Ознакомительная версия.
Ведь российское кино – хуже любой порнографии. Даже любительской.
Вот честное слово, раньше мне было совсем наплевать, какую ерунду снимают Бондарчук, Михалков и компания. Они где-то там далеко, словно на Марсе, – а я у себя дома, порнушку по видео кручу. Вообще, что такое порно? Извините меня за высокий слог, это конкретное выхолащивание любви. Тупой показ крупным планом движений, напоминающих работу механизмов на заводе, – ну там поршень и всё такое, фабричная смазка, блестящие детали… Здесь не то что любовью, даже страстью не пахнет. Страсть, к слову, – тоже чувство, иногда она поражает сердце сильнее любви, вспыхиваешь и сгораешь без остатка. Так вот, опуская лирику… Наши современные фильмы о войне – чистейшее порно: пустая красивая картинка плюс много бездушной механики. Смотреть да воздушную кукурузу жевать, попкорн wars: недаром у «Сталинграда» рейтинг «двенадцать плюс»… Фаст-фуд для детей – не война, а придурочный телевизионный гламур. Девушки на фронте, как на подбор, няшечки-красавицы – курносенькие, личики в веснушках, завитые кудри (интересно, где их в окопе завивать?), чистенькие гимнастёрочки и платьица, бегают между бойцами (те в них нежно влюбляются), бинтуют чистейшей марлей раненых, поют, плачут и драматично умирают в самом разгаре БОЛЬШОЙ ЛЮБВИ, благо так жальчее. Мечтательных и красивых девушек в российских военных фильмах убивают с завидной периодичностью, немцы иначе не могут. У меня такое вчера было. Только познакомился с девчонкой, успел сказать «здрасте», спросить, как дела, так и всё – снайпер, сразу в сердце. Правда, в кино девушки при абсолютно любых смертельных ранах, даже в лоб разрывной пулей, всегда что-то скажут – признаются в любви, пожалеют об уходящей жизни, склонят головку набок и замрут с застывшими навеки глазами. Моя взяла меня за руку, произнесла: «Прощай, любимый…» – и померла.
Силы небесные… Ну как они умудряются снять такое говно?!
У Бондарчука – утончённый хипстерский гламур, у Михалкова, напротив, очумевшие страшные рыла сидят в крови и дерьме (заезжал я на «михалковскую» территорию в Сталинграде), бойцы бросаются на немецкие позиции с винтовками без патронов (а то и с черенками от лопат) и тут же гибнут. Немцы на фронте зевают, слушают классическую музыку, полируют ногти, бреются и вообще всячески сибаритствуют, – и верно не поймёшь, почему эта армия недоделанных геев считалась лучшей в Европе. Вот даже интересно: и Михалков, и Рязанов (он про войну не снимал, это я обобщаю) были обалденными режиссёрами в Советском Союзе, и в условиях прессинга со стороны ЦК КПСС (ну или кто там кинематографистов контролировал) творили потрясающее кино при бюджете в две копейки. Но едва контроль исчез, а режиссёрам дали волю, кучу денег и всё остальное, их талант сдох. Оказалось, если творческим людям преподнести полную свободу и бабло, получается хуйня. Вот почему?! Не знаю. Одни снимают так, как они видят сами, и это кошмар – потому что войны не знают. Другие снимают иначе, дабы угодить массовой публике, и в результате – гламурная лажа для учеников шестого класса.
Ещё тут всюду полно Сталина. Скульптуры, бюсты, клятвы, песни.
В советском кино, которое я видел, «корифей всех наук» не присутствовал. А здесь портреты даже в туалетах. Михалкову дали «Оскара» за «Утомлённых солнцем», другие наши режиссёры тоже хотят статуэтку, вот и пошли Кобу пихать куда ни попадя. Но знаете, что бесит меня больше всего? Куча народу с одинаковыми лицами. Почему? Потому что Куценко, Безруков и Меньшиков снялись во ВСЕХ российских фильмах и сериалах, вышедших на экран и видео за последние двадцать лет. Ну, куда это годится? Если я выберусь из этого кошмара, обязательно найду Куценко с Безруковым и скажу: «Ей-богу, в каком-то кино можно не сниматься, и вас совершенно точно не накажут!»
Слышится очередной взрыв. С потолка сыплется земля. Боец шевелит губами.
