— Да, повелитель. Люцифер. Я смотрел.
— Отлично. Давай всё упростим. Как насчёт того, чтобы приготовить мне буррито?
— Какое мясо предпочитаете?
— Какое у вас есть?
— Мантикора. Большая и маленькая песчаная медуза. Археоптерикс. И белые грибы-душители. Они называются грибами, но на самом деле это лёгкий на вкус паразит, который растёт во внутренностях…
— Я знаю, что это такое, и не стал бы есть это дерьмо Божьими устами. Приготовьте из мантикоры. И пришлите мне Царской водки и блок «Проклятий». Оставьте все у двери библиотеки.
— Будет что-то ещё, повелитель?
— Ага. Забронируйте мне место в первом классе на ночной рейс до Бербанка.
— Вам нужно забронировать место, повелитель? Библиотеку?
— Забудь. Только еда и курево.
Я знаю, что бы они ни принесли, это будет ужасно, но, по крайней мере, оно будет выглядеть как что-то из дома. И мясо мантикоры не так уж и плохо. Вроде как у буйвола, халапеньо и банки с уксусом появился малыш.
Пиздец. Я превращаюсь в пожизненно заключённого. Называю эту квартиру своей и привыкаю к еде. Мне нужно умереть или поскорее выбраться отсюда.
Тихий стук в дверь библиотеки. Я открываю её, стараясь не ступить в один из своих медвежьих капканов. В коридоре Бримборион с Деймус.
— Нас никто не видел. Ещё, за дверью было вот это.
Он протягивает поднос с едой. Я поднимаю металлическую крышку с тарелки с буррито. Он выглядит как гигантская личинка в сером купальном халате. Я кладу крышку обратно на тарелку и втягиваю Деймус внутрь.
— Остуди свой пыл на тридцать минут.
Я беру с подноса сигареты и Царскую водку.
— Оставь себе буррито. Надеюсь, тебе нравится мантикора.
Бримборион удивлённо смотрит на поднос и обратно на меня.
— Спасибо.
— Тридцать минут.
Я закрываю дверь и смотрю на Деймус. Она выглядит совсем как человек, пусть её кожа и немного на змеиной стороне. Держит голову достаточно высоко, чтобы казалось, что она могла бы воспользоваться вплетёнными в волосы рогами как оружием. На ней платье до пола, оттенков от тёмно-кровавокрасного в плечах до такого бледно-розового, что почти белого, в районе ступней. Я указываю на пол.
— Тебе стоит обойти эти знаки. В противном случае окажешься сваренной, ослеплённой или сосулькой, в зависимости от того, в какое заклинание наступишь.
Она смотрит вниз, подбирает подол платья и осторожно переступает через знаки. Обойдя опасность, она проходит дальше ещё несколько шагов, оборачивается и устремляет на меня жёсткий сверкающий взгляд.
— Ты привёл меня сюда, чтобы убить? У тебя та ещё репутация в отношении подобных вещей.
— Я здесь живу. Если бы я собирался убить тебя, то сделал бы это дальше по коридору, в комнате с мёртвым парнем и жуками.
Она оглядывает книжные шкафы. Когда смотрит на фреску на потолке, улыбается.
— Я так понимаю, это сделал первый Люцифер.
— Ага. Я больше фанат телевизора высокой чёткости.
— Уверена. Если я здесь не для того, чтобы умереть, то зачем?
— Прежде всего, хочу напомнить, что я не первый Люцифер. Я не заключал никаких сделок со Скинией, и я не враг вам. Одно то, что я Дьявол, не означает, что мне есть какое-то дело до религии.
— Если ты нам не враг, то почему я и мои сёстры в подземелье?
— Как насчёт того, что вы сожгли чёртово чучело короля?
— А. Ты знаешь об этом.
— Я был там.
Она складывает руки перед собой.
— Тебе не следовало быть таким застенчивым. Мы бы поприветствовали тебя в кругу.
— Спасибо, но у меня аллергия на просмотр собственной казни.
Она цокает зубами.
— Символическое сожжение для нас является именно таковым. Символическим. Мы не желали и не желаем тебе никакого физического вреда. Сожжение символа власти — это сигнал, что мы должны полностью перевернуть нынешний порядок в Аду.
— Теперь ты говоришь как политик.
Она качает головой.
