Тесс Герритсен - Гробовое молчание

— Полагаю, детектив Букхольц задавал те же вопросы.

Я киваю.

— Он приходил ко мне, когда пропала Шарлотта. Спрашивал, были ли знакомы наши девочки. Отец Шарлотты очень богат, а потому ей уделялось много внимания. Куда больше, чем моей Лоре.

— В своем отчете Букхольц упомянул, что и Лора, и Шарлотта занимались музыкой.

— Моя дочь играла на скрипке.

— А Шарлотта играла на альте в школьном оркестре. Может быть, они встречались? Например, на музыкальном мастер-классе?

Я качаю головой.

— Мы уже неоднократно изучали этот вопрос вместе с полицией. Кроме музыки, у девочек не было ничего общего. Шарлотта училась в частной школе. А мы жили здесь, в Чайна-тауне. — Мой голос затихает, и я сосредоточиваю внимание на соседнем столике, за которым сидит молодая китайская семья с маленькими детьми. На высоком стуле устроилась девочка; ее волосы забраны в маленькие хвостики, которые смотрят вверх, словно острые рожки чертика. Когда Лоре было три года, я причесывала ее точно так же.

Официантка приносит счет. Я тянусь за ним, но Фрост хватает его первым.

— Прошу вас, — говорит он, — позвольте мне заплатить.

— За ужин всегда платит более старый.

— Я бы никогда не назвал вас подобным словом, госпожа Фан. К тому же почти все съел я. — Он кладет на стол наличные. — Позвольте подвезти вас до дома.

— Я живу всего в нескольких кварталах отсюда, в Тайтун-Виллидже. Мне проще дойти пешком.

— Тогда я пойду с вами. Так, на всякий случай.

— Вы хотите этого для своей безопасности или для моей? — спрашиваю я, протягивая руку за саблей, висящей на спинке стула.

Рассмеявшись, он смотрит на Чжен И.

— А я и забыл, что вы вооружены и опасны.

— Поэтому провожать меня нет необходимости.

— Прошу вас. Так мне будет спокойнее.

Мы выходим на улицу, там по-прежнему моросит, и после душного жаркого ресторана приятно вдохнуть прохладного воздуха. Капельки искрятся в волосах Фроста и поблескивают на его лице, и вместо прохлады я неожиданно чувствую жар на своих щеках. Фрост заплатил за ужин, а теперь настойчиво хочет проводить меня домой. Давно уже мужчины не проявляли ко мне столько внимания, и я не знаю, как относиться к тому, что он считает меня такой уязвимой, — радоваться или раздражаться.

Мы идем по улице Тайлера в южную сторону, к старой части квартала Тайтун-Виллидж, и оказываемся в более тихом и пустом районе Чайна-тауна. Здесь нет туристов, лишь ветхие дома с пыльными магазинчиками на первых этажах. В этот час они наглухо заперты за железными дверями. В ярко освещенном ресторане я могла забыть об осторожности. Теперь я чувствую себя беззащитной, даже несмотря на то, что рядом идет вооруженный детектив. Огни за нашими спинами почти угасли, и тьма сгущается. Я ощущаю биение своего сердца и чувствую потоки воздуха, то врывающиеся в мои легкие, то выходящие из них. В моей голове оживает песнь сабли — слова, способные успокоить меня и подготовить к тому, что может произойти.

Моя рука касается эфеса сабли и замирает на нем в полной готовности. Мы минуем тьму, свет и снова тьму. Мои чувства обостряются — кажется, будто сама ночь дрожит вокруг меня.

Мрак оживает. Теперь движение повсюду. По переулку несется крыса. С водостока стекает ручеек воды. Я все вижу и все слышу. Мужчина, шагающий возле меня, ни на что не обращает внимания, полагая, будто его присутствие ограждает меня от опасности. И даже не представляет, что на самом деле, возможно, все наоборот.

Мы сворачиваем на улицу Гудзона, к моему скромному таунхаусу с отдельным входом на первом этаже. Пока я достаю ключи, Фрост стоит в желтоватом сиянии висящего над крыльцом фонаря — там жужжат насекомые, то и дело ударяясь о лампу. Он до конца остается джентльменом — ждет, пока я окажусь внутри, в безопасности.

— Спасибо вам за ужин и вооруженную охрану, — с улыбкой благодарю я.

— Мы пока не очень понимаем, что происходит. Так что будьте осторожны.

— Доброй ночи. — Я вставляю ключ в замок и внезапно замираю.

Фроста встревожил мой резкий вдох.

— Что такое?

— Не заперто, — шепчу я.