А, вот что ещё странно на этой войне, кроме гламурных и быстроумирающих девушек. Никто не матерится. Снаряд рядом рванёт, ранит кого-то, максимум, что услышишь: «чёрт», «ёшки-матрёшки» и «японский городовой». У нас в офисной столовой во время обеда больше матерятся, чем в российских фильмах про войну. Все здесь хлещут водку, и поэтому непонятно, как воюют, – по фильмам складывается ощущение, что рядовой состав, офицеры и политруки круглые сутки ходили в жопу пьяные. С неба постоянно падает нечто – горящие самолёты, десант, бомбы… Это правда на любом участке фронта случалось ежедневно? Ну и немцы упорная нация: каждый час идут на штурм… К счастью, наши позиции им не по зубам. Бойцы привыкли: вылезут, постреляют не глядя, немцы сразу валятся в агонии. Случается временами и рукопашная, но это также безобидное развлечение, – я трижды участвовал, немцы столь слабы, что с ними без проблем разберутся и десятилетние дети. Нет, нападают хиляки страшно, ощерив рот, выпучив глаза, стреляя из «шмайссера» от живота (хотя именно при такой стрельбе самый низкий процент попаданий), орут нечто ужасное на отрывистом, лающем языке. Реальную опасность они представляют только для девушек, и вот девушек надо спасать. А так – ни боже мой.
Наши умнее немцев. Благороднее, милосерднее и вообще чудеснее.
Среди нацистов большинство персонажей конченые ублюдки, но в последнее время, однако, всё чаще попадаются достойные особи – не лишённые честности, благородства, доброты и прочих качеств: в российском кино сделалось модным показывать, что немцы тоже были люди. При этом как-то забывается: те самые, с позволения сказать, люди одним младенцам головы об стену разбивали, а других жгли в печах без малейших угрызений совести. Весёлые сильные мужики в серо-зелёной форме с засученными рукавами летом сорок второго рвались к Волге, перемешивая красноармейцев в кровавый фарш, а мы теперь жалостливо показываем в кино, как они, бедненькие, в Сталинграде ужасно помирали. Если бы немцы победили, они снимали бы про нас такие фильмы? Они бы показывали нас людьми? Да вот хуй. Простите за мой французский, других слов нет.
Впрочем, кинопродюсеров этот факт вряд ли тревожит.
Боец Петров, что нашёл меня, явно не из массовки и снимается не в эпизодах… Видимо, у него тут хоть короткая роль, но с большим количеством слов. Воюет давно, уже потерял семьсот сорок шесть девушек, – особенно жалел одну, киевскую брюнетку: они успели лишь два раза поцеловаться. Сегодня спросил меня, когда я заведу себе зазнобу после гибели прежней. Я объяснил – не хочу. Чудом вырвавшись из мира порно, я НИЧЕГО не хочу. Во мне теплится надежда, что Жанна жива… Сто процентов, маленькую девственницу тоже перебросило сюда! Кто знает… Я иногда отчего-то чувствую её присутствие здесь. Но где она может быть? Петров объяснял: в этой местности, на равнине и в горах, множество городов – и больших, и маленьких. Есть Сталинград, есть некая Цитадель, занятая немцами, но, слава богу (или не слава, даже и не знаю), российская киноиндустрия клепает фильмы не только про войну. Помнится, в прокате косяком шли убогие комедии с бывшими кавээнщиками, разучившимися острословить, сляпанные на скорую руку боевики с участием смазливых сериальных звёзд, фильмы ужасов, полные чудовищ из папье-маше, потрясающе несмешные пародии и продолжения старых советских хитов, снятые явно по пьяни. Жанна могла угодить в один из этих городов… Возможно, в «Иронию судьбы-2», либо в римейк «Джентльменов удачи». Не исключено также, что бедняжка бегает по переулкам от вампиров «Ночного дозора» или едет в никуда на розовом танке «Обитаемого острова». О нет… Неужели надо проникнуть в ещё один фильм Бондарчука? А если она в «Девятой роте»? Кошмар. Я не знаю, где искать Жанну, – однако должен найти. Она честно пыталась спасти меня, поэтому я спасу её. Боец Петров моих романтических поползновений наверняка не разделяет. К счастью, у него не