— Бери все, если хочешь. Ты уже их видел, и теперь это не имеет значения.
Пожалуй, мне наконец удалось убедить ее в том, что все остается по-прежнему. Но это было не так. В ту ночь между нами словно провели черту, отделившую фантазии от реальности.
На следующее утро нас разбудил телефонный звонок. Это был Генри.
— Ну и что вы думаете о них? — первым делом спросил Генри и, не дав мне ответить, он продолжал: — Вы не поверите, сколько Ева выиграла! Одиннадцать тысяч! Представляете?
— Богатые — иной народ, они выигрывают в «Чемми», — продекламировал я. — Привет от Хемингуэя!
— Очень умно! Они оба просто великолепны, правда?
— И до того элегантны, что уписаться можно! Как, оказывается, просто привести тебя в восторг!
— Нам лучше не разговаривать, раз ты в таком настроении.
— Я только что проснулся.
— Ладно, по-моему, они блеск и вечер был грандиозный.
— Ты за него заплатил — и ты вознагражден.
Генри не вызвал во мне зависти своим доморощенным снобизмом. И это его взбесило, потому что он всячески пытался мне показать, как много я теряю.
Сейчас, снова просматривая его бумаги, я рассчитывал найти что-нибудь, связанное с тем периодом его жизни. Но единственное, что он сохранил, оказался билет на бой быков — он тогда поехал следом за Виктором и Евой в Мадрид.
Привлекала внимание пестрая коллекция книг: в основном клубные издания бестселлеров прошлых лет, вперемежку с напыщенными мемуарами забытых политиков. Заинтересовал меня только потрепанный экземпляр книги Крафт-Эббинга о половых извращениях. Я полистал ее и уже собирался кинуть обратно в ящик, когда из нее выпал листок бумаги с отпечатанным на машинке списком примерно из двадцати фамилий: некоторые отмечены птичками, две или три — перечеркнуты, и ни одной знакомой. В самом внизу, на этот раз чернилами, было написано: «Для входа в SIGOP и CUG использовать PBBW».
В этот момент я ровным счетом ничего не понял, но на всякий случай сунул листок в свою картотеку на Генри. Теперь, снова засев за роман, я обнаружил, что все чаще и чаще списываю с Генри образ одного из главных персонажей.
В эту ночь меня мучил кошмар: я преследовал голую Софи, но она от меня ускользала.
Я долго собирался, прежде чем позвонил Пирсону. Разговор со мной он начал очень осторожно. Он старался избавиться от следов кокни[37] в своей речи и, видимо, специально этим занимался, отчего некоторые его фразы получались слишком замысловатыми.
— Наш общий друг Роджер Марвуд дал мне ваш номер и посоветовал позвонить вам.
— Ах да, старый добрый Роджер! Как он поживает? Наверно, дряхлеет понемногу?
— Примерно неделю назад, когда я видел его в последний раз, он был в неплохой форме.
Я ждал, пока он снова заговорит, но он молчал.
— Роджер сказал, что меня побудило к вам обратиться?
— В общих чертах. Какое-то личное дело.
— Да. Я предпочел бы обсудить его не по телефону.
Он отрывисто засмеялся.
— Забавные вещи происходят в наши дни с телефонами, а? Особенно у членов королевской семьи.
— Да, не дай Бог. Все это прямо сверхъестественно странно, вы не находите?
— Прямо-таки «экран Большого Брата»[38], — сказал он и опять замолчал — мне показалось, что он не один.
— Не могли бы мы встретиться?
— В настоящий момент это сложно.
— Ну, когда вам будет удобно. Может, пообедаем вместе?
— Прикину, как у меня со временем, и позвоню вам. Уж очень много дел накопилось.
— Понимаю. Запишите, пожалуйста, мой телефон и адрес. Когда освободитесь, дайте знать. Я чаще всего работаю дома.
Я продиктовал ему подробный адрес.
— Если придете, буду очень признателен.
— Хорошо, постараюсь, — сказал он и повесил трубку.
Позвонил он мне лишь дней через десять, поздно вечером.
— Это Пирсон, — сказал он кратко.
— Ах да, мистер Пирсон, — ответил я после некоторой паузы. — Очень любезно с вашей стороны, что позвонили.
— Я мог бы приехать завтра.
— Отлично. Меня вполне устраивает.
— Ну, скажем, к восьми, хорошо?
— Конечно.
— Значит, завтра в восемь.
Разговор окончился. На этот раз он звонил из автомата — слышен был шум уличного движения.
На следующий день я накупил готовой еды у «Маркса и Спенсера». Так мне посоветовала девушка, которую я нанял разбирать корреспонденцию. «Я теперь не готовлю, когда зову гостей, — говорила она, — нет смысла. Просто делаю вид, что весь день простояла у плиты. А они, дураки, верят».
