Я все еще был зол. Но вскоре случилось нечто, что отвлекло мое внимание от убийства Бельдекоса, отмывания денег и Эдуарду. Случилась битва за Брейди.
Битва началась в среду, в семь пятнадцать утра. Мы сами затеяли эту войну. Точнее, это сделал Росс.
Полем боя стали мои аргентинские облигации.
Они представляли собой часть аргентинского плана, названного по имени главы американского казначейства Николаса Брейди. В начале девяностых годов банки, ссудившие Латинской Америке миллиарды долларов, согласились обменять непогашенные кредиты на облигации, которыми уже можно было оперировать на рынке. Такие ценные бумаги получили название облигаций Брейди. В последовавшие несколько лет большинство крупных стран Латинской Америки пошло по этому же пути, выпустив облигации Брейди на сумму более ста миллиардов долларов. Стоит ли говорить, что Dekker с радостью занялась торговлей этими бумагами. Аргентинские дисконтные облигации были выпущены в соответствии с аргентинским планом в 1992 году.
В конце летучки Рикарду поделился новой идеей.
— «Аргентинки» уже давненько стоят довольно дешево и становятся еще дешевле. Никаких серьезных причин тому нет. План Кавалу по укреплению песо работает, а банковский кризис удалось загнать в управляемое русло. Во всяком случае, повторения мексиканского обвала не предвидится.
Имелся в виду кризис, поразивший Мексику после катастрофической девальвации национальной валюты в декабре 1994 года.
— Все это значит, что диско продаются ниже своей реальной цены. Нам известно, что Shiloh Fund вбросил на рынок тонны этих облигаций. На них-то нам и надо нацеливаться. Мы с Педру уже прикупили на двести миллионов, но это только начало.
Я чуть не задохнулся. Двести миллионов долларов! Значит, Рикарду не обманул, когда сказал, что дополнительно купил внушительный пакет «аргентинок». Я ощутил невольную гордость. Из всех облигаций на мировом рынке он выбрал мои и сделал их номером один. Я напряженно вслушивался в слова босса.
— Дисконтные облигации — самая незначительная из трех серий аргентинских эмиссий, всего-то на четыре миллиарда долларов. Но все равно, это чертова куча, из них миллиарда три находится на руках тех, кто их по нынешним ценам не продаст, — хотя бы потому, что это себе в убыток. Так вот, если мы прикупим на миллионов четыреста-пятьсот, то рынок должен будет двинуться. И «аргентинки» выйдут на разумный ценовой уровень.
По рядам собравшихся прошел довольный смешок.
— Заманчиво, — сказал Дейв.
— Мы уже подключили наших клиентов? — поинтересовался Джейми.
— Пока нет, — ответил Рикарду. — Сегодня мы осторожненько начнем расставлять биды, чтобы посмотреть, что можно прибрать к рукам. Но не подталкивайте клиентов к продаже, разве что они сами захотят. Всегда есть шанс промахнуться, а остаться в дураках не хотелось бы. Вопросы есть?
Вопросов не было.
— Что у нас еще?
Карлус Убеда, глава отдела рынков капитала, взял слово.
— Только один вопрос. Завтра нам нужно выходить с бидом на мексиканский контракт. Два миллиарда долларов, пять лет. — Карлус имел в виду, что мексиканское правительство намерено взять на рынке два миллиарда долларов под выпуск облигаций и теперь хочет, чтобы мы назвали цену бумаг, при которой мы согласились бы стать соуправляющими.
— Два миллиарда! Я думал, что они нацеливались на миллиард. Два — это огромная сумма. Почему так много?
— В этом году им придется выплачивать серьезные деньги по прежним долгам. К тому же ты знаешь мексиканцев. Они обожают показывать всему миру, что в состоянии проворачивать такие контракты, которые другим и не снились.
— Не самое удачное время тешить свое самолюбие. Какая доходность, по-твоему, нас устроит?
— Думаю, нам придется втискиваться в десять процентов.
Рикарду поморщился.
— Тесновато…
— Конкуренция серьезная.
— Хорошо. Итак, ребята, поспрашивайте своих клиентов, что они слышали насчет Мексики. Может быть, удастся выяснить, с какими ценами подъезжают конкуренты. Но обязательно давайте всем понять, что мы считаем десятипроцентный доход минимальным для этой эмиссии.
Летучка закончилась.
Джейми подмигнул мне и потер руки.
— Сегодня развлечемся от души.
Джейми сел на телефон и принялся обзванивать своих постоянных клиентов. Он казался спокойным, словно это был еще один рядовой день, однако все беседы сегодня были четкими и конкретными, без обычной приятельской болтовни.
Сейчас он обсуждал наши цены с Крисом Фрюэром, инвестиционным менеджером лондонской группы Colonial and Imperial.