лицо Безрукова, а то бы я уже перебежал к немцам. Когда я ребёнком видел по телику советские фильмы о войне, мне было откровенно страшно! «Иди и смотри», «Иваново детство», «Горящий снег», «Аты-баты, шли солдаты»… А вот кого напугаешь нынешним кино? Это мультяшка, сусальный гламур, перемешанный с говном и кишками, благо чернуха в моде. Но попробуй вякни раскрученному режиссёру, что он хуйло и клепает откровенную лажу, тебя обвинят в гнусной творческой зависти. Дивное развлечение – взять из бюджета 50 миллионов баксов и объявить, что снимаешь великое кино о великой войне, посему кассовые сборы тебя не волнуют, это ж типа артхаус. Немцы российского кино похожи на реальный вермахт и СС, как ёлочная игрушка на средневековую дыбу. Сегодня я погулял на оккупированной территории (переоделся, конечно), и что? Одно и то же. Опять овчарки, опять солдаты с неизменным «шнель» – одинаковые, как клоны, блондины. У многих словарный запас в десять оборотов, для нашего фильма именно столько и требуется: «ахтунг, хальт, партизанен, капут, хайль, зер гут, я-я, фольксваген». Петров признаётся: наши редко берут немцев в плен, ну разве что офицеров: высокомерных типов с моноклями, – они чаще всего понимают по-русски, но общаются через губу. Солдата же поймаешь, фриц не то что по-русски, по-немецки толком не говорит, бедняга. Его спрашивают, где их часть, а он – «гут-гут», его прикладом по морде, а он – «ахтунг». Прям животное. Пристрелишь, признаётся Петров, а на душе как-то тревожно. О, забыл сказать. Бондарчук в «Сталинграде» счёл, что нельзя убивать немцев, когда они набирают воду для питья, мол, «даже звери у воды не жрут друг друга»[14]. Это он, видать, Animal Planet не смотрел, как крокодил хватает подошедшую к озеру зебру. Вот и тут немцы спустятся стадом к Волге, стоят, мнутся с ноги на ногу и мычат, словно коровы недоенные, пока вожак не даст сигнал напиться. Наши мучаются, но стрелять запрещено. Да ладно, пусть бога благодарят, что Бондарчук не решил создать в своём кинце «банановое перемирие» (раз уж в детстве «Маугли» перечитал), а то б наши с фрицами в африканских джунглях вместе фрукты рвали. Думаете, Федя не сможет? Запросто, а потом скажет, что это артхаус и авторское видение. Артхаус, он, сука, всё спишет. И наши, и немцы чисто выбриты (видимо, в траншеях «Жиллет» раздавали по промо-акциям), вымыты до блеска (пофиг, что баня была раз в полгода и все сидели во вшах), подруги их напомажены и сексуальны. Война-акварелька, раскрашенная кисточкой… Кстати, как втихую рассказывал Петров, у наших ещё нормально, зато в Берлине сейчас вообще творится лютый пиздец. Раньше Берлин был чёрно-белый, мрачный и злой, а потом враги как-то раз проснулись и обнаружили, что стали цветными. У Бормана нос розовый, на рейхсканцелярии флаг висит красный со свастикой чёрной, зенитчики в серо-зелёных мундирах на голубое небо смотрят. Гитлер от ужаса в окно хотел выброситься, еле за ноги поймали[15]. Тут бы нашим и застать супостата врасплох, но в современном российском кино нет эпического полотна про штурм Берлина. И посему всё осталось как есть. Сейчас придёт Петров, и мы пойдём на сафари за водой. А утром… Чем чёрт не шутит, с его помощью я переберусь в другой город. Главное – убедить парня, что я не дезертирую, иначе может и шлёпнуть, тут с этим просто. Хотя он моему появлению совершенно не удивился. Говорит, сюда иногда проваливались люди с маленькими ручными рациями, в дурацкой одежде, говорящие на весьма непонятном русском… Это Петров, как я понимаю, про фильм «Мы из будущего». Я обрадовался, спрашиваю: где они? Клёво ж с соотечественниками из своего времени потусить. А мы их, объясняет, смеху ради отправили танки жечь с одной гранатой на троих, да с тех пор больше и не видели… Я после по тому полю пробежался, айфон раздавленный нашёл. Чума. Только тут и понимаешь, какое убожество у нас снимают последние двадцать лет.
Ознакомительная версия.