Кулинарным мастерством я не отличался и последовал данному мне совету. Гости на все лады расхваливали меня — то ли ничего не понимали, то ли сами поступали так же, как и я.
Пирсон приехал вовремя. Я представлял его себе совершенно другим. Судя по виду, ему было далеко за пятьдесят, но выглядел он моложе — высокий, плотный, с хорошо ухоженными седеющими волосами. Возможно, в молодости он был рыжим, о чем свидетельствовала его очень белая кожа (это сочетание почему-то ассоциируется у меня с дохлой свиньей). Было в нем что-то, что я не сразу заметил, — какая-то странность в лице.
Я предложил ему вина, но он попросил чего-нибудь покрепче и пояснил:
— Вино — кислятина.
Казалось, он нервничал, не мог усидеть на месте, бегал по комнате, рассматривая книги, картины.
— К сожалению, не читал ваших произведений. Я вообще мало читаю. Роджер говорил, что уже опубликовано несколько книг. Насколько я знаю, вы знакомы с ним еще с университетских времен.
— Да, он был моим тьютором и во многом способствовал тому, что я стал писателем.
За обедом мы разговаривали о том о сем: что Англия быстро превращается в нацию лавочников, что манеры портятся, что нарастает волна насилия. О блюдах он никак не отзывался, но съедал все с большим аппетитом. Мы обменялись анекдотами про Роджера. Видимо, он хотел любой ценой уйти от истинной цели визита, я же пытался улучить момент и начать интересующий меня разговор.
— Роджер сказал, что когда-то вы оказали ему большую услугу.
Только сейчас, когда он взглянул на меня, я понял, почему лицо его казалось мне странным: левый глаз у него отличался от правого, был тусклым, и, наверно, он им ничего не видел.
— Давно, когда вы еще служили в полицейских подразделениях. — Он промолчал. Я предложил ему стилтон.[39]
— Надеюсь, вы мне тоже поможете.
— Вы имеете в виду Блэгдена? — спросил он с той резкостью, которую я заметил еще при первом телефонном разговоре.
— Да. Вы ведь знали его.
— У нас были кое-какие контакты.
— По службе?
— Совершенно верно.
— Мы ведь с вами лукавим, верно? — Я решил поставить все точки над «и».
Он вынул шелковый носовой платок и вытер заслезившийся больной глаз.
— Я бы так не сказал. По-моему, мы просто соблюдаем осторожность. Вам это просто необходимо, судя по тому, что сообщил мне Роджер.
— Что же он вам сообщил?
— Только самое необходимое, чтобы ввести меня в курс дела. Видите ли, Мартин, — я могу вас так называть?
— Конечно, пожалуйста.
— Насколько я понимаю, вы не по собственной воле, скорее в силу неудачного стечения обстоятельств, попали, мягко говоря, в неприятное положение. Наверно, я смог бы вам помочь, только подумайте хорошенько, нужно ли это вам?
— Да, понимаю.
— Официально Генри умер и похоронен. Может быть, разумнее всего исходить из этого факта.
Он намазал стилтон на крекер и, поднеся ко рту, посмотрел мне в глаза.
— Убийства бывают разные, но, как правило, их можно свести к двум типам. Самые распространенные, пожалуй, — «домашние убийства». Еще убивают ради наживы или ради собственного спасения. Не исключено, что по неизвестным причинам вашему другу Генри необходимо было спастись. Могло такое быть?
Я кивнул. Вычурность его речи усугублялась произношением.
— Исходя из опыта работы, я мог бы попробовать угадать причину. Назовем это пока косвенными уликами. Но если я прав, дело стоило того, чтобы разыграть самоубийство. Он просто не мог поступить иначе. Как по-вашему?
— Право, затрудняюсь ответить. До первого убийства в Венеции я просто был в замешательстве, в шоке от внезапной встречи со старым другом, которого считал мертвым. И поскольку никто не хотел об этом со мной говорить, я рассердился и решил взять дело в свои руки — глупо, конечно. Я полетел в Москву, что оказалось трагической ошибкой. К тому времени у меня уже немного изменились намерения. Возможно… мне это только что пришло в голову… возможно, вначале меня волновал не столько Генри, сколько его жена. Я любил ее когда-то и хотел снова с ней встретиться. Я знал, что она вернулась из-за границы вскоре после его мнимой смерти. Не то чтобы я строил иллюзии относительно возможного исхода нашей встречи, как можно понять из моих романов, я не верю в счастливые финалы, — но уж слишком сильно было желание вновь с ней увидеться. Может быть, я и сейчас этого хочу. Знаете, никто не смог мне ее заменить.
