— Трижды, — поправил Сергей, показывая на лежащий чуть поодаль трупик кошки. Сейчас бедная кошка выглядела так, словно гнила здесь уже минимум неделю: шерсть слезала клочьями вместе с кожей, обнажая чернеющее на глазах мясо.
— Вот как? Что же произошло после того, как она убила кошку? И, кстати, как долго бедняга мучилась?
Сергею очень не хотелось восстанавливать в памяти все детали происшедшего, но деваться было некуда.
— Визг — очевидно, завизжала она после укуса — оборвался буквально через долю секунды. Когда я прибежал сюда, кошка наверняка была уже мертва.
— И что же дальше?
— А дальше… Змея бросилась на меня.
— Именно бросилась?
Телешов замялся. Не прыгнула же она на него, в самом деле.
— Н-ну… не совсем бросилась. Она как-то быстро и неожиданно поползла в моем направлении. А уже на расстоянии в метра полтора сделала бросок.
Алина выпрямилась и с изумлением посмотрела на Телешова.
— И вы стояли и ждали?!
Сергей снова замялся. Ему не хотелось ни воскрешать то первобытное существо, что заняло его место во время схватки с огромной гадиной, ни вообще вспоминать о его существовании.
— У меня в руках были вот эти… Вилы. — Он для убедительности постучал ладонью по торцу черенка. — Я и ткнул ей навстречу.
Алина смотрела на него не отрываясь. Лицо ее покрылось бледностью. Она снова взяла его за руку обеими ладонями и с силой сжала.
— Вас Бог хранил. Бог хранил, — повторила она с какой-то твердой убежденностью.
— Не знаю, — смущенно пробормотал Телешов. — Я, честно говоря, агностик…
— Понятно, — кивнула Наговицына, отпуская его руку. — Это ничего. Раз уж вы в церковь не ходок, закажу молебен я. За чудесное избавление.
Сергей покосился на нее. Шутит Ламанча, что ли? Но нет, Алина выглядела абсолютно серьезной. Верующая? Она? Ученый, дважды «остепененный» специалист?
— То, что вы сделали, Сергей, было невероятно смело. Но абсолютно, фантастически безрассудно. Подпустить это чудовище на расстояние броска — и самому броситься ему навстречу! Да у вас был один шанс из миллиона опередить гремучника! Вы успели заметить движение его головы в момент самого броска?
Телешов задумался. Он помнил, что зрение зафиксировало как в замедленной съемке начало движения, когда змея, в долю секунды развернув верхнее кольцо, — а она успела на мгновение свернуться перед атакой — начала выбрасывать голову со страшно разинутой пастью и выставленными вперед зубами-стилетами. Но дальше картина была какой-то смазанной — до того момента, как голова змеи и зубья вил встретились в воздухе.
— Нет. Пожалуй, нет, — сказал он. — Бросок был очень быстрым.
— Молниеносно быстрым, — поправила его Алина. — Я это наблюдала не раз. Среагировать на такой бросок и либо уйти от него, либо нанести опережающий удар — невозможно.
— Что ж, будем считать, повезло, — пробормотал Телешов. — Значит, сама змеюка на вилы и налетела.
— Бог вас хранил, Сергей, — повторила она. — И, кстати, как-нибудь попробуйте повторить то, что сделали.
Телешов, видимо, резко изменился в лице, потому что Алина тут же выставила обе ладони вперед, словно защищаясь.
— Нет-нет, я не о дуэли с даймондбэком, надеюсь, таких дуэлей у нас больше не будет. Просто попробуйте вот так же загнать вилы в асфальт. Хотя бы на пару сантиметров, не говоря уж о том, чтобы как здесь — по самую рукоятку.
— Говорят, в стрессовых ситуациях силы удваиваются, — возразил Сергей, но Ламанча перебила:
— Да нет, тут, скорее, про «удесятеряются» речь…
Оба они одновременно повернулись в сторону мягко урчащих, но отчетливо слышимых в ночной тишине двигателей автомобилей. Машины вывернули из-за крайней пятиэтажки. Их оказалось две, и первой из них был знакомый майорский «Пассат».
Кремер остановил свой автомобиль у самого въезда в школьный двор. Милицейская «десятка» с синей полосой вдоль борта пристроилась рядом. Майор быстрым шагом подошел к поджидавшей его паре, бросил взгляд на змею и присвистнул:
— А я уж думал, что в этой жизни видел все.
Взгляд его скользнул по телу гремучника к голове и к вилам, припечатавшим эту голову к асфальту. Кремер присел на корточки и протянул руку к голове мертвой гадины.
— Майор! — Окрик Алины был неожиданно резким и едва ли не грубым. Кремер пружинисто выпрямился, с некоторым удивлением глядя на нее.
