказал, что будет на конференции в Англии, и предложил встретиться. После развода я была в подавленном состоянии, и звонок Кристиана оказался очень кстати, но я попыталась отказаться от встречи. Рори сбежал, оставив меня одну, и единственное, что меня поддерживало, это общение с детьми, работа по дому и в нашем заросшем крапивой саду. Я из последних сил пыталась поддерживать уют, и в мои планы не вписывался какой-то полузабытый университетский приятель.
В конце концов встреча состоялась. Увидев Кристиана, я сразу поняла, что могу доверять ему. За полчаса я рассказала ему все, считая, что должна быть с ним предельно честной.
Кристиан по-прежнему был стройным и подтянутым, только волосы поредели и подернулись сединой, а вокруг глаз появились мелкие морщины. Я пыталась вспомнить давно забытые черты его лица и сопоставить с тем, как он выглядел сегодня. Судя по тому, что Кристиан внимательно рассматривал меня, он делал то же самое. И прошлое постепенно вернулось к нам. Мы гуляли по набережной, освещенной лучами закатного солнца, и не заметили, как на землю опустились сумерки. Кристиан рассказывал о птицах, паривших над морем, и мне было стыдно, что я, жительница острова, слышу их названия впервые. Он игриво подтрунивал надо мной. Кристиан проводил меня до дома, я пригласила его выпить стаканчик вина, он поиграл с Джексоном на компьютере и, разумеется, проиграл. Потом появилась Чарли, которая недовольно сверкнула глазами и прошла в комнату, не снимая грязных ботинок. Кристиан держался с детьми без показного панибратства. Он позвонил мне в тот же вечер и попросил разрешения прийти к нам завтра на ужин. Он пообещал купить пудинг, вино и что-нибудь вкусное для детей, если я скажу, что они любят…
