В то же время Коннор без устали пропагандировал конструктивное использование биотехнологий. Он активно поддерживал разработки в области биосинтеза и написал немало показательных статей для привлечения внимания конгресса. Его книга «Слияние», посвященная возникающей смычке между биологией клетки и микроэлектроникой, считается классическим трудом в своей области.
После Лиама Коннора остались дочь, трое внуков, а также правнук. Он увлеченно занимался наукой до последнего дня жизни. В прошлом году его команда победила в соревновании Агентства передовых оборонных исследовательских проектов на создание лучшего автономного микробота. Говоря словами его коллеги Джейка Стерлинга, «Лиам — истинный гений, с какой стороны ни посмотреть». Три года назад во время интервью Коннора спросили, что он считает своим самым главным достижением. Ответ: «Я над ним пока еще работаю».
Мэгги опустила газету, на глаза навернулись слезы. Синди положила ей руку на плечо. За столом воцарилось молчание — кроме них, на кухне никого не было. Остальные жильцы еще не проснулись.
Мэгги погладила газету:
— С уважением написано.
— Еще бы.
— Большую часть некролога, должно быть, заготовили еще несколько лет назад.
— Точно.
Мэгги аккуратно сложила газету и оставила на столе. Статья на первой полосе содержала меньше церемоний и смаковала домыслы о причинах самоубийства. Редакторы использовали снимок ущелья Фалл-Крик, сделанный с вертолета, на котором по обе стороны подвесного моста толпились тысячи зевак.
— Мэгги? Что с тобой?
Женщина осознала, что обхватила голову руками и сидит, уставившись в стол.
— Не могу забыть видеоролик, где Лиам бросается с моста. — Мэгги растерла лицо ладонями. — С ним была какая-то женщина. Она ключ к загадке. Лиам не стал бы прыгать без серьезной причины. Из-за Дилана не стал бы…
— О ней по-прежнему ни слуху ни духу?
— Я звонила в полицию двадцать минут назад. Ничего нового.
Мэгги вконец измучилась. Она раз шесть вставала ночью и подходила к кровати Дилана, гонимая необъяснимой потребностью удостовериться в его безопасности. Мать бросила еще один взгляд на комнату, где спал ее сын. Последние сутки мальчику пришлось нелегко — он без памяти любил прадеда. Она рассталась с отцом Дилана, Артуром Миксом, через полгода после рождения сына. Артур состоял профессором математики в Гарварде и не проявлял ни малейшего желания поддерживать отношения. Мэгги давно прекратила попытки вызвать у него интерес к сыну. Они виделись один-два раза в году, и Дилан относился к Артуру скорее как к дальнему родственнику, чем как к отцу.
Дилан — прекрасный девятилетний мальчуган, но на его долю выпало слишком много потрясений. Мэгги была безутешна, когда от рака поджелудочной железы умер ее отец и в тот же год за ним последовала мать. Ей в это время было двадцать лет. Дилану сейчас нет и половины того. Он все еще страдал от приступов безотчетной паники. Всего месяц назад ей пришлось забирать его из школы посредине дня. Дилан жаловался на боли в груди и уверял, что скоро умрет.
Его направили к детскому психологу, женщине одного возраста с Мэгги и с собственными детьми, но лечение продвигалось медленно. Психолог в случае ухудшения состояния не исключала назначения медикаментов. Мэгги надеялась, что до этого дело не дойдет.
Во входную дверь постучали.
— Кто это может быть? — удивилась Синди. Посетителям, чтобы миновать пост полиции на дороге, полагалось сначала звонить. Иначе репортеры не дадут проходу.
— Я открою, — предложила Мэгги. — Это скорее всего Мел, адвокат Лиама. Он предупредил о приезде.
На пороге и вправду оказался Мелвин Лорин с пухлой папкой под мышкой. Последний раз они виделись на похоронах жены Мелвина четыре месяца назад. Мел был почти одного с Лиамом возраста. Несмотря на сутулость, он выглядел очень высоким. Его ладони с длинными пальцами напоминали гигантских пауков.
— Мэгги, извини за вторжение.
— Вы же знаете, мы всегда вам рады. Проходите, пожалуйста.
— Я ненадолго. Мне бы не пришло в голову беспокоить тебя, если бы не обещание, которое я дал твоему деду.
Он вручил женщине объемистую папку.
— Что это?
— Посмотри сама. Там есть журнал учета всех финансовых операций. И письмо тебе лично.
— Письмо?
Юрист кивнул.
— Когда он успел все это передать?
— Две недели назад. Сказал, чтобы я немедленно доставил тебе папку после его кончины. Лично. Даже заставил меня повторить обещание вслух.
Опять подступили слезы.
