— Ты даже не хочешь, чтобы номер убрали?
— Оставь всё как есть.
— Понимаю.
Он собирается уходить.
— Что ты сказал, когда вошёл?
Он идёт к краю кровати, поднимает с пола конверт и прямоугольную коробку и приносит их мне.
— У меня была твоя почта.
— Всё это пришло сегодня?
— Коробка вчера. Записки до этого. Не помню, когда.
— Ты бы не отдал всё это мне, если бы мы не поговорили в коридоре вчера вечером.
— Нет.
— Почему именно эти письма?
Он качает головой.
— Это не была обычная официальная корреспонденция. Придержав их, можно было гарантировать твою изоляцию.
— Тебе платят, чтобы ты придерживал определённые сообщения и передавал мне другие.
Бримборион пожимает плечами.
— У всех во дворце есть побочный приработок. Это генералы богатеют. Не гражданские служащие.
— Кто заплатил тебе, чтобы ты придержал эти?
Он смотрит на кровать.
— Лахаш.
Хороший способ замести следы. Не просто убить парня, который слишком много знает. Превратить его в самоубийственную жучиную бомбу.
— Если кто-то хочет убить тебя, должны быть способы попроще.
— Они пробовали проще. Теперь попробовали так. Береги свой зад. Ты работаешь на меня, так что рано или поздно тоже окажешься в жучином списке.
Он касается рукой груди, примерно в том месте, где лопнул Лахаш. Затем поворачивается и выходит, плотно закрыв двери.
Я пользуюсь зубами, чтобы стянуть перчатку с руки Кисси. Ближайшие несколько дней я буду часто ей пользоваться. Я расстёгиваю пару пуговиц на рубашке и засовываю обожжённую руку внутрь, как будто это перевязь. Чувства начинают возвращаться, что означает, что она уже чертовски болит. Я рычу адовское худу, и почерневшая кожа светлеет до естественного цвета. Я никогда не был силён в магии исцеления, но хотя бы могу сделать так, чтобы рука выглядела нормальной, пока заживает. Просто следующие несколько дней не буду писать никаких сонетов Кэнди.
Я вытаскиваю из-за пояса чёрный клинок. Странно делать это левой рукой. Зажимаю коробку между коленями и вскрываю её. Это то, что я думал. Бутылка, которую послал Билл. Я втыкаю кончик ножа в пол, откручиваю крышку с бутылки и делаю большой глоток. Билл был прав. Не так уж и плохо по меркам Ада.
Я бросаю коробку рядом с мёртвыми жуками и смотрю на первый конверт. На нём идеальным чётким почерком напечатано единственное слово Старк. Конверт сделан из чего-то почти прозрачного. Словно рисовая бумага, только жёстче. В волокна бумаги вплетены едва видимые ангельские письмена. Я держу его в зубах и, используя чёрный клинок в качестве ножа для вскрытия писем, трясу конверт, пока письмо не выпадает.
Дорогой Джеймс,
Я знаю, что сейчас ты должен ненавидеть меня, и имеешь на это полное право.
Мне нужно только начать читать предложение, чтобы понять, кто его отправил. Мистер Мунинн.
Я должен был быть честен с тобой с того момента, как ты заговорил о возвращении в Ад. За это прошу прощения. Прими мои наилучшие пожелания, мои молитвы и мою полную уверенность в том, что ты благополучно вернёшься домой. Хотел бы я сказать больше, но времени мало. Я уверен, что ты уже знаешь, что мой брат, Нешама, погиб от руки Аэлиты. Она с моим другим братом, Руахом, той частью нас, которая по-прежнему правит на Небесах, похоже, пришли к некоему порочному взаимопониманию. Аэлита собирается убить остальных из нас, и Руах согласился позволить ей, оставив его одного править. Мне следовало покинуть Лос-Анджелес, а на самом деле, этот мир, но я так полюбил его. А пока я затеряюсь в туннелях, где когда-то под городом бродили мёртвые. Полагаю, это жалкая судьба для божества, но я, вероятно, заслуживаю её за то, что покинул своих братьев и не внёс свой вклад в то, чтобы остановить это безумие давным-давно.
Береги себя, мой мальчик. Уверен, что мы ещё встретимся.
Защити Сингулярность.
С наилучшими пожеланиями,
Мунинн.