— Ты что-нибудь слышал о новой мексиканской эмиссии? — поинтересовался Джейми.
— Слышал. В Bloomfield Weiss намекнули, что скоро могут выйти на рынок с этим контрактом.
— Серьезно? О какой доходности речь?
— Чуть больше десяти процентов. Вы тоже в игре?
— В игре ли мы? — Джейми фыркнул. — Конечно, мы в игре! Я дам тебе знать, когда прояснятся детали.
— Эй, Джейми! Прежде чем положишь трубку, еще раз: бид на «аргентинки» 68,5?
— Верно.
— Думаешь, удержится, если выбросим на рынок облигаций миллионов на десять?
— Удержится и при десяти, и при пятидесяти, — сказал Джейми. Он понизил голос до шепота. — Но на твоем месте я бы пока не слишком торопился.
— Да? — В голосе Фрюэра почувствовался живой интерес. Парень был далеко не дурак. — А почему?
— Я мог бы развести бодягу на предмет экономических показателей и всякого такого прочего, но жалко времени. Скажу просто, что они пойдут вверх.
Фрюэр задумался на секунду.
— Хорошо. Пока придержу. Посмотрим, как лягут карты.
— Разумное решение. Кстати, Крис…
— Да?
— Надеюсь, ты не бросишься покупать?
Фрюэр рассмеялся.
— Конечно, нет. Держи меня в курсе.
Когда Джейми положил трубку, я задал ему вопрос, не дававший мне покоя.
— Слушай, а это вообще честно?
— Ты о чем?
— О том, что мы подталкиваем облигации вверх, но не даем нашим клиентам рекомендаций покупать.
Джейми улыбнулся.
— Мы же имеем дело не с акциями British Telecom на лондонской бирже. Это дикие, неосвоенные территории развивающихся рынков. Закон джунглей. Именно так ребята вроде нас и делают деньги.
— Понятно…
Принесли сэндвичи, я взял бекон и авокадо на итальянском хлебе. Сходил за кофе. Даже во время ленча звонки и разговоры не прекращались ни на секунду. Примерно в час дня раздался знакомый хлопок в ладоши. Я поднял глаза. Рикарду стоял посреди трейдерского квадрата и жестом баскетбольного судьи показывал: тайм-аут. Гудение голосов тут же смолкло, а телефонные трубки легли на рычажки. Все повернулись в сторону шефа.
— Итак, companeros, мы набрали диско на триста сорок миллионов по средней цене шестьдесят восемь с половиной. Пора выходить в люди. Сначала предлагайте своим лучшим клиентам. Шарлотта в течение часа должна подготовить аналитический отчет. С этой минуты все облигации, которые Педру удастся прибрать к рукам, пойдут на покрытие клиентских заказов. Дадим нашим поучаствовать. На данный момент мы уже выбрали все облигации, вброшенные Shiloh Fund. Теперь рынок должен задергаться, а цена пойдет вверх.
Все присутствующие оживились.
— Что у нас есть по Мексике?
— Судя по слухам, чуть выше десяти процентов, — сказал Джейми.
— Чья цена?
— Bloomfield Weiss. Они, похоже, уверены, что заполучат контракт.
Рикарду нахмурился.
— Что ж. Всем быть начеку. И, главное, не дать никому на рынке даже мечтать о доходности меньше десяти процентов.
Джейми снова сел за телефон. Фрюэр довольно хохотнул и купил на двадцать миллионов. К этому времени в игре уже были Нью-Йорк, Майами и все южноамериканские столицы. Андреа Геллер из небольшого хедж-фонда в Нью-Йорке тоже взяла на двадцать. Алежу купил на целых пятьдесят миллионов.
Алежу был самым крупным клиентом Джейми. Серьезный игрок. Работал он из Майами, но оперировал капиталами одной из богатейших семей Мексики. Все контракты с ним, понятное дело, проходили через номерные счета Dekker Trust. Судя по всему, Джейми работал с Алежу еще в бытность свою в Gurney Kroheim и, перейдя в Dekker, привел туда и своего клиента.
За свои пятьдесят миллионов Алежу взял облигации по шестьдесят восемь с половиной.
— Ты вроде говорил, что цена пойдет вверх, — удивился я.
— Не переживай, — успокоил меня Джейми. — Дай время. Своим людям мы должны дать хорошую цену.
Я обвел взглядом операционный зал. Гул нарастал с каждой минутой. Гудели голоса, звонили телефоны, по всем направлениям летали облигации. Это было пьянящее чувство. Гигантская машина разогналась и, казалось, ничто не сможет ее остановить.
Но, как выяснилось, наша машина сегодня была не единственной на трассе.
