С берега доносятся невнятные мужские голоса и чирканье зажигалки.
Засыпая, слышу храп.
В следующий миг полог палатки отлетает в сторону.
– А вот и я, – хихикая, шепчет Федя.
Игнорируя его, отворачиваюсь к стенке.
Рука хлопает по спине и пытается забраться под одеяло.
Дернувшись, переворачиваюсь на спину.
– Не смей ко мне прикасаться, – чеканя слова, произношу я.
Федя наваливается, тыкается мокрыми губами в щеку. Поймав мою руку, силой прижимает ее к паху. Ладонь обжигает прикосновение обнаженной плоти, которая возбужденно вздымается.
Пытаюсь вырваться, но на ноги наваливается непомерная тяжесть.
Еще одно тело врывается в тесное пространство палатки.
От возмущения задыхаюсь, не сразу осознав ужас происходящего.
Лишь когда рывком с меня срывают штаны, я пытаюсь заорать. Но крик захлебывается, так и не родившись. Разбив губы в кровь, в рот мне заталкивают край одеяла.
Навалившееся на грудь тело не дает вдохнуть, от боли в безжалостно расплющенных сосках слезы бегут ручьем. Язык скользит по щеке, уху…
Ноги рывком запрокидывают вверх, так что колени упираются в спину Федору. Пальцы жадно исследуют отверстия, сминая и царапая плоть.
Бьюсь, как попавшая в силки птица. Неистово, отчаянно, но совершенно безрезультатно.
Трусики врезаются в нежную кожу, ткань трещит.
Мочку обжигает укус.
Сквозь заволакивающую сознание пелену страха и боли слышу дрожащий от похоти шепот:
– Давай быстрее!
Навалившаяся тяжесть до хруста сминает изогнутый и напряженный, словно натянутый до придела лук, позвоночник, прорывается сквозь кольцо сжатых мышц…
Ослепнув от боли, проваливаюсь в беспамятство. Последнее чувство, которое успевает идентифицировать мозг, – отчаяние.
Трудно найти сравнение, которое даст представление о состоянии, в котором я пришла в себя.
Ужасное, мерзкое, разбитое… – все вместе и каждое по-отдельности во сто крат сильнее, чем способны выразить слова.
Истерзанное тело болит, а душа и того хуже.
Прикоснувшись к пояснице, невольно отдергиваю руку. На пальцах повисли густые холодные капли.
От омерзения вздрагиваю.
– О боже!
Призрачная надежда, что все случившееся ночью мне приснилось, исчезает. Эти кошмарные события произошли наяву.
Позевывая, поднимается Боксер. В проникающем сквозь приоткрытый полог палатки свете белеет его задница.
– Пора вставать, – говорит он.
– Ага, – соглашается Федор. – Пошли покурим?
– Пошли.
Слушаю их разговор и не могу поверить, что все это происходит на самом деле. Как?! Как они могут вести себя, словно ничего не случилось? Неужели они были так пьяны, что ничего не помнят?
– Ладно, отдыхай, – оскалился Федор, натягивая спортивные штаны и доставая из рюкзака штормовку. – Ты потрудилась ночью с отдачей.
«Он все помнит», – понимаю я. Волна жара прокатывается по телу.
Потягиваясь, парни выползают из палатки.
В последний момент бывший приятель поворачивается и с угрозой произносит:
– Ничего не было, поняла? Побежишь в ментовку – пожалеешь.
– Боже мой, какой урод!
– И кстати, Нинка говорила, что ты со мной решила порвать? Так вот, это я посылаю тебя, шалава!
От злости перехватывает дыхание. Если бы в этот момент в руках оказалось оружие, не сомневаясь ни мгновения, я разрядила бы обойму в эту ухмыляющуюся рожу.
Но уже в следующий момент на смену злости приходит стыд. «Боже мой, если кто-то об этом узнает!»
Предательские слезы текут по щекам. Зарывшись с головой в покрывало, закусив кулак, я реву, глотая сопли и текущую по костяшкам кровь.
– Это твои плавки? – басит Максим. – Лови!
– Мокрые.
– Сейчас солнышко припечет, мигом высохнут.
– Макс, а тебе не холодно? Я и в костюме озяб.
– Прохладно. Сейчас оденусь.
Обмениваясь репликами, парни бродят по бережку.
– Сейчас бы кофейка под сигаретку, – зевает Федя.
– Сейчас Нинка приготовит, – говорит Максим.
– Так она, наверное, еще спит.
– Эй, подруга, вылезай! – басит Боксер. – Хватит дрыхнуть.
Ответа не слышно. Видимо, Нинка от вчерашнего излишества спиртного до сих пор валяется без чувств.
– Здесь ее нет, – спустя некоторое время сообщает бас.
– А это что такое?
– Уроды! Испортили палатку.
– Что-то пропало?
– Сейчас гляну. Где тут мои шмотки? Ага. Документы на месте, ключи тоже… магнитофон здесь.
– Так это Нинка сама, наверное, через бок палатки вышла.