— Я имею в виду духовный порядок. Хотя, полагаю, для Люцифера между ними нет никакой разницы.
— Ты ведь не имеешь никакого отношения к нападениям на меня?
— Не говори чепухи. Убийство — последнее, чего мы хотим. Ад повидал достаточно бунтов, что на тысячу лет хватит.
— Но, если бы кто-то другой всадил мне пулю в башку, вы были бы счастливы прислать цветы на мои похороны.
— Прекрасную композицию из асфоделий и гроздовника полулунного.
— Видишь? Больше никто не признаётся, что хочет моей смерти. Вот почему я им не доверяю. Хочешь выпить?
Я направляюсь к дивану. Деймус следует за мной, задержавшись, чтобы рассмотреть разбитый книжный шкаф и обломки в том месте, куда я швырнул стол.
— Что у тебя есть? — спрашивает она.
— Царская водка.
Она кривит лицо.
— Нет, благодарю.
Я нахожу присланную Диким Биллом бутылку.
— И ещё это. Никогда раньше о таком не слышал.
Она осматривает бутылку и кивает.
— Это я попробую.
Я нахожу за диваном относительно чистый стакан и наливаю ей выпить. Наполняю свой Царской водкой и поднимаю за неё. Она поднимает свой за меня и делает глоток.
— Тебе известно, что ни я, ни моя церковь не имеем отношения к нападениям на тебя, и ты всё равно арестовал нас. Почему?
— Ты скажи мне.
Она с минуту молча рассматривает свой напиток.
— Чтобы устроить публичный спектакль. Чтобы заставить нас казаться больше, чем мы есть на самом деле, а себя — меньше.
Я держу свой стакан, будто поднимаю за неё тост.
— Дай людям то, что они хотят. Те, кто охотятся за мной. Они хотят, чтобы я был слабым и дёрганым. Я отправляю спецназ схватить витринного проповедника, и это сходит за громадную чрезмерную реакцию.
— Ты ведёшь свою теневую игру, а нам приходится сидеть в заключении. Прости, если я не аплодирую твоей сообразительности.
— Если бы я думал, что ты станешь аплодировать мне, то ты бы всё ещё была под замком.
Она сидит на диване, расслабившись, но настороженная.
— Вот мы здесь. Два цивилизованных существа, вместе выпиваем. Скажи, зачем ты позвал меня сюда.
— Ты знаешь, зачем. Чтобы заключить сделку. Сделку, в результате которой вас освободят с извинениями и кое-чем ещё.
— Чем же?
— Чего вы хотите?
— Ты знаешь, чего мы хотим. Старый порядок контролирует правительство, а братья контролируют церковь. Они обращаются с нами, как с дриттами и горничными. Мы хотим Скинию.
Я качаю головой и сажусь на другой край дивана.
— Я не могу дать вам это. Но я могу дать вам собственную церковь. Мы с нуля восстанавливаем Пандемониум. У тебя может быть скиния такая же большая и деспотичная, как у Мерихима с его парнями.
Она ставит стакан на пол. Снимает невидимую пушинку с платья.
— И что мне нужно сделать ради этого снисхождения?
— Ты можешь передать весточку своим сторонникам из тюрьмы?
— Конечно.
— Мне понадобится несколько их. Особенно копов или солдат. Кто угодно, кто не испугается, когда станет шумно. И доктор или медсестра.
— Для чего они тебе?
— Они помогут мне быть убитым.
Я подвожу её к гляделкам и показываю одну на дальнем конце. Глубокую чашу на поверхности пустыни, светящуюся красным от открытых лавовых колодцев.
— Вот где это должно произойти.
— Какое подходящее место для твоей кончины.
— Я думал, что оно тебе понравится. И не слишком радуйся. Я имею в виду не крупноразмерно мёртв. Скорее, как детский-обед-с-фигуркой мёртв. И вот где твоя роль.
— Рассказывай.
— Дай я ещё налью тебе выпить.
И наливаю.
Пятнадцать минут спустя мы заключаем сделку.
Деймус проповедница, так что она должна исполнить чёртов ритуал. Она поднимает зеркало так, чтобы оба наших лица оказались в рамке.
— Как связаны мы в зеркале, так связаны и пактом, который заключаем здесь этим вечером. Если любой из нас нарушит клятву, пусть она или он разобьётся, как запечатлённые здесь лица.
