в фургоне и что заплатит наличными. – Руиз пожал плечами. – Мой босс не появлялся на работе пару дней, и я решил все сделать сам.
– А не говорил, откуда или куда едет?
Руиз покачал головой.
– Он ждал здесь, пока вы ремонтировали?
– Нет, краске нужно высохнуть. Он вернулся на следующий день, ближе к вечеру.
– И он оставил фургон и ушел? Не спрашивал дорогу или еще что-нибудь?
– Нет, просто ушел. Я подумал, что он идет на автобусную остановку или что-то в этом роде.
– Что-нибудь еще можете вспомнить?
– Нет, наверное.
– Хорошо… – Эрик вытащил из кармана рубашки карточку. – Вот моя визитка. Если что-то вспомните, сразу звоните – в любое время дня и ночи. Ясно?
– Значит, у меня не будет проблем?
– Нет, но потом, возможно, придется дать официальные показания.
Руиз сунул карточку в задний карман брюк.
– И вы не расскажете боссу?
– Нет. – Скотт покачал головой.
Когда агенты вернулись в машину и включили кондиционер, Эрик заговорил:
– Мы напали на след, Хьюстон. Я это чувствую.
Они поехали по адресу Маргариты, который дал им Руиз. Она жила в одном из одноэтажных домов в стиле ранчо, построенных в 1940–1950-х в самом сердце долины Сан-Фернандо. Агенты припарковались на чистенькой улочке с коротко подстриженными газонами, где от жары усохли только кусты герани и толстянки. У дома Маргариты на подъездной дорожке не было машины, но работающий на крыше охладитель, чье жужжание услышали агенты, намекал: дома кто-то есть.
Дверь открыла девушка-подросток с угрюмым лицом. За ее спиной ревела телевизионная реклама.
– Да?
Агенты представились и объяснили, зачем им нужно поговорить с ней. Маргарита не пригласила их в дом, но согласилась описать мужчину, который загнал фургон в гараж.
– Хавьер общался с ним снаружи. Я просто хотела позвонить, а наш босс в этом плане очень строгий – заставляет пользоваться телефоном-автоматом на тротуаре сразу за воротами. Я пошла к нему, а парень с фургоном уже был там и посмотрел на меня так, что я реально испугалась. И я ушла, но разозлилась, потому что хотела сделать важный звонок.
– Он что-то сказал? – спросил Скотт.
– Ну, когда я подошла, он говорил громко, так что я расслышала. Как будто с роботом разговаривал, понимаете? С автоматом. Очень громко произнес «Аризона».
– Что-нибудь еще?
Маргарита покачала головой:
– Нет. Он сразу заметил меня.
– Можете описать его внешность? – попросил Эрик.
– Да обычный мерзкий тип. Белый.
– Цвет волос? Глаз?
– Борода клочками, светлая. Волосы, наверное, тоже, но они были под бейсболкой. Цвет глаз не помню. Может, карие…
– А какой голос? Акцент был?
– Не заметила. Я слышала только одно слово.
Эрик вытащил визитку и повторил сказанное Руизу: позвонить, если Маргарита еще что-то вспомнит. Когда они вернулись в машину, Скотт заметил:
– Возможно, тебе удастся заполучить золотую звездочку, Рамос.
Эрик хотел ответить, но тут зазвонил мобильник Скотта. Он взял трубку, выслушал и сказал: «Уже возвращаемся». Затем взглянул на Эрика:
– Тони идентифицировал женщину, у которой «Тридцать два – один» нашли хирургическую пластинку.
Эрик взволнованно хлопнул по приборной панели:
– Черт возьми!
– Ее зовут Элеонора Паттерсон. Лэнс сейчас выясняет, подавали ли заявление о ее пропаже.
– Я же говорил, мы напали на след этого парня.
– Ну, его надо еще найти, – остудил пыл напарника Скотт, заводя машину.
– Да, но если мы правильно интерпретировали показания Маргариты, он едет в Аризону. Мы знаем цвет, марку и вероятную модель фургона.
– Но не знаем ни его номера, ни имени преступника.
– Это меня не смущает, – заявил Эрик. – Нужно объявить его в розыск в Аризоне.
Скотт взглянул на него и выехал на петляющую по каньону дорогу, которая должна была привести их обратно в офис.
– В Аризоне и в Калифорнии. Возможно, он еще не добрался до цели.
– Ладно, – согласился Эрик. – Попросим полицию Лос-Анджелеса разослать ориентировку.
Теперь зазвонил его телефон. Эрик ответил, послушал, отключив микрофон, и сообщил:
– Лэнс сейчас соединит с детективом Крегеном из полиции Карлайла, который ведет дело Паттерсон.
Скотт кивнул и умолк.
* * *
Когда звонивший представился коронером с Аляски, Кэрол соединила его со Стили, которая была в лаборатории. Она поднесла телефон к компьютеру, чтобы на мониторе появился оцифрованный рентгеновский снимок головы Томаса Каллена, и после этого ответила на звонок.
– Чак Тэлбот, – буднично представился голос. – Анкориджский отдел судмедэкспертизы.
– Рада знакомству, доктор Тэлбот.
– Можно просто Чак. Знаете, вся эта история с пулей в неопознанном теле вызвала у нас небольшой переполох.
Стили не смогла понять его тон:
– Что?
– Может, оно и к лучшему, не знаю… Но это не ваша проблема. Я звоню сказать, что личность подтверждена: это Томас Каллен. Мы опубликуем информацию в сети ОВК сегодня днем.
Стили сделала пометку:
– Отличная новость. Можно спросить, как вы установили личность?
– По зубам. С ними вышла нестыковка. Или, может, я просто хочу все свалить на одонтолога… – Собеседник усмехнулся. – У нас с ним старая вражда. Хотя вообще-то он не виноват. – Последовала пауза. – Наш разговор ведь строго конфиденциальный?
– Абсолютно, – быстро ответила Стили, – как и все общение нашего агентства с коронерами.
– Хорошо. Так вот, одонтолог дал нам стоматологическую карту погибшего, а мы отправили ее копам, чтобы те передали в NCIC. Как и у большинства коронеров, у меня нет прямого доступа к NCIC. Пытаюсь установить терминал у себя уже… сколько… лет семь? Или десять… Как бы то ни было, я отдал карту. И сейчас обнаружил, что ее дальше никуда не переслали.
– Ну, в этом явно не стоит винить одонтолога.
– Да, но все равно хочется. Мой техник, прежде чем приступить к трепанации черепа, выпилил верхнюю и нижнюю челюсти и отправил одонтологу для стоматологического заключения. Когда я начал вскрытие, то без проблем извлек пулю, но у меня не было челюстей, и я предположил, что пуля свежая. Решил, что предсмертная травма будет видна на нёбе, потому что на остальных частях тела не было признаков причины смерти. А ткани слишком разложились, чтобы провести токсикологическую экспертизу. Так что всё свалили на пулю. Дело закрыто.
– Но сейчас-то челюсти снова у вас?
– Оказывается, они и были у нас все это время – в холодильнике. Просто никто не осмотрел их после того, как одонтолог вернул их обратно, чтобы выяснить, предсмертная это травма, или старый шрам, или что-то в этом роде. А рана затянулась, так что это определенно старая травма от огнестрела. И теперь мы сели в лужу. Мой техник поспешил, я оказался недостаточно внимателен, одонтолог сообщил только о зубах и не потрудился описать нёбо, а наши копы не сделали и половину