– Зачем?
– Да мало ли… В кустики по-маленькому захотелось.
– А палатку портить зачем?
– Да я откуда знаю? Спьяну, может, заклинило, вот и прорезала новую дверь.
– Ну, – неуверенно протягивает Боксер. – Может, и так.
Слегка отогнув полог, выглядываю. Отсутствие подруги слегка беспокоит.
– Если бы залезли чужие, деньги забрали бы точно.
– Может, они в темноте не заметили.
– Ага. Залезли. И ничего не взяли, потому что темно. Ерунда какая-то.
– Нужно Нинку искать… Эй, подруга!
Лишь взвился в небо испуганный воробей, да с шелестом юркнул в кусты ежик, завтракавший остатками шашлыка.
– Может, она уснула? – предполагает Связист.
Пройдясь по близлежащим кустам, парни присаживаются у погасшего кострища.
– Что будем делать?
Видеть, а уж тем более разговаривать с уродами желания нет. Но тревога за судьбу подруги перевешивает. Выдохнув, я придаю лицу каменную неподвижность и, сильнее высунувшись из палатки, советую:
– Позвоните.
– Зачем? – оборачивается Боксер. – А, в этом смысле.
Он выуживает из кармана мобильник и набирает номер.
– Ну что? – кивает Федя.
– Абонент совсем не абонент, – похоже имитирует голос оператора Максим. – Вне зоны сети.
– Ерунда какая-то, – кривится Федя, почесывая живот. – Может, перекусим?
– Нужно искать Нину. – Мой голос дрожит. – Вдруг с ней что-то случилось?
– Да чего с ней могло случиться? Проспится и сама вернется.
– Как хотите. Я тогда сама пойду ее искать.
– Никуда ты не пойдешь. Ты останешься с нами, мы дождемся Нинку, классно проведем сегодняшний день и вместе счастливыми вернемся по домам. И ты никому не скажешь, что было ночью, – заявляет Федя.
– Ладно тебе, – ухмыляется Боксер. – Пускай подругам похвалится.
Федя громко хохочет.
– Да пошел ты! – отчаянно огрызаюсь я.
– Тебе все равно никто не поверит. Сама захотела – мы-то при чем?
Опустив голову, глотаю слезы. А руки, словно живущие отдельно существа, достают из рюкзака свежие трусики и отыскивают разбросанные по палатке детали спортивного костюма.
«Уроды! Уроды!» – пульсирует в мозгу.
Из-за деревьев, помахивая удочками в такт каким-то мыслям, выходит бомжеватого вида мужичок. Потрепанные штаны, грязный до невозможности определить цвет свитер на голое тело, сложенная из газеты пилотка. На ногах сандалии без ремешков, примотанные к ногам скотчем. Колоритный типчик. Ему бы еще монокль с треснутым стеклом в глаз – вылитый герой артхауса.
– Привет! – жизнерадостно восклицает он, вертя головой. Взгляд его явственно отметил горлышки торчащих из сумки коньячных бутылок, плохо прикрытую пледом упаковку пива.
– Здравствуй, дядя, – ухмыляется Боксер.
– Отдохнуть приехали?
– Точно.
– Порыбачить не планируете? Места прикормленные могу показать. Удочку выделю. Да и лодку организую.
– Отчего такая щедрость?
– А для хороших людей не жалко, – улыбка у мужичка хитрая-хитрая, а в глазах неприкрытая жажда. – Ведь и вы не пожалеете мне стаканчика водочки. За знакомство, так сказать. От коньяка тоже не откажусь – я не привередливый.
– Не-е, мужик, – ухмыляясь, отвечает Федя, – здесь тебе не обломится выпить на халяву.
– Нет – так нет, – философски отвечает рыбак, почесав заросший подбородок. – Халява – это ведь дело такое… раз на раз не приходится.
– Простите, а вы, случайно, девушку не встречали? – не утерпев, интересуюсь я. – Стройненькая такая, со светлыми волосами.
– В красном купальнике?
– Да, – несколько растерянно отвечаю я. Действительно, не пошла же Нинка голышом, наверное, подобрала вещи на берегу. – У нее красный купальник.
– Встречал, а как же, – ухмыляется рыбак.
– Где?! – я подалась вперед.
– Пойду-ка рыбу ловить. Недосуг мне впустую лясы точить.
– Где ты ее видел, отвечай! – поднимается Боксер. Сграбастав бродягу за грудки, он встряхивает его. Мужичок пытается освободиться, интенсивно отталкиваясь, но после непродолжительной борьбы покорно обвисает.
– Ну! – надвигается набычившийся Максим. Его выпяченная челюсть замерла в нескольких сантиметрах от перепуганного лица рыбака.
Оценив сжатые кулаки, скомкавшие свитер на груди, мужичок поспешно машет рукой:
– В ущелье.
– Далеко отсюда?
– Не очень. Через лесок, можно по этой тропинке и сразу налево. В ущелье это прямо и придете. Там еще сухой тополь стоит, гладкий такой, без коры.
