Разве можно скучать, имея перед глазами такие картины?!
Поэтому он далеко не сразу заметил, что порт вдруг снова заполнился звуками. Когда он наконец обратил внимание на шум на берегу, почти тут же в дверь постучали и в каюту заглянул Хасан:
— Имею радость доложить: забастовка хватит! Отсюда четыре часа плыть дальше.
На его золотых резцах играли веселые блики света.
* * *
«Королева Мраморного моря» без приключений пересекла Черное море и стала на якорь в одесском порту. В момент прибытия Уилсон спал, но организм так сжился с ритмом работы двигателей, что замедление скорости их работы тут же разбудило его — словно электронный стимулятор сердца зашалил.
Уилсон наспех оделся и выбежал на палубу, мокрую от дождя. Город почти не был виден за густым туманом. Небо и море сливались в одно серое пространство. По словам капитана, с которым Уилсон время от времени удостаивался сидеть за обеденным столом, Одесса была чуть ли не самым важным портом бывшего Советского Союза. «Тут круглый год тепло, — пояснял капитан. — Почти все остальные порты зимой замерзают, и без ледоколов не обойдешься».
Уилсон вглядывался в туман, пытаясь хоть что-либо различить.
Уже давно он получил весточку от Бободжона, который успокаивал его: «общие друзья» про забастовку в стамбульском порту знают и обязательно подстроятся под новый срок встречи, так что причин волноваться нет.
Однако успокоиться не давала хотя бы розовая капсула, которую он закрепил скотчем под воротником. Смерти Уилсон не боялся, но и умирать не собирался. Было противно представить, как он глотает эту дрянь, как эта химия взрывает все клетки в его организме… Конечно, смерть мгновенная…
Уилсон почти бессознательным жестом выхватил капсулу из-под воротника и пульнул ее в невидимую воду за бортом.
И почти в тот же момент туман расступился, и Уилсон увидел большой кусок порта и города. Похоже, порт находился не где-то на индустриальной окраине, а прямо в сердце Одессы. За огромным уродливым железобетонным зданием портовой администрации была видна только самая макушка знаменитой Потемкинской лестницы.
Уилсон читал про нее в путеводителе и видел картинку. Сто девяносто две ступени к Черному морю — архитектурный шедевр, который хитро играл с перспективой. У основания лестница производила впечатление чрезвычайно крутой; оптическая иллюзия достигалась тем, что ступени сужались кверху — от шестидесяти восьми футов до сорока.
Лестница вошла в бессмертие благодаря великому фильму Эйзенштейна «Броненосец „Потемкин“». Царские войска расстреливают демонстрантов именно на этой лестнице. Ничего общего с исторической правдой, зато дьявольски красиво. Среди прочих падает сраженная пулей молодая мать: коляска с младенцем катится вниз, подпрыгивая по ступеням. Незабываемые кадры!
Уилсону с детства нравились те эпизоды в фильмах, где было много крови и люди грохались замертво пачками.
Но сейчас, глядя на живописную Одессу, Уилсон был во власти романтических чувств: он мечтал хоть краем глаза увидеть Ирину…
Кто-то позаботился о том, чтобы с транзитными визами не было никакой волокиты. Уилсон и его телохранители получили нужный вкладной листок в паспорт и беспрепятственно сошли на берег.
У сходней их поджидал вертлявый молодой человек, который представился как Сергей.
— Мистер Белов приносит извинения, что не может встретить вас лично, — затараторил Сергей на правильном английском языке с чудовищным акцентом. — У его дочери выпускной концерт в музыкальной школе — обидно пропускать. Позвольте ваш чемоданчик.
Сергей подхватил чемодан Уилсона и велел всей троице следовать за собой. Грозные, вооруженные до зубов пограничники добродушно улыбались Сергею. Разумеется, никакого таможенного досмотра.
— Прямо как дипломатов встречают — зеленый коридор, — гоготнул Халид, весело помахивая сумкой с автоматом.
Через полчаса они уже регистрировались в люкс-отеле «Константин».
Зеро и Халид были в восторге от того, что им обламывается пожить в таких хоромах. А наличие в номере «Плейстейшн-2» со свежей версией «Grand Theft Auto» привело их в состояние полной эйфории.
Уилсон тоже был в хорошем настроении. Их встретили, ничего не сорвалось. Он в городе, где живет Ирина. Разумеется, приходилось себя одергивать: на интернетовских фотографиях женщины сняты под наилучшим углом и отчаянно «накрасивлены» — некоторые, на вкус Уилсона, были размалеваны как проститутки (его предупреждали, что славянки красятся больше западных женщин). В жизни Ирина может выглядеть куда скромнее. Однако Уилсон выбрал ее не за ослепительную красоту, а за какую-то уютность внешнего облика: она была похожа на усердную хлопотушу-домохозяйку из старого американского комедийного сериала. Выросший в сиротском приюте Уилсон мечтал обо всех «мещанских прелестях» размеренного быта: фарфоровые чашечки, цветы на окнах и на балконе — и жена, которая любит перетирать посуду и копаться в саду.