Думаю, это очень мило, что один из нас считает, что я выберусь из этого живым, но раздражает, как Мунинн ошибается. Я не ненавижу его. Я в ярости. Мне хочется придушить его, но только до того момента, как он станет какого-нибудь забавного цвета. Но не до смерти. Парень напуган до смерти, и я это понимаю. Плюс, он извинился, чего не скажешь о святоше Джеймсе.
На втором конверте ничего не написано. Я переворачиваю его. Он запечатан красной восковой печатью с выдавленной на ней скрученными угловатыми линиями, напоминающими кусок ржавой проволоки в старом сарае. Знак Самаэля такой же изворотливый, как и он сам.
Дражайший Джимми. Или, если предпочитаешь, ваше Адское Величество,
Держу пари, ты похихикал, когда узнал, что все мои планы и махинации, направленные на то, чтобы вернуть меня на Небеса, вернули меня туда, где правит ублюдок и дурак. Я сам несколько раз смеялся над этим, но только наедине и очень, очень тихо.
Наёмные убийцы оставили тебе какие-нибудь интересные новые шрамы? Убийство тревожит, когда ты на принимающей стороне, не так ли, Сэндмен Слим? Хуже всего то, оно разрушает твою способность доверять, что является предметом этого послания. Когда у тебя нет союзников, к которым можно обратиться за помощью, есть единственное логическое решение. Обратись к своим врагам. Когда прижат спиной к стене, задай себе вопрос: какой ублюдок больше всех выиграет, помогая мне?
Надеюсь, это послание застанет тебя столь же очаровательным и живым, как всегда.
С любовью во Христе,
Самаэль.
Не знаю, на кого злиться больше — на Самаэля или Бримбориона. Было бы действительно приятно знать, что кто-то там думает обо мне, даже если это тот мудак, что засунул меня сюда. И было бы действительно чертовски полезно несколько недель назад получить стратегический совет от того, у кого больше причин видеть меня живым, чем мёртвым.
Сидение на корточках среди сотни килограмм мёртвых жуков быстро теряет своё очарование. Я засовываю нож за пояс, сую письма в карман, а бутылку под мышку. Здоровой рукой закрываю дверь спальни и иду по коридору. Бримборион знает, где меня найти.
Я просыпаюсь на диване в библиотеке, когда он стучит через полчаса. Открываю дверь, и когда он видит мою непокрытую руку Кисси, не пытается войти внутрь. Он протягивает мне глиняный кувшин с широким горлышком, запечатанный древней пробкой.
— Я сказал ведьмам, что один из моих подчинённых был ранен. Думаю, они мне поверили. Они сказали, что это поможет, но может испачкать твои простыни.
На самом деле это не смешно, но я не могу удержаться, чтобы не хихикнуть.
— Оставь себе, — говорю я ему. Я поднимаю свою очевидно зажившую руку.
— Мы не можем притворяться, что ничего не случилось, если я намажусь этой дрянью. На мне довольно быстро всё заживает, а когда боль становится слишком сильной, ну, я, скорее всего, следующие несколько дней буду много пить, так что тебе не следует планировать никаких банкетов или уроков балета.
Бримборион кивает.
— Я могу сказать им, что ты работаешь над новым проектом канализации.
— Отлично. Это звучит пиздец как скучно, так что никто не станет беспокоить меня, желая помочь с этим.
Я беру со стола листок бумаги, пишу записку и протягиваю ему.
— Мне нужно, чтобы ты ещё кое-что сделал. Отдай это Ветису.
Бримборион кончиками пальцев выдёргивает записку из моей руки, стараясь держаться подальше от руки Кисси.
— Давай, прочитай её. Я знаю, что ты собираешься.
Он разворачивает бумагу. Я слежу за его глазами, когда он пару раз пробегает её, прежде чем убрать.
— Ты хочешь арестовать Деймус.
— И всех, кто с ней работает.
— Ты считаешь, она как-то связана с Лахашем?
— Нет.
— Тогда зачем?
— Как однажды сказал знаменитый греческий философ Багз Банни: «Я не задаю вопросов. Я просто развлекаюсь».
Он моргает, глядя на меня, словно ждёт перевода. Я киваю доброй ночи и закрываю дверь. Вернувшись на диван, я делаю глоток адовского самогона из бутылки Билла. Эта дрянь может мне понравится. Нужно сказать ему прислать ещё.