— Извините. Просто ваша рука была в паре сантиметров от ее зубов.
— И что же?
— Ничего. Рук у вас, правда, две — так что с одной вам, может, и не жаль расстаться. Но жизнь, насколько я понимаю, одна. И потерять ее было бы, согласитесь, обидно.
Майор приподнял брови.
— Но змеюка ведь дохлая? Нет?
— Абсолютно дохлая, что дела не меняет. Когда я была в командировке в Штатах, один фермер подстрелил даймондбэка — такого же примерно гремучника, но размером куда меньше — да еще и отрубил ему голову лопатой. Через полчаса подобрал голову, чтобы высушить и оставить на память. Укололся о зуб. Жизнь спасли, но некроз на месте укола развился настолько, что руку пришлось ампутировать.
Кремер автоматически посмотрел на свою правую ладонь.
— И это был самый обычный ромбический гремучник, он же даймондбэк. Наш экземпляр располагает ядом, как минимум в десятки раз более сильным.
— Месть с того света, — покачал головой майор. Теперь он смотрел на вилы, по самую рукоятку вошедшие в асфальт.
— А это чьих рук дело?…
Телешов пожал плечами.
— Моих. Вы же и так, наверное, знаете. Алина Витальевна ведь звонила.
— Звонила, — негромко подтвердил майор, переводя взгляд с Сергея на вилы и обратно. — Только вот о вилах в асфальте не рассказывала.
Он изумленно покачал головой и спросил:
— А вытащить сами сможете?
— Вытаскивать рано, — вмешалась Наговицына. — Вы фотографа привезли?
— А как же, — чуть не обиделся Кремер. — Вот он, знакомый вам маэстро Белецкий.
Фотограф, которого Алина с Телешовым уже видели на месте смерти Рекемчука, приблизился к их группе вместе с молодым капитаном-криминалистом.
— Что снимать?
— Как что? Общий, как ты понимаешь, план. Затем змеюку в целом. Потом голову — крупным планом, портрет, иначе говоря. Сергея вот Михайловича, как главного героя нынешнего события.
— Меня не надо, — буркнул Сергей.
— Это, товарищ Телешов, не для стенгазеты. Это в дело должно лечь.
— Ну тогда… — Сергей махнул рукой.
Белецкий принялся щелкать затвором. Школа, заасфальтированный участок двора, потом Телешов. Он начал фотографировать змею, но Кремер остановил его.
— В общем, действуешь так. Сейчас снимаешь гада как есть, всего, то есть, целиком. Потом морду. С вилами вместе. А потом будем снимать уже в вытянутом и измеренном виде.
— Все правильно, — одобрительно кивнула Наговицына.
— Рады стараться, Алина Витальевна, — не удержался Кремер. Ламанча улыбнулась.
Белецкий дощелкал все положенные кадры. Он немного задержался, снимая голову: фотограф все старался присесть так, чтобы ни в коем случае не потерять равновесия. Майор по извечной своей привычке шпынял бедного Белецкого, нагоняя страху:
— Ты зубы, зубы главное снимай — чтобы во весь кадр. Поближе снимай, не бойся. Если что, в управлении у нас фотографов прорва.
Белецкий отснял голову и поднялся.
— Шутник хренов, — тусклым голосом сказал он.
— Какие тут шутки, Белецкий. Ты же слышал, что наука нам здесь рассказывала. А я теперь в рапорте напишу, что вот, дескать, фотограф Белецкий с риском для жизни и так далее. Глядишь, именные часы от начальства схлопочешь. Китайские.
Он повернулся к Телешову.
— Ну что, Сергей Михайлович? Попробуете вытащить?
Сергей нерешительно взялся за черенок вил и подергал его. Бесполезно. Он потянул изо всех сил. Результат был тем же.
— Ладно, — серьезно сказал Кремер. — Давай, Володя.
Вместе с капитаном-криминалистом они взялись за рукоятку вил и, чуточку раскачав их, потянули вверх. Зубья стали понемногу выходить из асфальта, но голова змеи, проткнутая ими, также стала подниматься наверх.
— Тащим дальше? — майор вопросительно посмотрел на Алину.
— Да. Снимем потом.
Сергей безучастно стоял в стороне, наблюдая за происходящим. Вилы, наконец, вытащили, и теперь Наговицына в толстых перчатках высвобождала голову гремучника, перехватив змею за шею. Наконец змея оказалась на асфальте.
— Кто-то может вытянуть ей хвост? — не оборачиваясь, спросила Алина.
Майор подошел к хвосту, спокойно и крепко взял его в руки и вытянул змею во всю длину. Все отошли на небольшое расстояние.
— Черт… — протянул Кремер. — Метра четыре ведь будет. Хорош Змей Горыныч…
— В лаборатории я измерю точно, — сказала Наговицына.
