– Мы забыли ее в угли закопать.
– Завтра, – отмахивается Максим, на миг прервав занятие. – Сегодня ее все равно уже никто есть не будет.
– Угу. Мяса еще – просто завались. – Федя протягивает мне ополовиненный шампур. – Возьми еще кусочек.
– Не лезет.
– Дать вина?
– Не хочу.
– Значит, коньячка?
– С меня хватит. – Я решительно отказываюсь.
– Давай хотя бы пивка.
– Я лучше воздухом подышу.
– Зря. А мы еще по маленькой накатим. Нин, будешь?
– А, – машет рукой подруга, – наливай.
– Вот это правильно, это по-нашему.
Штормит балла на три-четыре, но я, словно взаправдашний матрос, уверенно придерживаюсь выбранного курса.
– Ква! – возмутился лягушонок, уступая место.
Смахнув ладонью пыль, я пристраиваюсь на нависающем над водой валуне, словно сестрица Аленушка.
Плещет ласкающая прибрежные камни волна, сверлит укоризненным взглядом затаившаяся среди ряски лягушка, потрескивает костер. Ощущение вселенской гармонии наполняет каждую клетку организма. В такие минуты отдыхаешь не только телом, но и душой. Отступили куда-то на задний план липкие прикосновения похотливого приятеля, изнуряющая жара пропеченного вдоль и поперек города. Вот он – счастливый миг единения с матушкой-природой.
3. Купание при свете луны
Так бывает только летом. Вечер тянется бесконечно долго. А потом, как по мановению волшебной палочки, в один миг замечаешь, что уже наступила ночь. Глубокая, безмятежная. Небо пронзительно чистое, бескрайне прозрачное, ни одного облачка, лишь тающий след реактивного самолета у края горизонта. Над головой сияет полный диск луны, и искрятся россыпью драгоценных камней необыкновенно крупные звезды.
Запрокидываю голову… и замираю, захлебнувшись восторгом.
Красотища!
Вот так бы раскинуть крылья, оттолкнуться… и взмыть в небеса.
Но, увы, создатель наделил человека лишь крыльями вдохновения, которые способны увлечь в полет разве что воображение, но не грешное тело.
– А ты чего тут делаешь? – интересуется Нина, приближаясь. Язык ее при этом, даже на слух ощущается, принимает сигналы мозга с трудом. – Совсем одна…
– Воздухом дышу.
– И как?
– Что как? – Суть вопроса ускользает от меня.
– Как воздух? – уточняет подруга, отгоняя комара.
– Чистый.
– Разбавь, – протянув бутылку коньяка, предлагает Нинка.
Вообще-то я предпочитаю вино, иногда могу выпить несколько глотков чего покрепче. Того же коньяка, к примеру. Однако перескакивать с градуса на градус вверх-вниз несколько раз – это глупость.
Но я уже, кажется, упоминала о генетической тяге к свершению неумных поступков…
– Смелее.
Вздохнув, делаю глоток. Терпкий напиток проскальзывает по пищеводу на удивление легко. Привычно, словно проторенной дорогой.
– Эх, – закуривает подруга. – Хорошо-то как!
– Хорошо.
– Еще глоток?
– Давай.
В голове приятно гудит, внутри что-то тает, делая окружающий мир лучше, чем на самом деле.
– Пьянствуем? – бросив на землю покрывало, интересуется Федя. Его глаза маслянисто блестят, а на губах играет хитрая улыбка.
– Да ни в одном глазу! – праведно возмущается Нинка. И сразу глупо хихикает, портя эффект. – Подтверди, Анастасия.
– Подтверждаю.
Парень опускается на покрывало и предлагает:
– Присаживайтесь.
Нинка стремительно плюхается на задницу, едва не повалившись на спину. Осторожно опускаюсь возле нее.
Противно пищит комар, созывая собратьев на пир. На самом деле назначение у писка другое, это я из передач о природе усвоила. Но знание – одно дело, а чувства – совсем иное. Ощущаю себя эдаким первым блюдом, если не десертом на комарином столе.
Подходит Максим. В руках самокрутка, напоминающая неровно скрученную «козью ножку».
– Пыхнем? – предлагает он, опускаясь прямо на прибрежную гальку.
Федя нерешительно мнется:
– Это ведь травка?
– Она самая. Классная.
Нинка пожимает плечами:
– А надо?
– Надо. Мозги прочистит. Будешь? – поворачивается ко мне Боксер.
– Я – пас, – категорично отказываюсь.
– Зря. Жалеть будешь. Решайтесь. Нинок?
– Давай, – кивает подруга, озираясь в поисках чего-либо, способного заменить пепельницу.
Я неодобрительно качаю головой, но не отговариваю. Я ей не мать. У самой голова на плечах для подобных решений имеется. И мягкое место тоже – для ответа за последствия неправильного выбора.