Будучи в Одессе по важному и опасному делу, Уилсон не хотел встречаться с Ириной, но его так и подмывало взглянуть на нее хоть краем глаза. Знакомство он откладывал до более благоприятного момента — когда он будет хозяином своему времени.
В итоге он все-таки поддался соблазну: в три часа дня сидел за маленьким столиком в кафе «Маяковский» на Дерибасовской. Зал был вместительный, посетителей много — соответственно и официанток не меньше дюжины. Его самого обслуживала чрезмерно пышнотелая розовощекая брюнетка. Он заказал чай и пару пирожных. Столик выбрал с умыслом — чтобы иметь в поле зрения кухонную дверь, из-за которой появлялись официантки с подносами. У каждой в волосах кружевная наколка, все в одинаковых зеленых клетчатых платьях и белых фартуках. Официантки стремительно и грациозно лавировали между столиками, даже самые немолодые и грузные. Внутренний радар позволял им не сталкиваться. Составляя заказ на стол, они пригибали колени, чтобы не напрягать спину. Уилсону, чей мозг во всем искал порядок и систему, было приятно угадывать скрытую хореографию в якобы хаотичных перемещениях официанток.
И тут он наконец увидел Ирину.
Она появилась из кухни с тяжелым подносом, но держалась прямо и плыла по залу с изяществом балерины. Уилсон узнал ее сразу — и ощутил такой прилив радости, словно увидел давнюю добрую знакомую. Будто он только что решил длинное и сложное уравнение — и любовался красивым и лаконичным ответом.
Ирину он представлял выше ростом, однако ее женственная фигура со всеми положенными округлостями ему сразу понравилась. Есть научные исследования на тему, как соотношение ширины талии и ширины бедер влияет на плодовитость — и какое соотношение нравится мужчинам больше всего. Судя по реакции Уилсона, с пропорциями у Ирины все было в порядке. Ее лицо не лучилось улыбкой, которую он помнил по фотографии, но и теперешнее серьезно-сосредоточенное выражение ее лица пришлось ему по душе.
Их глаза случайно встретились. Разумеется, она его не узнала и узнать не могла — он воздержался от посылки своей фотографии. Однако между ними явно проскочил заряд электричества. Уилсон не отводил взгляд, пока она сама не потупилась — чуть кокетливо. Мгновенное отвлечение тем не менее сбило Ирину с шага: она споткнулась, и с ее подноса что-то упало на пол с металлическим звоном.
Уилсон внутренне метнулся ей помочь, но — сдержался.
Вместо этого он махнул рукой своей грудастой брюнетке, расплатился и оставил царские чаевые. По пути обратно в кухню Ирина метнула на него долгий взгляд и улыбнулась. Уилсон улыбнулся в ответ. И снова было ощущение, что между ними проскочила искра…
На улице он в нерешительности потоптался несколько секунд у выхода из кафе. Дождаться, когда Ирина пойдет с работы, и заговорить? Проводить домой? А может, продолжить вечер в каком-нибудь приятном месте — или даже в номере гостиницы?
«Нет, — решил он, — еще не время. Час Ирины пока не наступил…»
Берлин 1 марта
Бободжон Симони стоял у кромки тротуара и ловил такси. Граффити на доме за его спиной изображали повешенного на фонарном столбе Джорджа Буша на фоне пылающего Нью-Йорка. Для этого берлинского района — характерное настенное народное творчество.
Над банком напротив горело электронное табло — 16.03, 0°. С затянутого облаками свинцового неба падал то ли дождь, то ли снег. И этой летающей слякотью ветер больно хлестал Бободжона по щекам.
Конечно, он сам виноват. Забыл прихватить книгу, которую следовало побыстрее отослать в Бостон. И теперь, будучи в двух шагах от почты, приходилось возвращаться домой.
Сорок пять минут назад он вышел из своей квартиры, имея точный план действий. Сначала в кафе, затем на почту, потом сделать кое-какие покупки. Кафе, где он был завсегдатаем, находилось довольно далеко от дома; кофе там варили, почти как везде, турецкий — и, почти как везде, средней паршивости. Но владелец был босниец и вдобавок страстный любитель футбола. Постоянно включенный телевизор всегда показывал какой-нибудь матч.
