— Проиграйте еще раз, — глядя на экран, сказал Ричер.
Питерсон включил запись. Скрипучий тихий голос адвоката. «Древние греки говорят нам, что шесть часов ожидания решают все наши проблемы».
— Мне слышится в этом другое. Он не говорит, что в их распоряжении шесть часов и где-то в какой-то неизвестный момент их проблемы могут разрешиться. По-моему, он говорит, что через шесть часов произойдет что-то такое, что позволит их решить.
— Что же может произойти?
— Дадут сирену. Это у них единственный способ добраться до миссис Солтер.
— Как адвокат может это устроить?
— Сам он не может. А вместе смогут. Что там делается в восемь часов? Ужинают? Кормежка — удобное время для беспорядков.
— Они ужинают раньше.
Питерсон побелел. О господи, в восемь их пересчитывают. Разводят по камерам на ночь и проверяют по списку. Предположим, кто-то сбежал днем. Обнаружится, что одного нет. Через минуту после восьми нажмут тревожную кнопку.
Они сразу вернулись к Джанет Солтер. Ужин был почти готов. Спагетти с соусом и салат. Джанет Солтер предложила накормить и Питерсона. Питерсон согласился. После этого он вышел из кухни в гостиную и позвал с собой Ричера:
— Если дадут сирену, я останусь здесь.
— Хорошо, — сказал Ричер.
— Двое лучше одного.
— Всегда.
— Вы вооружены?
— Да. И миссис Солтер тоже.
— Откуда он появится?
— С фасада, в машине. Иначе слишком холодно.
— Мы можем что-то сделать заранее?
— Нет, — сказал Ричер.
— Можем предупредить тюрьму. Если сирену дадут прямо сейчас, этот человек будет не готов.
— Нам это не нужно, — возразил Ричер. — Мы хотим, чтобы он появился на дорожке в две минуты девятого.
Платон вышел из дома и увидел цепочку стоявших вплотную «рейндж-роверов». Шестеро, приехавшие в них, стояли парами, подняв головы, в темных очках. Платон посмотрел на приехавших. Их можно было бы описать разными словами. Проще всего: «расходный материал».
Он посмотрел на машины. Надо было выбирать. Он никогда не занимал одно и то же место в кортеже. Предсказуемо. Опасно.
Он показал головой на третью машину. Один из тех, кто стоял рядом с ней, открыл заднюю дверь. Платон влез в машину. Устроился сзади. Двое сели спереди. Двери закрылись. Кортеж двинулся к выходу. При его приближении ворота открылись.
В кухне Джанет Солтер за столом теснились семь человек, но всем было уютно. Женщины-полицейские обрадовались случаю поболтать. Ричер с Питерсоном по молчаливому соглашению решили отложить разговор до того времени, когда это станет необходимым. И присоединились к общей беседе.
После ужина убрали со стола. Дневная смена ушла наверх. Ночные отправились в прихожую и библиотеку. Джанет Солтер взяла свою книгу. Ричер и Питерсон перешли в гостиную.
18.55. Осталось девять часов.
Питерсон поглядывал на свои часы. Ричер вел отсчет времени мысленно. Семь часов. Пять минут восьмого. Десять минут. На улице никакого движения. Питерсон вынул из кобуры «глок», проверил и сунул обратно. У Ричера «смит-вессон» лежал в кармане брюк. Проверять, там ли он, нужды не было. Ричер чувствовал его тяжесть.
Питерсон стоял у окна. Ричер сел в кресло хозяйки. Он думал о взлетно-посадочной полосе, о старом каменном здании и деревянных домиках. В особенности — о первом. Он спросил:
— У Ким есть сестра?
— Нет, — ответил Питерсон.
— Эта девушка, которую я видел в домике. Как будто что-то знакомое. Или она просто распространенный местный тип, или похожа на кого-то, кого я видел в первый вечер здесь. А единственная женщина, которую я видел в первый вечер, — Ким.
— И старушек в автобусе.
— Никакого сходства.
— Как же выглядела эта таинственная девушка?
— Высокая и худая, блондинка.
— Мы все тут высокие и худые блондины.
— Вот именно.
— Но вы нас различаете.
— Если очень постараюсь, — сказал Ричер.
В половине восьмого Ричер услышал шаги Джанет Солтер в прихожей. Она вошла в гостиную и спросила:
— Что сейчас должно произойти?
Питерсон ответил вопросом на вопрос:
— Почему вы решили, что должно?
— Потому, мистер Питерсон, что вы здесь, а не дома. И потому, что мистер Ричер еще молчаливее, чем обычно.
— Ничего не должно произойти, — сказал Питерсон.
