— Нет, все в порядке. — Охранник натянуто улыбнулся.
— Тогда пошли. — Дженни протянула ему пистолет. — Вы умеете этим пользоваться?
— Разумеется.
— Если горилла вдруг очнется, стреляйте куда угодно, только не в голову. Вы меня поняли? — Охранник кивнул, продолжая улыбаться. Эта улыбка начала действовать ей на нервы. — И еще. Если напряжение в заборе действительно отключено, то могут появиться другие обезьяны. Захотят посмотреть, чем мы занимаемся. Большинство безвредные, однако остерегайтесь бабуинов. Они кусаются. Хуже, чем питбули. Зубы такие, что прокусят до кости.
Охранник по-прежнему улыбался своей чертовой улыбкой, но Дженни отчетливо видела, что он боится. Нижняя половина лица у него была будто парализована.
Он заметил ее взгляд и облизал губы. Во рту было сухо.
— А что делать, если их будет… слишком много?
— Бежать.
— Ладно.
Они спустились ко входу в туннель. Дженни ухмыльнулась в спину идиота охранника, который двигался робко и неуверенно, точно преодолевал крутой скалистый склон, ведущий к месту казни.
— Приближайтесь медленно, — предупредила она.
Ларри Гибсон снял предохранитель и вышел наружу. Следом Дженни.
Джунгли оглашали гортанные, свирепые крики обезьян. Сердитое ворчание, рычание, вой, вопли и рев. Так они охраняли свою территорию и детенышей. Все это сопровождалось треском веток, когда обезьяны перескакивали с одной на другую, шелестом листвы и шорохом кустов. В нос ударял едкий, животный, опьяняющий запах свежего навоза, мокрого сена и влажной почвы джунглей, где все цвело и одновременно гнило.
Ларри заходил на цыпочках сбоку, как велели. Ветеринар светила фонариком. Теперь, приблизившись, он увидел, что шерсть животного слегка отливает зеленым, будто ее посыпали металлическим и блестками.
Ему вдруг показалось, что животное издает какие-то звуки. Он остановился, прислушался. Звуки были едва слышны. Их заглушало громкое пение птиц, встречающих рассвет. Сквозь эту какофонию пробивалось нечто похожее на тихий стон.
Ларри обернулся, не снимая палец с курка, продолжая целиться в бок распростертого на траве животного.
— Он вроде… живой. Ранен, что ли? Посветите получше.
Дженни подошла ближе. Когда на гориллу упал яркий свет, она будто застонала громче. Но теперь было ясно, что это не стон, а гудение. Ларри вспомнил, как однажды в баре накрыл стаканчиком от виски осу. Вот такой это был звук. Оса неистовствовала, пыталась выбраться, билась о стенки стаканчика, становясь после каждой неудачной попытки все свирепее, пока не погибла от изнеможения.
Ларри стоял не шевелясь, сжимая потной ладонью рукоятку пистолета.
— Что… это?
Крик Дженни словно разбудил животное. Горилла вдруг встрепенулась и подняла голову.
Они отступили на несколько шагов. Гул стал громче. А затем с проворством, неожиданным для такой туши, горилла вскочила и ринулась на них.
Ларри оттолкнул Дженни назад и выстрелил в темноту. Стрела пролетела мимо цели, горилла продолжала идти прямо на него, издавая жуткий свистящий вопль, похожий на звук токарного станка во время обработки детали на высокой скорости.
Он полез за своим пистолетом, но не успел. Помешали маленькие твердые окатыши, налетевшие ураганом со всех сторон. Они ударяли ему в руки, уши, шею, ноги, грудь. Жадно присасывались ко всем участкам обнаженного тела. Лезли в ноздри, забивали уши. Он закричал, и они сразу забили ему рот, проникли в горло, кучей скопились на языке и внутренней стороне щек.
Ларри упал на траву, кашляя, отплевываясь и давясь рвотой, ожидая, что разъяренная горилла растопчет его, и самым краем сознания удивляясь, что этого до сих пор не произошло.
Дженни прибежала в комнату охраны, набрала девять-один-один. Ожидая соединения, смотрела в окно на охранника, которого продолжало выворачивать наизнанку. Бедный парень. Он так и не понял, что там такое было.
Когда в трубке послышался голос оператора, Дженни попросила прислать «скорую помощь» для охранника, наглотавшегося мясных мух, и полицию, поскольку на территории «Парка приматов» обнаружен мертвец.
Да, мертвой оказалась не горилла, а человек, лежавший там же. Именно этим мертвецом лакомились мухи, пока их не потревожил охранник.
— Кто сказал, что это убийство? — Детектив-сержант Макс Мингус посмотрел на своего напарника Джо Листона.
