— О чем идет речь?
— Как вы знаете, моя позиция в партии очень стабильная и во всем, вплоть до критики левой оппозиции, которая работает в своих вполне предсказуемых рамках, может смело быть названа непоколебимой. Моя деятельность очень успешна. А средства массовой информации, равно как и народ, на моей стороне. Даже очередной срок мне фактически обеспечен. По последним прогнозам, очередные выборы будут носить весьма формальный характер. Разумеется, я не могу и не буду полагаться только на это, пусть даже общее положение дел не дает никакой причины для беспокойства.
— Но… — начал граф и замолчал в ожидании, что президент сам закончит это предложение.
— Но в последние несколько дней среди промышленников вдруг возникло сильное противостояние. А я не могу не только объяснить, из-за чего оно возникло, но и не знаю, как могу или должен на это реагировать.
— Что по этому поводу говорят ваши советники?
— Их теории очень разнообразны. Настолько, что я могу назвать их абсолютно бесполезными. В лучшем случае они предполагают промышленные интриги иностранных партнеров, а возможно, и других государств.
Граф долил себе еще немного вина. В золотом кольце отражались языки пламени.
— Вам не нравится такой вывод? — спросил он президента.
— Он кажется мне притянутым за уши. Чтобы так бесцеремонно вторгаться на нашу территорию… Если бы это действительно было так, то мне пришлось бы создавать новые рабочие места и укреплять старые связи. А это может быть оправданно лишь при наличии весьма однозначных выводов.
— А в чем выражается то противостояние, о котором вы говорите?
— Вот уже много лет у меня хорошие контакты с представителями промышленности. Люди, стоящие у руля нашей экономики являются настоящим мотором в машине под названием «государство». А политика в этой машине — масло. Надеюсь, сейчас я не говорю ничего нового для вас.
— Нет, — граф смотрел на огонь, — мы все это проходили: религия, философия, политика, социология. Они так и остались идеологиями. И только деньги доказали свою реальную эффективность.
— Парижский банк расторг все договоры с нашей партией, — продолжил президент, — банк «Atlantic Direct», столько лет подбирающийся к нам, тоже охладил свой пыл. Потом этот «ENF», второй по величине в нашей стране энергетический гигант. Ни с того ни с сего он вдруг отказался от государственного займа и буквально вычеркнул меня из списка приглашенных на прием на следующей неделе. То же самое произошло и с «Ferrofranc-Group» — конгломератом из трех крупнейших металлообрабатывающих концернов страны, с «TVF Media» и «Teledigit International». И все это за последние четыре дня.
— Любопытно.
Президент палил себе второй бокал вина, но так и оставил его на камине.
— Я был бы менее обескуражен, если бы это не раздалось как гром среди ясного неба. Выяснять причину хотя бы одного из этих происшествий значит заниматься расследованием, прилагать много усилий и в первую очередь — тратить время. А тут такие масштабы!
— Вы уже предприняли какие-то шаги?
— Я приказал проанализировать информацию о сегодняшней деятельности этих фирм и о готовящихся проектах. Разведка еще не дала никаких данных, но пока мы обращались только к общедоступным источникам. Все эти акционерные общества, находясь под прицелом средств массовой информации и собственных инвесторов, не могут скрывать слишком много. Мы даже воспользовались нашими связями, чтобы больше узнать о предстоящих слияниях или совместных проектах на высшем уровне. Это могло бы объяснить их поведение.
— И?
— Ничего.
— Какие выводы вы сделали?
— Либо нет никаких планов или решений, вызывающих такое поведение фирм, либо эти решения исходят с самого верха.
— Что вы понимаете под самым верхом?
Президент замолчал на несколько секунд.
— Может, среди этих фирм есть какой-то тайный сговор, который ускользнул от глаз инвесторов, средств массовой информации и наших информаторов. Настолько тайный, что даже наличие самой тайны для всех осталось неизвестным. Но если хорошенько подумать, то это покажется более, чем невозможным, нет, даже совершенно исключенным. Все-таки речь идет скорее всего о спонтанном решении… — Президент Мишо сделал глоток вина и закончил предложение вполголоса: — Которое могли принять разве что влиятельные тайные общества.
Граф кивнул едва заметно.
— Какие последствия вы ожидаете?
— Для страны или для партии?
— Или для вас лично.
