ухмылку он. Она была похожа на улыбку клоуна, выступающего в загробном цирке. Он перевёл на меня бешеный взгляд, так смотрит бык в испанской корриде на ярко-алое покрывало, и продолжил: — Поэтому я займусь блондиночкой.
— Отвали от меня, подонок, — завизжала она, обнажив свои белые зубы.
— Закрой пасть, маленькая шлюшка, — схватив её за предплечье, отвесил пощёчину он.
— Не трогай её! — вскрикнула я.
Я вскочила и набросилась на него, ухватила рукой за шею, попыталась её сдавить. Он схватил меня за волосы и, дёрнув, вырвал клок волос, а затем резкий удар локтем пришёлся мне в зубы. Я ослабила хватку и отпустила его, сама упала на спину, ударилась затылком о бетонный пол. От удара у меня из глаз посыпался фейерверк серебряных искр. Ощущение было, точно меня ударили затылком о чугунную батарею. Я сплюнула на пол окровавленный сгусток, и мои глаза точно поплыли, всё было как в тумане.
У меня словно начался какой-то некроз. Или куриная слепота. Когда я проморгалась, то увидела, как мой отец уже насилует Дашу. Он повернул в мою сторону голову. Я лежала и видела, как он залез на неё сверху и насиловал её. Она пыталась сопротивляться, но у неё ничего не получалось.
— Отстань от меня, ублюдок! — сквозь сопли и слёзы кричала она.
— Закрой свой гнилой рот, шалава! — гнусавил он.
Затем он хватал её за нижнюю челюсть и то и дело отвешивал ей пощёчины. Я привстала на одно колено, затем поднялась на ноги, но головокружение не прекращалось. И я снова опускалась на колени, ничего не могла поделать. Я была избита, изнасилована, унижена, но не побеждена. Наконец, он встал с неё, застегнул штаны и покинул помещение. Она не могла сдержать слёз. Её трясло, как в лихорадке. Я подошла и приобняла её, прижала к себе. Истерика всё никак не заканчивалась, мне это надоело. И тут снова вернулся мой молодой отец. И внушил мне, что нужно с ней что-то сделать, иначе завтра она и тебя сделает плаксой. Я влепила ей пощёчину, и она перестала ныть.
— Что ты творишь? — она подняла на меня заплаканные глаза.
— Вывожу тебя из шока, — сказала я.
Затем я легла, и сон овладел мной. Что с ней было, я не помню, но меня разбудил очередной крик. Этому крику позавидовал бы певец с широким диапазоном. Я повернула голову и снова увидела, как мой отец её насилует. Меня точно выворачивало наизнанку от этого зрелища.
Мгновенно вскочив на ноги, я с размаха ударила его ногой. Браслет, которым была прикована моя нога, угодил ему в скулу. Он упал на спину, и на его щеке остался след, точно его поцарапала кошка.
— Ах ты маленькая сука! — взвизгнул он.
Но тем не менее он мгновенно встал на ноги и резко ударил меня в живот кулаком. Ощущение было такое, что мне врезали каким-то тупым предметом, я согнулась. Он схватил меня за волосы и потянул на себя. Последовал резкий удар: он приложил меня лицом о кирпичную стену, из моего носа гейзером брызнула кровь. Она капала на пол.
— Я тебя породил, я тебя и убью, — дёрнув меня за волосы, прильнул он к моему уху.
Хоть у меня и был разбит нос, но он всё же почувствовал запах вина из его рта. Рвотный рефлекс не заставил себя ждать, тошнота прошла по моему пищеводу, и я едва успела нагнуться, как меня вырвало: то, что я ела на завтрак, вышло всё на бетонный пол и частично попало ему на ботинки.
— Ах ты чёртова мразь! — скривился он.
Резкий удар кулаком влетел мне в лицо, я упала на колени. В этот момент Дарья ожила и прыгнула на него сзади, схватила правой рукой его за шею.
— Отвали от неё, выродок! — завизжала она.
Его губы скривились в ухмылке: она снова чем-то напоминала улыбку клоуна из загробного цирка. Он протянул руку и схватил её за волосы, резко дёрнул, она приземлилась на лопатки. Её сердце скакало, а дыхание спёрло. Она кашляла, задыхаясь. Протянула свои руки, он схватил её, поднял над головой и швырнул в правый угол. Она спиной налетела на него и тут же приземлилась на пятую точку, лишь кусок красного кирпича, растрескавшись, упал на бетонный пол.
В моей голове закрутилась одна идея, я не знаю, то ли я сама это решила или мне подсказала личность в моей голове, но я вскочила на ноги и сделала шаг, затем второй. Кистью ладони облокотившись на его плечо, я подпрыгнула и обвила вокруг его шеи ногу, цепь скрутилась на его шее, затем я ещё раз обвила ногу на его шее. Получилась двойная обвязка, и я рванула вперёд. Цепь натянулась — точно это была струна арфы — и начала тисками сжимать ему горло. Это точно удавка смерти затягивала петлю на его шее. Как только я вытянула прикованную ногу вперёд, то на его покрасневшем от пота лице глаза начали вылезать из орбит. Я встала на одно колено и, потянувшись обеими руками, схватила кусок отломленного красного кирпича. Сдаваться он не собирался: вытянув руки, он схватил цепь кистями и потянул на себя, чтобы ослабить петлю виселицы на своей шее. В этот момент я развернулась и с размаху, как дровосек, собиравшийся рубить дрова, ударила кирпичом ему в лоб. Он на секунду-другую был как бы потерян, из его глаз буквально вылетел фонтан искр. Я воспользовалась моментом и всё так же с размаху ударила его куском кирпича в висок. Он качнулся и одну руку ослабил, схватился за висок, из которого потекла кровь. Но дальше время пошло против меня: он потянул на себя и тут же скинул со своей шеи цепь. Я снова замахнулась и хотела его снова огреть, но он перехватил мою кисть, в которой был зажат камень, а второй рукой сжал мне горло. Такое ощущение, будто на моей шее закручивалась механическая струбцина. Состояние было такое, точно я лежала скованная руками и ногами на эшафоте, и вот-вот палач дёрнет за верёвку, и стальная гильотина скользнёт и отсечёт мне голову. Всё моё лицо покраснело и чем-то было похоже на спелый помидор. Кислород больше не попадал в мои лёгкие, и вот-вот она, смерть, настигнет меня. Он начал сильнее сжимать свою руку. Мои глаза чуть не лопались от боли.
— Игры в сторону, пришла твоя смерть, — прорычал он.
Камень выпал из моей руки, силы меня покидали, ощущение было, точно я в коме. Это как если