— Никто.
— Тогда что мы здесь делаем?
— Свою ра-бо-ту, — медленно произнес Джо.
Они приняли вызов диспетчера по дороге в управление уголовного розыска Майами. Отвертеться не удавалось, «Парк приматов» был им по пути. Макс никаких разговоров не слышал, потому что спал, прислонившись к окну. Джо только что ввел его в курс дела, когда остановил машину у ворот зоопарка.
— Мы здесь побудем до приезда криминалистов. Присмотрим, чтобы никто не наследил. Сами соваться ни во что не станем. Нам это не надо. Писать потом отчет и вообще. Верно?
— Да, — согласился Макс.
Они еще не оправились после вчерашнего загула. Повод, правда, был достойный — объявление результатов президентских выборов. Гуляли, как обычно, в баре, что рядом с управлением, в центре города. Копы в штатском любили заглядывать сюда в конце дня, где смешивались с толпой «белых воротничков», которые работали поблизости в банках, адвокатских фирмах, издательствах и разных агентствах. После знакомства «белые воротнички» угощали копов выпивкой и слушали истории из их многотрудной жизни. О серийных убийцах и перестрелках с гангстерами. Слушали с благоговением, широко раскрыв глаза, почти как дети. Они были заезжены работой и не знали ничего, кроме этой самой работы, хотя некоторые занимали в своих фирмах весьма высокие должности и потому находили родственные души в этих заезженных своей работой, усталых копах, которые не знали ничего, кроме этой своей работы. Да и что это за работа! Деньги им платили мизерные, если учесть риск, какому они ежедневно подвергались. Впрочем, подобные встречи в баре оказывались копам весьма полезны. Можно было получить приработок, и неплохой. Что угодно, начиная от банальной охраны помещений до консультаций и частных расследований. Макс и Джо ходили туда не так уж часто, и только чтобы выпить. Трепаться о своей службе с посторонними не любили, держались отчужденно, и те тоже их сторонились.
Когда с экранов всех четырех телевизоров объявили о победе Рейгана, восторг присутствующих был столь же оглушительный, как и возмущение при появлении Картера, признавшего поражение со слезами на глазах. Джо расстроился. Он всю жизнь был демократом и восхищался Джимми Картером. Считал его человеком принципов, честным и достойным. Но остальные копы в городе Картера ненавидели из-за «Нашествия на бухту Мариэль», после которого жизнь копа в Майами превратилась в кошмар.
Это было действительно настоящее нашествие. С пятнадцатого апреля по тридцать первое октября в бухту Мариэль почти беспрерывно прибывали разнообразные плавсредства с кубинскими беженцами, в основном дырявые лодки. Всего сто двадцать пять тысяч человек. Разумеется, это делалось с ведома и даже по прямому приказу Фиделя Кастро. Определенную часть беженцев составляли противники режима, но он воспользовался случаем, чтобы, по его словам, «слить на Америку кубинские сортиры». Кастро приказал очистить улицы кубинских городов от пьяниц, нищих и проституток, а также выпустить из тюрем и психиатрических больниц самых злобных и свирепых обитателей. Их посадили в лодки и пустили в сторону бухты Мариэль. Городские власти Майами не знали, что делать. Требовалось вмешательство президента. Но Картер выпустил ситуацию из-под контроля, и большинству беженцев удалось осесть в Майами. В результате за эти шесть месяцев преступность в городе резко взлетела. Непрерывно множились убийства, вооруженные ограбления, домашние кражи и изнасилования. Копы не могли с этим справиться. Так получилось, что к тому времени полиция Майами была недоукомплектована кадрами и недофинансирована. Копов буквально захватили врасплох. Никогда прежде им не приходилось сталкиваться лицом к лицу с новой породой преступников — бедняками «третьего мира», которым нечего терять, понятия не имеющими о сострадании и угрызениях совести. Насилие являлось для них образом жизни.
Еще сильнее усугубили ситуацию расовые волнения, начавшиеся семнадцатого мая, самые крупные после бунта в Уоттсе.[2] В декабре четверо полицейских избили безоружного чернокожего Артура Макдаффи. Рано утром он с шумом пронесся по улице на мотоцикле. Полицейские догнали и так его отдубасили, что он впал в кому. Потом они пытались доказать, что никакого избиения не было и Макдаффи врезался в столб на мотоцикле. В общем, валили на несчастный случай. Позднее от полученных травм Макдаффи скончался, и полицейских привлекли к суду. Жюри присяжных, состоящее исключительно из белых, оправдало их, несмотря на убедительные доказательства вины. Это вызвало негодование негритянской общины города. Копившиеся много лет злость, обида и возмущение несправедливостями полиции вырвались наружу.
