Он догнал ее, когда она выходила из здания. Ну что ж, сегодня Джилл была не против разговора с ним.
— Здравствуй, Джим. Тебя куда-нибудь подвезти?
Стивенс согласился, что это было бы неплохо. Не может ли она высадить его у какого-нибудь баpa — если, конечно, нельзя зайти на минутку к Ребусу? Оказалось, нельзя. Машина тронулась.
— Тебе не кажется, что эта история с каждой минутой становится все более странной?
Джилл не отрывала глаз от дороги, словно обдумывая его вопрос. На самом же деле, отмалчиваясь, она рассчитывала, что он разоткровенничается, решив, будто она что-то скрывает и у них есть некая основа для заключения сделки.
— Получается, что главное действующее лицо — это Ребус. Занятно.
Джилл чувствовала: Джим вот-вот выложит свой козырь.
— Я хочу сказать… — продолжал он, закуривая. — Ты ведь не против, если я закурю?
— Нет, — машинально ответила она, сдерживая растущее напряжение.
— Спасибо. Я хочу сказать, это занятно, потому что Ребус фигурирует в другом материале, над которым я работаю.
Джилл остановила машину на красный свет, но ее взгляд по-прежнему был устремлен вперед.
— Хочешь узнать, о чем идет речь в том, другом материале, Джилл?
Хочет ли она? Разумеется, хочет. Но что взамен?…
— Да, мистер Ребус — весьма интересный тип. Как и его брат.
— Брат?
— Ну да, Майкл Ребус, гипнотизер. Эти братья — интересная парочка.
— Вот как?
— Слушай, Джилл, давай начистоту.
— Я на это и рассчитывала. — Она включила передачу и поехала дальше.
— У вас ведется какое-либо расследование в отношении Ребуса? Вот что мне интересно. То есть, может, тебе на самом деле известна истинная причина похищений, но ты просто не говоришь?
И тут она повернулась к нему:
— Так дела не делаются, Джим.
Он фыркнул:
— Может, ты так дела и не делаешь, Джилл, но тогда не пытайся скрыть, что ты знаешь больше, чем говоришь. Мне всего-то и нужно — выяснить, не слыхала ли ты чего, не ходят ли слухи, что начальство чем-то недовольно, кто-то прокололся, и потому дело приняло такой оборот.
Джим Стивенс очень пристально следил за выражением лица Джилл, без нажима высказывая мысли и смутные догадки в надежде, что какая-нибудь из них не оставит ее равнодушной. Однако заглатывать эту наживку она явно не собиралась. Отлично. Возможно, она ничего и не знает. Но это вовсе не значит, что его догадки неверны. Расследование ведется, вероятно, на более высоком уровне, чем тот, на котором действуют они с Джилл Темплер.
— Джим, а что, собственно, тебе известно о Джоне Ребусе? Ты же понимаешь, сейчас важна любая информация. Мы можем задержать тебя для допроса, если выяснится, что ты утаивал…
Стивенс покачал головой:
— Вот еще! Мы-то с тобой знаем, что из этой затеи ничего не выйдет, правда? Это же ни в какие ворота не лезет — задержать журналиста.
Она опять посмотрела на него.
— Я могла бы создать прецедент, — проговорила она.
Он уставился на нее. Да, не исключено, что могла бы.
— Все, приехали! — Он торопливо показал на первый попавшийся бар. Пепел сигареты упал ему на галстук. Джилл остановила машину и стала смотреть, как он вылезает. Прежде чем закрыть дверь, он нагнулся и сунул голову обратно:
— Я все еще готов заключить сделку. Мой телефон ты знаешь.
Да, она знала номер его телефона. Стивенс дал его ей очень давно, так давно, что за это время их взгляды на жизнь стали совершенно различны и она уже с трудом его понимала. Что ему известно о Джоне? О Майкле? Направляясь к дому Ребуса, она надеялась найти там ответы на свои вопросы.
Джон Ребус прочел несколько страниц из своей «Библии благой вести», но, осознав, что не понимает ни слова из прочитанного, отложил книгу и, крепко зажмурившись, помолился. Потом принялся ходить по квартире, дотрагиваясь до предметов. Точно так же он вел себя перед тем первым нервным срывом. Однако теперь это его уже не пугало. Чему быть — того не миновать. У него больше не осталось сил — ни физических, ни душевных. Он покорился воле своего злого создателя.
Раздался звонок в дверь. Он не подумает ее открывать. Они уйдут, и он опять останется наедине со своим горем, со своей бессильной яростью и своими пыльными пожитками. Звонок зазвенел вновь, на сей раз более настойчиво. Чертыхаясь, он подошел к двери и открыл ее. На пороге стоял Майк.
