люди, которых ты знал всю жизнь. Соседи. Родные. Друзья. Знакомые. Каждый из них был кому-то другом и товарищем, званным гостем к чаю. А потом… все перевернулось.
В одну ночь…
Огонь… уничтожил все.
Любовь. Жизнь. Свободу. Будущее.
И Сережу забрал… огонь… в ночи…
— Олеся?
Огонь полыхает передо мной. А я стою босыми ногами в снегу.
— Олеся? Ты слышишь меня?
Делаю шаг, и ноги проваливаются в сугроб все глубже. Огонь горит в глазах.
— Олеся? Ты как?
Сотни людей вокруг. Сотни черных глаз. Сотни врагов. А я… совсем одна…
— Олеся!
И только Василиса… одна лишь Василиса стоит вдали… и держит в руке… огонь…
— Мам!
Я открыла глаза.
Проснувшись, словно вынырнув из транса, я быстро заморгала и огляделась. Хижина Досуга. Гудит кондиционер. Василиса смотрит на меня, протягивая стакан воды.
— Мам, ты чего?
Снова моргаю и смотрю на дочь. Андрей позади нее тревожно глядел на меня.
— Что случилось? — не поняла я.
— Ты уснула, — объяснил Андрей, — так быстро, что я сам не заметил. Мы о чем-то говорили, а потом… бух!
— Правда? Я так быстро уснула? Прости, Андрей, я не хотела…
— Ничего страшного. Это даже забавно.
Но мне не было забавно. Мысли путались. Я совсем не помнила, что мне приснилось. И был ли это сон?
Сделав несколько глотков воды, я спросила у Василисы:
— Как сходила?
— Нормально. Она тебя ждет.
— Уже?
— Да. Поспеши.
— Василек, точно все хорошо прошло?
— Да-да, мам, не переживай. Мы просто пообщались. Я не должна тебе все рассказывать. И ты не рассказывай мне ничего. Сама все поймешь.
Андрей уже успел предупредить меня, что дети не станут ничего рассказывать после сеанса с Катериной. Сейчас мне такой исход было легче принять.
— Ладно, я пойду.
— Тебя проводить?
— Нет-нет, я помню, где ее дом. Я сама.
— Ладно. Удачи, мам.
* * *
В комнате царил аромат благовоний. Тонкие палочки, стоящие в стеклянных маленьких бутылочках, пускали струйки синеватого дыма. Звучала еле слышная расслабляющая музыка. Все усыпано мягкими подушками, разбросанными поверх ковра. Полумрак. Рыжеватый свет свечей.
Закрыв двери за собой, я услышала мягкий нежный голос Катерины:
— Присаживайтесь, Олеся.
Она сидела среди подушек по-турецки, положив руки на колени. Катерина смотрела прямо на меня, приглашая присесть.
Я села на что-то мягкое. Дым окутал нас благовонным облаком. Музыка укутала нас в покрывало нежных звуков.
— Чай. Пейте.
Сама не замечаю за собой — чашка уже в руках. Пью зеленый чай по личному рецепту Катерины. Она тоже пьет.
А потом Катерина делает легкое движений рукой, и я слышу звук метронома.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
— Давайте начнем.
Ее голос убаюкивает.
Но я борюсь со сном. Я смотрю на Катерину, и ее лицо растворяется. Ее глаза заполняют все пространство вокруг.
Я утопаю в них.
— Олеся.
Звуки собственного имени слышать так приятно. И еще приятнее, когда их говорят таким нежным ласковым голосом.
— Расскажите мне, что вы почувствовали, когда потеряли своего мужа.
Ее вопрос выталкивал меня в реальность, в которую мне совершенно не хотелось возвращаться. Я лишь смотрела на длинные волнистые волосы Катерины. Моргая, я вспоминала ее обнаженное тело, ее спину, ее талию, ее грудь. Она стала для меня нимфой. Нежная и волшебная, будто сотканная вся из потоков энергий. Она не была человеком. Она становилась для меня чем-то большим и значимым.
— Чем для вас стала его смерть?
И я отвечаю, не задумываясь. Когда смотришь в ее глаза, мысли так легко превращаются в слова.
Стоит лишь заставить себя говорить.
— Лестницей во мрак.
— Расскажите мне про эту лестницу. Какая она? Куда она ведет?
— Ступени холодные. Высокие. Каждый новый шаг — провал в пустоту. Я спускаюсь вниз, не видя света. Впереди — тьма. И за спиной тьма.
— Но вы видите ступени, не так ли? Там есть свет?
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
— Нет. Никакого света. Просто мои глаза уже привыкли к темноте. Я вижу лишь очертания ступеней. И делаю новый шаг, погружаясь все дальше и дальше.
— Вы знаете, куда ведут ступени? Что ждет вас в самом конце лестницы?
— Вода. Черная вода. Ноги мокнут. Я проваливаюсь. И тону.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
— Вы не умеете плавать?
— Нет. Я просто тону. Воздух заканчивается. И я умираю.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
— Что там дальше? Что вас ждет за чертой смерти?
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
— Ночь. Снег. И огонь.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
— А ваша дочь? Василиса? Что будет с ней? Она идет с вами?
— Я одна. Я совсем одна.
— Но где же Василиса?
— Ее нет… ее просто нет…
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
— Что для вас так важно получить в «Потоке»? К чему вы стремитесь?
— К Воздаянию. И Обнулению.
Черные каменные ступеньки стелются передо мной в бесконечную лестницу, ведущую в черную пустоту. Я спускаюсь все дальше и дальше. Дым окутывает меня. Метроном стучит. Я делаю шаг за шагом, погружаясь все дальше во мрак. Вода в конце. Холодная. Мокрые ноги. Я проваливаюсь. Вода наполняет меня. Вода над моей головой. А дальше холод. Зима. Снег. Ночь.
Сотни людей. Сотни огней.
И Василиса… где она? Где?..
— Василиса!
Я открываю глаза и смотрю на Катерину. Она, как и прежде, сидит передо мной в облаке синего дыма. Она протягивает мне чашку чая.
— Олеся, все в порядке. Вы в безопасности.
— Что это было?
Я еще в своем уме! Я что-то почувствовала. Что-то пугающее. Что-то темное. Оно повторяется.
— Олеся, тише-тише. Вам не надо бояться. Выпейте еще чаю.
— Не хочу никакого чая! Мне от него нехорошо.
— Это просто ваша психика проецирует боль в жуткие видения. Я здесь, чтобы помочь вам избавиться от них, Олеся.
— И с Василисой вы проделывали то же самое?
Не могу представить, чтобы моя дочь пережила подобный кошмар.
— Олеся, милая, доверьтесь мне. Этот кошмар — часть вашего пути к Обнулению. Никто не говорит, что дорога будет усеяна полевыми цветами и бабочками. Чтобы выбраться из кошмара, нужно погрузиться в него. Позвольте я возьму вас за руку? Я стану вашим светом во мраке. Я проведу вас к свободе и спасу.
Катерина подается вперед и берет меня за запястье. Ее кожа теплая и нежная. Она касается пальцами моей ладони и сжимает ее крепче.
— Я с вами, Олеся. Я вас не оставлю. Ваш путь очень сложен и тернист. Он труден, но вы — настоящий воин. Олеся, вы не из тех, кто сдается, так ведь? Вы всегда боролись до самого конца. И никогда ни о чем не жалели. Вы прогибали этот мир под себя, Олеся.