Дверь приоткрыта. Чжен И уже обнажена, и я держу ее в руке. Не могу припомнить, когда я успела выхватить ее из ножен. Мое сердце бешено колотится, когда я толкаю дверь ногой. Она открывается настежь, но за порогом видна лишь тьма. Я делаю шаг вперед, однако детектив Фрост отдергивает меня назад.

— Подождите здесь, — велит он. Выхватив оружие, он заходит внутрь и зажигает свет.

Стоя в дверном проеме, я наблюдаю за тем, как он передвигается по моему скромному жилищу, мимо коричневого дивана и полосатого кресла, которые мы с Джеймсом привезли сюда много лет назад, когда только приехали с Тайваня. Я никогда не смогу заменить эту мебель, потому что на ней сидели мои муж и дочь. Души близких людей по-прежнему витают среди этих вещей. Фрост направляется на кухню, а я прохожу в гостиную и тихо стою там, вдыхая воздух и внимательно осматривая комнату. Мой взгляд останавливается на книжном шкафе. На пустой рамке от фотографии. Я чувствую трепет ужаса.

«Здесь кто-то был», — проносится у меня в голове.

— Все выглядит по-прежнему? — спрашивает из кухни Фрост.

Ничего не отвечая, я иду в сторону лестницы.

— Айрис, подождите! — окликает он.

Но я уже взлетаю по ступенькам — тихо-тихо. Бешено бьется лишь мое сердце. Оно гонит кровь по конечностям, по мышцам. Оказавшись у своей спальни, я обхватываю рукоять сабли обеими руками.

Я втягиваю ноздрями воздух и сразу же понимаю, что незваный гость был в этой комнате и оставил в ней свой враждебный запах. Эта вонь загрязняет воздух. Несколько секунд я не могу заставить себя сделать шаг и встретиться с противником. Я слышу, как по лестнице бежит детектив Фрост. Он прикроет мне спину, но больше всего меня пугает то, что ждет впереди.

Я перешагиваю порог, и в этот момент Фрост включает свет. Внезапно комната становится четкой и пугающей. Фотография, пропавшая из гостиной, — у меня на подушке, ее пригвоздили лезвием ножа. Только теперь я слышу, как Фрост набирает номер на своем мобильном. Я оборачиваюсь к нему.

— Что вы делаете? — спрашиваю я.

— Звоню своей напарнице. Она должна знать об этом.

— Не звоните ей. Прошу вас. Вы ничего об этом не знаете.

Фрост поднимает взор и смотрит на меня так пристально, что я понимаю: я недооценивала его.

— А вы знаете?

Джейн стояла в спальне Айрис Фан и вглядывалась в фотографию, проткнутую ножом для разделки мяса. На снимке была изображена более молодая Айрис — ее улыбающееся лицо светилось, а на руках она держала грудного ребенка.

— Госпожа Фан говорит, что нож взяли с ее кухни, — объяснял Фрост. — А ребенок — ее дочь, Лора. Эта фотография всегда стояла в рамке, внизу, на книжном шкафу. Тот, кто проник сюда, сознательно вынул ее из рамки и принес наверх, туда, где она наверняка увидела бы ее.

— Точнее, его послание. Черт возьми, подушку проткнули ножом уж наверняка не затем, чтобы пожелать ей сладких снов. Что все это значит?

— Она не знает. — Фрост понизил голос, чтобы Айрис не смогла услышать его снизу. — Во всяком случае, так она говорит.

— Ты считаешь, она не честна с нами?

— Не знаю. Просто…

— Что?

Барри заговорил еще тише.

— Она не хотела, чтобы я звонил тебе. Она даже просила меня забыть об этом. Что-то тут не то.

Мне тоже так кажется, подумала Джейн. Она хмуро уставилась на нож, который воткнули по самую рукоятку, вдавив фотографию в подушку. Это был акт чистой ярости — кто-то очень хотел, чтобы Айрис пришла в ужас.

— Любой на ее месте стремился бы оказаться под защитой полиции.

— Она все время твердит, что ей это не надо. Говорит, что не боится.

— Ты уверен, что здесь на самом деле кто-то был?

— Куда ты клонишь?

— Она могла и сама это сделать. Ножом со своей собственной кухни.

— Зачем ей это надо?

— Этим можно объяснить отсутствие страха.

— Все произошло совсем не так.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я был здесь, когда она это обнаружила.

Джейн обернулась к напарнику.

— Ты поднимался в ее спальню?

— Не надо на меня так смотреть. Я проводил ее до дома, вот и все. Мы заметили, что входная дверь открыта, и я вошел внутрь, чтобы проверить квартиру.