— Джон, — сказал он, — я приехал сразу, как только смог.
— Мики, как ты здесь оказался? — Он ввел брата в квартиру.
— Мне позвонила какая-то женщина. И все рассказала. Это ужасно, Джон! Просто ужасно. — Он положил руку Ребусу на плечо. Ребус вздрогнул: как давно он не ощущал человеческого прикосновения — сочувственного, братского. — Я там столкнулся с двумя мордоворотами. Похоже, тебя бдительно охраняют.
— Так положено, — буркнул Ребус.
Может, и положено, но Майкл догадывался, насколько виноватым и испуганным он выглядел, когда они на него набросились. Звонок оказался для Майкла полной неожиданностью, и он заподозрил ловушку. Поэтому он послушал по радио местные новости. Совершено похищение, совершено убийство. Все оказалось правдой. И вот он приехал сюда, в это львиное логово, зная, что должен держаться подальше от брата, зная, что рискует жизнью, и спрашивая себя, не связано ли это похищение с тем положением, в которое попал он сам. Не предупреждение ли это обоим братьям? Не исключено. И когда в полумраке лестничной клетки к нему подошли те два мордоворота, он решил, что его песенка спета. Во-первых, это могли быть гангстеры, намеревавшиеся его прикончить. Во-вторых — полицейские, собиравшиеся его арестовать. Но нет, выясняется, что просто так положено.
— Так ты говоришь, звонила женщина? А имени ты не запомнил? Впрочем, не важно, я и так знаю, кто это.
Они сидели в гостиной. Майкл, сняв свою дубленку, достал из ее кармана бутылку виски.
— Это поможет? — спросил он.
— Во всяком случае, не повредит.
Ребус пошел на кухню за стаканами, а Майкл принялся осматривать гостиную.
— Уютная квартира! — крикнул он.
— А по мне, так немного великовата, — ответил Ребус.
Из кухни донеслись непонятные звуки. Майкл вошел туда и обнаружил, что брат, низко наклонившись над раковиной, горько плачет, стараясь всхлипывать почти беззвучно.
— Джон, — сказал Майкл, крепко обняв Ребуса, — все нормально. Все будет нормально.
В душе у него всколыхнулось чувство вины.
Ребус пошарил у себя в карманах в поисках носового платка, а найдя его, хорошенько высморкался и вытер слезы.
— Тебе легко говорить, — сказал он, шмыгнув носом и пытаясь выдавить улыбку, — ты язычник.
Развалясь на стульях и молча разглядывая тени на потолке, они выпили полбутылки виски. У Ребуса воспалились глаза и покраснели веки. Время от времени он шмыгал носом, вытирая его тыльной стороной ладони. Для Майкла это было сродни возвращению в детство, разве что роли ненадолго переменились. Не то чтобы они были тогда особенно близки, но он, разумеется, не забыл, как Джон несколько раз дрался, заступаясь за него на спортплощадке. Вновь всколыхнулось чувство вины.
Майкл едва заметно вздрогнул. Пора выходить из этой игры, но, возможно, он уже слишком глубоко увяз, а если он вдобавок, сам того не зная, втянул в эту историю и Джона… Даже думать об этом невыносимо. Надо обязательно встретиться с поставщиком, надо все ему объяснить. Но как? Он не знал ни телефона, ни адреса. Поставщик всегда звонил ему сам. Теперь, по зрелом размышлении, ситуация казалась ему абсурдной, нелепой, как ночной кошмар.
— Тебе понравилось представление?
Ребус заставил себя вспомнить тот вечер, надушенную одинокую женщину, свои пальцы у нее на горле… вечер, после которого вся жизнь его покатилась под откос.
— Да, это было интересно. — На представлении он вроде бы заснул? Не беда.
Вновь молчание, прерывистый шум машин за окном, где-то в отдалении — пьяная перебранка.
— Говорят, это человек, который имеет зуб против меня, — сказал наконец Ребус.
— Вот как? Это правда?
— Не знаю. Похоже на то.
— Но ты же должен знать!
Ребус покачал головой:
— В том-то и беда, Мики. Я не могу вспомнить.
Майкл выпрямился на стуле:
— Что именно ты не можешь вспомнить?
— Если бы я знал, что именно, я бы вспомнил, правда? Но у меня провал в памяти. Какое-то очень важное воспоминание ускользает от меня.
— Эпизод из твоего прошлого? — Майкла уже разбирало любопытство. Возможно, похищение Саманты никакого отношения к нему не имеет. У него появилась надежда.
— Да, из прошлого. Но я не могу вспомнить. — Ребус потирал лоб, как предсказатель потирает свой хрустальный шар. Майкл рылся у себя в кармане.