– Немного разве что, – уступает Федя.
– Курите, а я не буду. И вам не советую, – повторяю я.
Нинка смотрит на меня и произносит:
– Как это ты не вспомнила о соответствующих статьях Уголовного кодекса…
– Наверное, пьяна, – улыбается Федя, пытаясь дотянуться до моей задницы.
Увернувшись, пересаживаюсь на валун. За день камень прогрелся, и теперь замшелая поверхность приятно ласкает кожу. Как это я раньше этого не заметила?
Прикурив от зажигалки, Боксер глубоко затягивается и, задержав дыхание, передает самокрутку Нинке.
Она осторожно втягивает дым. И тотчас заходится в кашле.
Подавляю инстинктивное желание похлопать по спине. В данном случае не поможет, в детстве бить нужно было и не по спине, а ниже…
Максим улыбается одними глазами и с силой выдыхает. Дым вырывается вместе с лающим кашлем.
Невольно морщу нос, воняет резко и неприятно. Жженой резиной.
Взяв протянутую самокрутку, Федя с неуверенной улыбкой затягивается.
Не выдержав, произношу:
– Ученые установили, что при курении марихуаны, или конопли, если по-нашему, какие-то там сосуды в мозгу сперва расширяются, а потом сжимаются больше, чем были изначально. И в нормальное состояние возвращается нескоро. Так что если часто курить – мозг не успевает восстанавливаться и…
Ребята переглядываются и ржут, давясь кашлем.
– Что смешного? – насупилась я. Но вызвала лишь еще один приступ дикого хохота.
Обидевшись, поворачиваюсь лицом к озеру и смотрю на покрытую рябью серебристую поверхность. Рыбацкая лодка сместилась ближе к нашему берегу, однако активной ловли не наблюдается – удочки неподвижны. Рыбак там хоть не помер? Тьфу ты! Лезет в голову всякая чушь. Напился, наверное, вот и дремлет себе. К единению с природой каждый идет своим путем.
Некоторое время царит тишина, нарушаемая регулярными попытками комаров прорвать глухую оборону.
Дзз…
Шлеп, шлеп!
Наконец Максим потягивается и, вскочив на ноги, направляется к костру.
Вернувшись с парой шампуров, он протягивает их:
– Прошу.
Тотчас две руки срывают со стальной полоски ароматные куски свинины.
Куда им только лезет?
Некоторое время комариный писк не слышен за громким чавканьем. Ребята работают челюстями с интенсивностью хороших мясорубок.
Первой довольно переводит дух Нинка.
– Кажется, накушалась.
Отсмеявшись, Федя и Максим доедают мясо и, воткнув опустевшие шампуры в землю, растягиваются на земле.
С противоположной стороны озера доносится ритмичное буханье клубной музыки.
– Кто-то веселится, – замечает Федя.
– Может, эти, которые на «Газели», – предполагаю я. – Пофигист с компанией.
– Может.
– Включить музыку? – интересуется Максим.
– Ну ее, – отмахивается Нинка. – Танцевать не хочется.
– Не хочется, – подтверждает Боксер.
– Может, спать?
– Рано.
– Что-то жарко, – произносит Нинка, подмигивая мне и неспешно вставая. – Может, искупнемся?
И не дожидаясь ответа, принимается раздеваться. Топик летит на замшелый валун, свернувшись крохотным зверьком загадочной расцветки. За ним следует юбочка.
– Кто со мной?
Нинка грациозно изгибается, демонстрируя выгодно подсвеченное лунным светом тело, едва прикрытое тремя небольшими треугольниками ткани: пара верхних скрывает с небольшим запасом соски, а нижний позволяет рассмотреть отсутствие растительности на лобке.
– Все, – басит Боксер, втаптывая окурок в землю. – Предлагаю поиграть в салочки. Не бултыхаться же без толку.
– Я – за! – вскидывает руку Федя. Он уже стянул майку и теперь возится с шортами, пуговицы не даются в руки. Выпитое безжалостно прокатилось по вестибулярному аппарату, оставив после себя разрушения и хаос. Здравый смысл пал в борьбе с алкоголем первым.
Сбросив сарафан, подхожу к прибрежной полосе и пробую ногой воду.
– Свежо.
– Это только так кажется, – заявляет Нинка, мелкими шажками удаляясь от берега. – Стоит окунуться, враз станет тепло.
– Точно! – поддерживает подругу Боксер. Разувшись, он с криком влетает в озеро, подняв море брызг.
Нинка испуганно визжит, я непроизвольно отступаю от кромки воды.
На глубине около метра парень ныряет.
Зеркальная поверхность озера проглатывает его. Лунный свет не в силах преодолеть сопротивление воды, для этого он слишком слаб. Кажется, что озеро заполнено черными чернилами, подернутыми маслянистой пленкой.