— Ну, страна вряд ли понесет какие-то убытки, иначе это отразится на налогах. К тому же наше государство пережило не одну партию. В общем, национальная катастрофа нам не угрожает. А вот дела партии вряд ли улучшатся после расторжения контрактов с промышленными концернами.
— Могут ли вас лично обвинить в этом? И могут ли за этим последовать досрочные выборы?
— Оппозиция наверняка будет связывать это только со мной лично, и именно меня будут обвинять во всем и в СМИ, и перед народом. А вот досрочные выборы маловероятны, хотя невозможными их тоже назвать не могу.
— Это успокаивает. Только представьте, что бы было, если бы и другие промышленники повернулись к вам спиной.
Президент Мишо ответил не сразу. Он сел в свое кресло, посмотрел на графа и улыбнулся.
— Знаете что, мой дорогой месье граф? Сегодня вечером, сами того не подозревая, вы оказали мне неоценимую помощь.
В ответ граф тоже улыбнулся.
— Правда?
— Теперь я знаю, что следует делать. Я очень рад, что вы приняли мое приглашение. Надеюсь, что когда-нибудь я тоже смогу быть вам полезным.
— Я тоже рад, что смог быть полезным вам, месье президент. Хотя и не имею ни малейшего представления, за что вы хотите меня отблагодарить.
— Как знаете, но позвольте мне по крайней мере поднять за вас бокал. За ваше здоровье!
— И за ваше. Non nobis, Domine, sed nomini Tuo da gloriam.[13]
7 мая, самолет Безье — Париж.
— Патрик, что вы о ней думаете?
Стюардесса только что разнесла напитки и теперь спокойно и дружелюбно, но с едва скрываемой спешкой старалась предложить пассажирам как можно больше услуг, пока самолет не зашел на посадку.
— О стюардессе? — улыбнулся Патрик.
— Нет, о Штефани. Мне кажется, что вы не очень то довольны нашей новой напарницей. Похоже, вы испытали облегчение, когда она сказала, что ей непременно нужно остаться в отеле и поработать за компьютером.
— Ее работа очень нужна нам. Я не имею ничего против.
— Прекратите, Патрик. Это что, зависть?
Патрик покачал головой.
— Какой бред, конечно, нет! Правда, она работает очень хорошо. Знаете, просто иногда она ведет себя немного снисходительно по отношению ко мне. Зазнайка! — он выглянул в окно.
Питер крутил свой пластиковый стаканчик так, что кусочки льда медленно вращались по кругу.
— Иногда я задаю себе вопрос, — он искоса посмотрел на Патрика, — сколько холода нужно отдать маленькому кусочку льда, чтобы охладить весь стакан…
— Кусочек льда совершенно не отдает холод.
— Разве? — Питер улыбнулся.
— Лед тает, потому что температура жидкости вокруг него выше нуля. Для такого изменения состояния ему требуется энергия, поэтому он использует тепловую энергию окружающей среды. Это не лед отдает холод, а жидкость — тепло.
— Вот видите, господин инженер, зазнайство вам тоже доставляет удовольствие. Да ладно вам, скажите, что вам так не нравится в Штефани.
— Я уже сказал — ничего! Я же не обязан сразу кидаться ей на шею. Честно говоря, в этот момент меня занимают совершенно иные мысли.
— Ложа?
— Да. Даже не знаю, стоит ли нам с вами еще раз встречаться с этими людьми. Они действительно кажутся мне жуткими. — Патрик повернулся к профессору: — А что еще вы знаете о масонах?
— Я же уже говорил, что познакомился с Себастьяном несколько лет назад во время исследования. Да, у них есть свои ритуалы и церемонии, но это не должно волновать посторонних.
— А эта каббала? Какое отношение она имеет к ним?
— Истоки каббалы лежат в еврейском мистицизме. Речь идет о том, чтобы найти истинную, первоначальную Тору — правду и мудрость Господа.
— Тайное учение?
— Почти вся магия средневековья пронизана идеями каббалы. По этой тематике существует масса книг, но, как правило, они написаны с эзотерической точки зрения, что по определению нельзя назвать тайным учением.
— Почему вы так хорошо в этом разбираетесь? Думаю, вы знаете даже больше, чем это может показаться на первый взгляд, а, господин профессор?
— Помните «Триумф рассудка — суеверие и рациональность на смене тысячелетий» — мои лекции?
— Ладно, расскажите поподробнее об этом. Что такое Тора и как по ней можно разыскать Божью мудрость?
