— Господи, он умер, черт его подери, — прошептал Грив.
Лукас сошел с земляного участка. Грив неохотно последовал за ним, и они зашагали по узкой тропинке меж зарослей кустов. В следующее мгновение в нос им ударил мерзкий запах человеческих отходов, такой сильный, что казалось, будто он окружил их со всех сторон. Стараясь дышать ртом, Лукас бессознательно потянулся к кобуре, вытащил пистолет на четверть дюйма, высвобождая его, и засунул обратно. Он остановился неподалеку от человека на матрасе и крикнул:
— Эй!
Мужчина дернулся и снова замер. Он лежал, вытянув одну руку, а другой прикрывая низ живота. Подойдя ближе, Лукас понял, что с его вытянутой рукой что-то не в порядке. Возле матраса стоял плоский пень, служивший столом. На нем пристроилось несколько маленьких коричневых цилиндров, похожих на куски вяленой говядины. Рядом на боку валялась открытая банка с растворителем для краски.
— Эй…
Человек откатился от них и попытался сесть. Мусорщик Дуг. Он был босиком, а в руке сжимал длинный изогнутый нож с перламутровой рукоятью. Дуг держал его очень осторожно, точно опасную бритву.
— Пошливонотсюда, — произнес он в одно слово.
У него были белые мутные глаза, словно затянутые катарактой, лицо загорело дочерна, во рту не осталось ни одного зуба. Судя по всему, он не брился уже несколько недель. Когда он встал, седеющие волосы упали на плечи, грязные и спутанные. Лукас никогда не видел его в таком ужасающем состоянии; ни одно человеческое существо на его памяти не выглядело так.
— Тут повсюду дерьмо, — сказал Грив и тут же добавил: — Осторожно, берегись ножа.
Мусорщик вращал нож в пальцах с ловкостью фокусника. Сталь вспыхивала в слабых лучах солнца.
— Пошли вон отсюда! — завопил Мусорщик.
Он сделал шаг к полицейским, упал, попытался опереться на свободную руку, вскрикнул и повалился на спину, прижав ладонь к себе.
На ней не было пальцев. Лукас посмотрел на пень и понял, что коричневые кусочки — это обрубки пальцев руки и ноги.
— Боже праведный, — пробормотал он и взглянул на Грива, у которого отвисла челюсть.
Мусорщик зарыдал, пытаясь подняться и продолжая размахивать ножом, зажатым в здоровой руке. Лукас переместился ему за спину и, когда Мусорщик встал на колени, толкнул его ногой между лопатками. Тот повалился лицом вниз рядом с матрасом. Прижав его к земле, Лукас схватил руку без пальцев, но Мусорщик, по-прежнему рыдая, стал вырываться. Лукас поймал его другую руку и вытряхнул из нее нож. Мусорщик был слишком слаб, чтобы сопротивляться.
— Идти сможешь? — спросил Лукас, пытаясь поставить его на ноги. — Помоги мне, — взглянув на Грива, попросил он.
Мусорщик, не в силах справиться со слезами, кивнул и с помощью полицейских поднялся на ноги.
— Нам нужно идти, приятель. Давай уйдем отсюда, — сказал Лукас. — Мы копы, ты пойдешь с нами.
Они повели его назад сквозь заросли сорняков и вонь дерьма. Мусорщик спотыкался, продолжая плакать. Где-то на полпути, видимо, в голове у него что-то щелкнуло, глаза стали относительно осмысленными, и он посмотрел на Лукаса.
— Принеси мой нож. Принеси нож. Он заржавеет.
Лукас мгновение изучал его лицо, потом оглянулся назад.
— Подержи его, — попросил он Грива.
Мусорщик не имел никакого отношения к убийствам, которые они расследовали, он просто не мог совершить их. Впрочем, нож следовало изъять.
— Принеси нож.
Лукас бегом вернулся к иве, подобрал нож, закрыл его и уже не спеша пошел к тому месту, где Грив держал за плечо Мусорщика. Тот, покачиваясь, стоял на тропинке, его сознание снова затуманилось, и он послушно побрел вместе с Лукасом и Гривом по желтой земле свалки. Он едва передвигал ноги, как будто они были деревянными чурками. На ступнях остались только большие пальцы. На левой ладони сохранились большой палец и костяшка около мизинца. Рука стала багровой от заражения.
Когда они подошли к офису, на пороге появился толстяк, и Лукас обратился к нему:
— Позвони в «девять-один-один». Скажи, что полицейский офицер вызывает машину «скорой помощи». Меня зовут Лукас Дэвенпорт, я заместитель начальника полиции Миннеаполиса.
— Что случилось? — спросил толстяк, но тут он увидел руку Мусорщика, а в следующее мгновение его ноги. — Пресвятая Дева Мария! — выдохнул он и поспешил в офис.
Лукас посмотрел на Мусорщика, сунул руку в карман и вернул ему нож.
— Отпусти его, — сказал он Гриву.