— В восемь часов в тюрьме пересчитывают заключенных, — объяснил Ричер. — Мы думаем, что одного недосчитаются.
— Побег?
— Мы думаем, что он уже произошел. Его обнаружат, когда посчитают по головам.
— Понимаю.
— Я не уеду, — сказал Питерсон.
— Я благодарна вам за заботу, но настаиваю, чтобы вы уехали. Вы наш следующий начальник полиции. В интересах города этому ничто не должно помешать.
— Смешно. Я не могу уехать. И не уеду.
— Уедете.
Без десяти восемь дом затих. Барабанной дробью от одного к другому обитателю передавался страх. Полицейская в прихожей поднялась с нижней ступеньки и встала за дверью. Та, что в библиотеке, подошла ближе к окну. Питерсон наблюдал за улицей. Джанет Солтер подравнивала книги на полках в гостиной. Ричер развалился в кресле. С закрытыми глазами.
Тикали часы.
19.55. Осталось восемь часов.
Часы в голове Ричера сказали: ровно восемь. Ничего не произошло. Мир снаружи как будто замер. Одна минута девятого. Ничего не произошло.
Две минуты девятого. Ничего не произошло.
Питерсон взглянул на Ричера. Ричер пожал плечами.
Три минуты девятого.
Четыре минуты.
Пять. Шесть. Ничего не произошло. Сирены не было.
В 20.15 они перестали тревожиться. Питерсон был уверен, что с проверкой в тюрьме опоздать не могли.
— Вы уверены? — спросил Ричер.
— Абсолютно, — ответил Питерсон.
— Тогда подтвердите свои слова делом. Езжайте домой.
И Питерсон уехал. Он подождал еще пять минут, потом оделся, сел в машину и уехал.
Джанет Солтер перестала поправлять книги и уселась читать. Полицейская в прихожей снова села на нижнюю ступеньку лестницы. Полицейская в библиотеке отступила от окна.
Ричер пошел на кухню и включил кофеварку. Налил себе кружку и сделал глоток.
В половине девятого зазвонил телефон в прихожей. Полицейская поднялась со своей ступеньки и подошла к столику. Просили Ричера. Голос из Виргинии. Ричер сел и взял трубку. Голос сказал:
— Сорок тонн неиспользованных предметов снабжения для летного состава. Хранятся со Второй мировой войны.
— Расплывчато.
— Мой человек сделал все, что мог, и выяснил только это.
— Какого рода излишки могли образоваться после Второй мировой войны?
— Все изменила атомная бомба. Раньше им нужно было много самолетов с маленькими бомбами, потом стало меньше самолетов с большими бомбами. К тому же перешли с винтовых на реактивные. Может быть, там сорок тонн старых кожаных шлемов.
— Ясно, — сказал Ричер. — Спасибо.
— Мой клиент заговорил. Тот, что в Форт-Худе. Как вы и предсказывали.
— Рад слышать.
— Я у вас в долгу.
— Нет, мы квиты.
— Нет, я должница. Это мое первое большое задание.
— В самом деле? Давно вы на этой работе?
— Две недели.
— Я удивлен. По разговору можно было подумать, что вы здесь вечность.
— Не уверена, что это комплимент.
— Задумывалось именно так. Вам полагалось бы сейчас праздновать, а не сидеть на работе.
— Я отпустила своих людей.
— Правильное решение. Все заслуги припишите им. Они будут признательны, а начальство и так поймет, кто сделал работу.
— Так вы поступали?
— Всегда. Изображал, будто ничего особенного сам не сделал. Правда, чаще всего так оно и было.
— Ваше личное дело говорит о другом.
— Вы все еще просматриваете это старье? В смысле информации у нас очень неравное положение.
— Старик, жизнь вообще дрянь.
— Как вы меня сейчас назвали?
— Пытаюсь походить на блондинку из Калифорнии.
— Понял. Вы не блондинка и не из Калифорнии.
— Это не страшно?
— Брюнетка тоже годится. Глаза карие?
— Угадали.
— Длинные волосы, да?
— Длиннее, чем следует.
— Великолепно. Нравится в армии?
— Вам нравилось?
— У вас мое личное дело, — сказал Ричер.
— А я частенько думаю, если армия была вам так противна, надо было уволиться, пока увольнение было благопристойным.
— Я просто хотел исправить то, что в ней неправильно.
— Только с чином своим не соразмеряли.
— Это я в конце концов понял. — Ричер окинул взглядом прихожую. Картины маслом, персидский ковер. Всю информацию, какую он мог получить из 110-го, он получил.
— Что вы вообще делаете в Южной Дакоте?
— Мой автобус попал в аварию. И я здесь застрял.
