Заметив предвкушение в ее глазах, он в очередной раз вспомнил, что отвечать на вопросы журналистов следует осторожно. Она была здесь в поисках репортажа и вполне могла сделать Ростка его частью, если ему вздумается ей мешать.
— Как это вы так быстро обо всем прознали? — спросил он.
— Конфиденциальный источник.
Она улыбнулась ему той ослепительной и дерзкой улыбкой, которой любила блистать с экранов, и кивнула головой в его сторону так, словно они были давними приятелями.
— Наверное, охранник проболтался, — пробормотал Росток себе под нос. — Либо он, либо тот идиот из отдела государственных доходов.
Повернувшись к ней спиной, он подсыпал кенарейкам в кормушку немного птичьего корма.
— Надеюсь, вы не собираетесь идти с этим на телевидение, — сказал он, не разворачиваясь.
— А почему бы и нет? — спросила она.
— Миддл-Вэлли — город небольшой, — он старался говорить ровно, без лишних эмоций, в надежде, что она потеряет интерес к теме и уйдет. — Мне бы не хотелось, чтобы людей тут тревожили зря.
— Вы все еще не связались с коронером, — с упреком сказала она. — Почему?
— Потому что, насколько мне известно, никто не умер. Тела у нас нет.
— Только его часть.
— Вот именно. А в ней нет ничего необычного, — он изо всех сил старался сделать свой тон будничным, чтобы находка казалась незначительнее, чем была на самом деле. — Мы тут в городе много чего находим. Особенно весной, как только начнется оттепель. Вы бы очень удивились, узнав, что обнаруживается под снегом. Бумажники, украшения… Да что там, даже пропавшие животные. Два года назад, например, пропал породистый лабрадор-ретривер. Владелец был уверен, что собаку украли, а стоила она тысячи три долларов — выставочный пес. В итоге, когда снег сошел, ее нашли на подъездной дорожке дома хозяина. Собака, наверное, справляла нужду, а мимо проезжал снегоочиститель и засыпал ее.
Убедившись, что канарейки чувствуют себя хорошо, Росток подошел к кофеварке, стоявшей за спиной репортерши, и открыл крышку, чтобы поменять бумажный фильтр. Робин повернулась лицом к нему, сумочка теперь стояла у нее на коленях.
— Но сейчас не весна, — напомнила она.
Росток насыпал в фильтр четыре чайные ложки кофе, добавил ложку цикория и набрал две кружки воды. — Вот видите, потому ее так легко и нашли, — сказал он в попытке обратить всю эту историю в шутку и убедить Робин, что ничего серьезного здесь нет. — Будь она на улице, до нее добрались бы еноты, или скунсы, или чей-нибудь пес, и мы бы уже ничего не обнаружили, — улыбнувшись, он повернулся к репортерше. — Надеюсь, вы любите крепкий кофе. Я варю его, как делали настоящие казаки: крепкий и с ложкой цикория.
«Она привлекательная женщина, — подумал Росток, — если не обращать внимания на небольшой рост — метр пятьдесят пять, не больше». Робин не была настоящей красавицей, как, например, Николь Данилович, но, подобно всем женщинам на телевидении, умело пользовалась косметикой, подчеркивая наиболее привлекательные черты лица. Брови были аккуратно выщипаны и подведены; глаза за счет серо-синих теней казались больше и выразительнее, чем на экране. Легкий слой пудры делал скулы заметнее, а лицо — тоньше. Губы были накрашены ярко-красной помадой, но с едва заметной разницей — верхняя была самую малость светлее нижней. Для столь раннего утра косметики на ней чересчур много, подумал он. Хотя ей, как репортерше, положено постоянно быть готовой к появлению перед камерой. Светлые волосы, как решил для себя Росток, были крашеными: ни у одной его знакомой не было такого золотистого оттенка. Его вдруг охватило странное удовольствие от того, что он находится рядом со знаменитостью.
Кофеварка брызгалась и шипела, пока вода просачивалась сквозь фильтры. Запах кофе быстро наполнил комнату.
Росток тяжело вздохнул и опустился в кресло. Впереди был долгий рабочий день, и ему хотелось как можно быстрее избавиться от репортерши, вместе с тем не рассказав ничего лишнего.
— Вы думаете, я пытаюсь что-то скрыть, да? — спросил он.
— Я этого не говорила.
— Я знаю, вам нужна сенсация, — Росток дружелюбно — как он надеялся — улыбнулся. — Это ваша работа.
Но сенсации тут нет, — чувствуя, что словами убедить ее не получается, он сделал последнюю попытку: — По крайней мере, на репортаж для выпуска новостей не тянет.
— Мне бы хотелось увидеть руку, — сказала она.
— Подождите, через минуту сварится кофе.
— Спасибо, но я хочу увидеть руку.
— Вы думаете, вам это что-то даст? Это просто кусок мяса.
— Уже неплохо.
— Нет такого закона, по которому я обязан вам ее показать.
— Тогда не надо — тем интересней будет мой репортаж, — парировала она. — Через полчаса сюда приедет оператор, и уже в дневных новостях расскажут о том, как вы отказались сотрудничать с прессой.
Робин говорила ровным голосом, словно ее не сильно заботило, станет он сотрудничать или нет. Ростку хотелось послать ее, только он боялся, что будет процитирован, а Робин пойдет по городу дальше — вынюхивать, кто и что может рассказать.
Не нужно было быть гением, чтобы предугадать следующий шаг репортерши. В своем доме, который охранял Отто, сидела бедная напуганная вдова Николь Данилович. Может быть, она и старалась скрывать страх. Но увидев Робин, Николь могла бы решить, что полицейский не сдержал слово и рассказал обо всем прессе, и тоже поведала бы обо всех его предостережениях, об убийствах мужа и свекра, и о том, что рука — это, возможно, послание от убийцы.
Он уже видел перед собой телевизионные анонсы: «Убийства в Миддл-Вэлли, подробности в шестичасовом выпуске новостей». Или так: «Серийный убийца держит в страхе местное русское сообщество! Смотрите эксклюзивный репортаж “Горячих новостей”!». Город в панике, люди достают из шкафов дробовики и готовы прикончить любого парня-курьера, неспособного толком объяснить, кто он такой. В город приезжают репортеры из передач типа «Самые разыскиваемые преступники Америки» и расспрашивают стариков об убийце, играя на их страхах и предрассудках.
Чтобы избежать всего этого, Росток уже попытался солгать журналистке — однако не помогло. Остался, по его мнению, только один выход: изобразить содействие, подкинуть ей пару незначительных фактов и попросить не выходить с репортажем в эфир, пока расследование не закончится. Попробовать явно стоило.
Он достал руку из морозильного отсека холодильника, под который переоборудовали комнату в дальней части здания. На внутренней поверхности пакета для улик образовались кристаллики льда, частично закрывавшие обзор содержимого. Сама кисть замерзла и затвердела, розовая кожа покрылась ледяной корочкой.
— Я положил ее в морозильник, чтобы дольше сохранилась, — объяснил он. — В морг пока решил не передавать — у коронера и так много работы. Не стоит беспокоить его по мелочам.