— Две недели назад? Не может быть! Как он себя вел?
— Как обычно. Шутил. Помнится, сказал: «Это лишь предосторожность — вдруг завтра попаду под автобус. На самом деле я вовсе не собираюсь помирать».
— Думаете, он искренне говорил?
— В тот момент я не сомневался. Сейчас — не знаю… Мэгги, я не могу ничего понять. Он так любил и тебя, и Дилана. Только о вас говорил все время. Гордился вами… — Мел замолчал. Он тоже не мог сдержать слезы.
Мэгги вытерла глаза и, пересилив себя, задала главный вопрос:
— Как вы считаете, он… готовился?
Мел покачал головой:
— Я вправду не знаю. Обычно я неплохо разбираюсь в людях, но твой дед… Когда он решал меня разыграть, я всегда попадался как дурачок. Он был способен на полном серьезе заявить, что луна сделана из мороженого, и я ему верил. — Юрист посмотрел себе под ноги, словно ответ на вопрос мог обнаружиться на досках пола. — Гордый он был. И талантливый. Старость постепенно отбирает талант. — Мел покачал головой. — Со старостью… трудно примириться. Человек мед ленно затухает. И в один прекрасный день видит, что свет в душе почти совсем угас.
— Значит, вы считаете, что он покончил с собой?
— Извини, если я что-то не так сказал. — Мел просительно тронул Мэгги за плечо.
Она отнесла папку в свою спальню и положила на незаправленную кровать. Отступила на шаг, чтобы собраться с силами. Эту папку приготовил дед. Для нее. Перед смертью.
Он, возможно, понимал, что скоро умрет.
Письмо нашлось сразу. Оно лежало в белом конверте без адреса, за исключением ее имени, выведенного знакомым почерком.
Мэгги погладила письмо, провела по буквам, написанным карандашом на белой бумаге. Она могла легко представить, как дед писал это, склонившись над столом. Никто не сочинял личных посланий лучше его. Он буквально вылепливал письмо из слов, мог заполнять целые страницы новыми научными идеями, вставляя зернышки мудрости от Йетса и Беккета, маленькие зарисовки. Чудо, а не письма!
Ей не хотелось открывать конверт. Вполне вероятно, что это последний материальный объект, оставшийся от деда. Письму суждено стать вершиной хребта, отделяющего прошлое, когда Лиам еще был рядом, от будущего, в котором его уже нет. Как трудно перевалить через этот хребет.
Мэгги отложила конверт в сторону — пусть подождет еще немного — и принялась разбирать остальные бумаги. Она нашла стопку скучных юридических документов вроде свидетельств на право владения собственностью, а также журнал учета, о котором говорил Мел. Таблица в начале журнала содержала сведения о пакетах акций, принадлежащих Лиаму Коннору, датах их покупки, начальной стоимости и показателях годового дохода в случае их реализации.
Мэгги была поражена. Лиам оказался не только блестящим ученым, но и ловким инвестором. Начав в 1950 году со стартового капитала в тысячу двести долларов, он постепенно сформировал портфель акций Ай-би-эм, «Интел», «Эппл» и — с недавнего времени — «Гугл». Если его внучка правильно разобралась в цифрах, дедовское наследство составляло несколько миллионов долларов.
Мэгги положила папку на кровать. Неужели здесь все только о деньгах? Ее сейчас не интересовали деньги и наследство.
Да, скопил он десять миллионов долларов — ну и что? Она бы отдала их все, не колеблясь ни секунды, чтобы узнать главное — почему дед лишил себя жизни.
Мэгги просмотрела остальные документы в папке, но не нашла ничего существенного.
Оставалось только письмо.
Она дрожащими руками осторожно вскрыла конверт. Сделала несколько раз глубокий вдох и выдох, стараясь успокоиться. Невероятно страшно обнаружить, что там, в этом конверте. А вдруг он на самом деле заранее решил броситься с моста?
«Перестань, — скомандовала она себе. — Возьми себя в руки!»
В конверте оказался лист тонкой желтой бумаги.
«Мэгги!
Скажи Дилану, пусть напоследок еще раз сходит на болота.
Джейк знает, куда идти.
Спроси его, где слоны сидят на насесте.
Люблю.
Дед»
На моего начальника давят со всех сторон, чтобы быстрее закрывал дело, — сообщил Бикрафт, когда они с Джейком поднимались на лифте новенького корпуса Уэйла — громадины площадью двести шестьдесят квадратных футов в самом центре кампуса. — Мол, запиши как самоубийство и дело с концом. Репортеры разбили целый табор перед нашим офисом. Проректор звонит чуть ли не ежечасно. Работаем в две смены, пытаясь закончить дело, но шеф все равно недоволен. Говорит, что оно с душком.
