него, наверно, учёба? Может, он меня свозит, мне семена купить надо на рынок.
Он перевёз её через дорогу, и они въехали в парк. Он вёз её вдоль берёзовой рощи.
— А что ты мне не сказала, я бы купил тебе семена.
— Да как-то вылетело из головы.
Он вёз её. Рядом с горки детишки катались на санках, что-то бурно обсуждая.
Они проехали несколько аттракционов: колесо обозрения, орбиту и качели-лодочки. Снег укутал своим бархатом, и на моторных механизмах висели обледенелые сосульки, чем-то напоминавшие заострённые наконечники пик.
— Мам, я думаю тебе подыскать сиделку, потому что скоро уеду в командировку и переживаю за тебя, — неожиданно заявил он.
Он спускал инвалидное кресло с горки к выходу из парка.
— Мне не нужна сиделка, — поёжившись от холода, заявила она. — Я ещё тебя переживу.
— Ну кто-то должен за тобой присматривать, пока меня не будет. Я не могу разорваться.
— Езжай куда хочешь, оставь меня в покое, я справлюсь, — шепелявя, пробурчала она.
Они подъехали к дому, и он аккуратно наклонил на себя инвалидную коляску, подвёз её к швейной машинке.
— Я помою пол и приготовлю ужин, — чмокнув маму в щёку, сказал он.
Она в ответ не обронила ни слова. Он на кухне поставил пароварку, разложил на неё замороженные манты. А сам налил в таз горячей воды, начал мыть полы в зале, тщательно, с порошком надраивая их.
Спустя двадцать минут, когда вода в пароварке уже кипела, он слил на улицу воду и, вставив сигарету в рот, закурил. Она развернулась и с помощью рук выкатила своё кресло в зал.
— Сына! — крикнула она.
Он вбежал в зал и остановился напротив неё.
— Что случилось? — спросил он. — Ты меня напугала.
— Ты пренебрегаешь своими обязанностями, — грозно заявила она.
— Я дважды помыл пол, — оправдался он.
— Никогда не лги матери! — тыча в него пальцем, сорвалась она с катушек.
— Мам, прекрати на меня орать, я пол вымыл, — грубо отчеканил он.
— Сплошная пыль, отлупившаяся краска по углам! — сорвалась она на крик. — Ты лживый бездельник.
— Тебе доставляет удовольствие меня унижать?
— Повтори, что ты только что сказал? — она вздохнула. — Никогда не перечь мне.
— Я тебе говорю, что я вымыл пол.
— А я тебе говорю, что ничего ты не мыл. Как ты смеешь возражать матери! — ударила кулаком по стене серванта и крикнула она.
От удара в серванте зазвенели рюмки и фужеры, один из фужеров качнулся и упал на пол. Длинная ножка его разлетелась на мелкие, точно семечки, осколки.
— Послушай меня, я не собираюсь тут надраивать полы до кристального блеска, я тебе не уборщик, ты меня поняла?! — тыча в неё пальцем, выкрикнул он.
— Я думаю, что ты вымоешь это место как следует! — она вспылила. — А после этого ты пройдёшься по нему десять раз, и если я велю отдраить каждую половицу и доску в этом доме, будешь скрести их, пока не сотрёшь руки в кровь! Ты это сделаешь! И если я скажу тебе, чтобы ты вытащил каждый кривой гвоздь из каждой трухлявой доски и оттирал их от ржавчины, пока все до одного не будут блестеть ярче, чем у кота яйца, и чтобы ты взял эти гвозди и доски и сколотил весь пол заново, а потом повторил всё сначала, ты это сделаешь, потому что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы нормально вымыть пол!
Наконец она замолчала. Он развернулся и прошёл в коридор, оделся и вышел из её дома. Сел за руль автомобиля и умчался прочь.
* * *
На следующий день Геннадий Юрьевич сидел у себя в кабинете за столом и внимательно вчитывался в историю болезни Татьяны Шкляевой. Расстройство множественной личности — это когда человек не может справиться с ситуацией и зовёт помощника. Личности могут и не подозревать друг о друге. Он отложил её больничную карту и задумался. «В ней включается защитный механизм, который является способом перенести психотравмирующую ситуацию и её последствия. Нужно, не травмируя её психику, предложить ей клинический гипноз и сделать это так, чтобы она согласилась. А если она начнёт переключать личности, то лечение полетит коту под хвост», — эти мысли крутились в его голове. В дверь постучали, стук вернул его в реальность.
— Войдите, — сказал он.
Зашла старшая сестра и завела Татьяну Шкляеву.
— Присаживайтесь, — указывая ладонью на стул, предложил он.
Старшая сестра вышла, прикрыв за собой дверь.
— Я врач-психиатр Геннадий Юрьевич.
— Здравствуйте, Геннадий Юрьевич, а я Александра Шкляева. Скажите, где у вас здесь пианино? Я хочу вам сыграть. Я сочинила мелодию, она, как водопад, льётся в моей душе, — произнесла она.
— У нас здесь нет пианино, вы находитесь в психиатрической больнице, и я ваш лечащий врач, — положил ногу на ногу он.
— Как я сюда попала? Я не хочу здесь находиться, я хочу домой.
— Дело в том, что у вас расстройство личности, и я тот, кто поможет вам.
— У меня нет никакой болезни, вы насильно меня держите здесь. Или отпускайте меня домой, или я позвоню в полицию, — повысила она голос из альта до сопрано.
— Я хочу помочь вам и провести медицинский гипноз.
В этот момент она откинула голову назад, руки затряслись, её ноги начали выбивать на полу непонятный барабанный ритм, точно у неё начался эпилептический припадок. Она недолго билась в лихорадке и вдруг очнулась, посмотрела с ненавистью на доктора.
— Итак, с кем я сейчас говорю? — поинтересовался он.
— У вас беда с памятью, доктор, я Надежда Шкляева, писательница, — язвительно напомнила девушка.
— Рад вас приветствовать у себя в кабинете, — нейтрально ответил он.
— Вы прочли мой роман, который я написала? — всё в той же манере, нервно шевеля губами, спросила она.
— Вы знаете, к сожалению, был занят, и нет, не прочитал.
— Очень жаль, потому что я сейчас пишу новый юридический триллер.
— И как успехи? Сколько глав написали?
— Да пока только три главы, — мягким голосом произнесла она. — Но, изучая юриспруденцию, уголовное право, я, конечно, коснулась лишь нескольких аспектов и могу сказать следующее: наше уголовное право — это абсурд или даже, я бы сказала, бред сивой кобылы.
— Почему вы так решили? — удивился он.
— Ну вот, к примеру, убийство при самообороне карается законом, и человеку дают срок — исправительную колонию до четырёх лет, и если маньяк-педофил изнасиловал малолетнюю девочку, то ему также дают от четырёх. Думают, что они за четыре года в тюрьме исправятся.
— А что вы думаете по этому поводу? — осведомился он.
— Я считаю, что для маньяков, педофилов, которые насилуют, издеваются над детьми