— Ты что задумал? — спросил Грив.
— Делай, как я говорю.
Грив неохотно отпустил Мусорщика, который сжимал в руке закрытый нож. Лукас сделал шаг в сторону и встал в позу человека, приготовившегося сражаться на ножах.
— Я тебя порежу, Мусорщик, — сказал он тихо, с угрозой в голосе.
Мусорщик повернулся к нему, и на его изможденном лице появилась улыбка. Нож шевельнулся у него в руке, неожиданно выскочило лезвие, и Мусорщик сделал неуверенный шаг к Лукасу.
— Это я тебя порежу, а не ты меня.
— Нет, я тебя достану, — возразил Лукас и начал отступать по дуге вправо, в противоположную от лезвия сторону.
— Не выйдет!
Из домика появился толстяк.
— Эй, что вы делаете? — возмутился он.
Лукас посмотрел на него.
— Расслабься. «Скорая» едет?
— Да, вот-вот будет, — ответил толстяк и сделал шаг к Мусорщику. — Дуг, дружище, отдай мне нож.
— Я его порежу, — сказал тот, приближаясь к Лукасу.
Он споткнулся, и Лукас тут же подскочил к нему, крепко взял за изуродованную руку, вывернул ее, ухватился за потрепанный правый рукав, сжал запястье и заставил выпустить нож.
— Ты арестован за нападение на офицера полиции, — сказал он, оттолкнув в сторону толстяка, поднял с земли нож, закрыл его и убрал в карман. — Понимаешь меня? Ты арестован.
Мусорщик посмотрел на него и кивнул.
— Сядь, — приказал ему Лукас.
Мусорщик, спотыкаясь, подошел к плоскому бетонному крыльцу перед домиком администрации свалки и плюхнулся на него.
— Вы все видели. Запомните это.
— Не думаю, чтобы он был в состоянии причинить вам вред, — сказал толстяк, с сомнением посмотрев на Мусорщика.
— Арест — это лучшее, что я могу для него сделать, — спокойно ответил Лукас. — Его заберут, помоют и займутся его ранами.
Мужчина немного подумал и кивнул. Зазвонил телефон, и он вернулся в офис. Полицейские и арестованный молча сидели и ждали. Неожиданно Мусорщик поднял голову.
— Дэвенпорт, что тебе нужно?
Его голос прозвучал четко, спокойно, глаза стали осмысленными.
— Кто-то убивает женщин, — ответил Лукас. — Я хотел убедиться, что это не ты.
— Я зарезал нескольких женщин, давно, — сказал Мусорщик. — Была там одна, с красивыми… ну, ты знаешь. Я делал на них виноградное вино.
— Да, я знаю.
— Давно… Им нравилось, — сказал он.
Лукас покачал головой.
— Кто-то режет женщин? — переспросил Мусорщик.
— Да, кто-то режет женщин.
Они еще немного помолчали, и Грив спросил Мусорщика:
— Почему парни это делают?
Вдалеке послышался вой сирены, который заглушил грохот грузовиков, направляющихся к границе свалки. Видимо, толстяк сказал, что вызов срочный.
— Так нужно, — ответил Мусорщик Гриву. — Если ты не будешь резать их, особенно хорошеньких, они перестают слушаться. А женщины должны слушаться.
— Да?
— Да. Если ты ее зарезал, она уже никуда не денется. Это точно. Никуда не денется.
— Тогда скажи, почему ты делаешь большой перерыв и никого не трогаешь, а потом начинаешь убивать женщин одну за другой?
— Я не убивал их, — возразил Мусорщик и бросил на Грива настороженный взгляд.
— Ты — нет. Так ведет себя тип, которого мы ищем.
Лукас с интересом посмотрел на парня в итальянском костюме лавандового цвета, болтающего с человеком без пальцев ног так, будто они сидели на улице перед кафе и пили капучино.
— Он просто начал убивать их, и все? — спросил Мусорщик.
— Да.
Мусорщик задумался, поглаживая лицо здоровой рукой, потом вскинул голову, словно нашел ответ.
— Потому что женщина заводит тебя, вот почему. Ты видишь женщину, и она тебя заводит. Словно хватает тебя за твою игрушку. Твой член несколько дней не дает тебе покоя, и ты просто должен что-то сделать с этим. Ну понимаешь, должен порезать каких-нибудь женщин.
— Женщина заводит тебя?
— Угу.
— И тогда ты берешь нож и убиваешь ее.
— Ну… — Мусорщик как будто попытался заглянуть к себе в душу. — Может быть, не ее. Иногда зарезать ту самую женщину невозможно. Была вот одна… — Он словно унесся от них, вернувшись в прошлое. — Но ты должен обязательно кого-нибудь зарезать, — сказал он наконец. — Если ты этого не сделаешь, твой член так и будет торчать и мучить тебя.
— И что?
— В каком смысле? Ты же не можешь ходить по улицам с торчащей игрушкой. Не можешь, и все.
