«Слушайся меня, приемный сынок».
Петра подняла трубку и позвонила доктору Кацману. Снова медоточивый голос автоответчика. Оставила свое сообщение.
Не столь медоточивое.
Ирония судьбы: Ричард Джарамилло был толст, а прозвали его Флако [12].
Это было в четвертом классе. Потом Джарамилло вырос, стал худым и кличка оправдалась.
Мало что у Джарамилло точно так же сошлось.
Айзек знал его в начальной школе: беспокойный, пугливый толстый мальчишка, в старомодной одежде. В классе он сидел на задней парте и читать не выучился. У учителя было пятьдесят ребят, не говоривших по-английски, поэтому он попросил Айзека, чтобы тот позанимался с Флако.
Флако отнесся к занятиям рассеянно. Айзек почти немедленно заключил, что самой большой проблемой Флако было неумение сосредоточиться. Вскоре он понял, что с концентрацией внимания у Флако действительно плохо.
Флако ненавидел все, что имело отношение к школе, поэтому Айзек решил, что, возможно, в этом случае сработает вознаграждение. Поскольку Флако был толстяком, можно было попробовать воздействовать на него едой. Мама пришла в восторг, когда Айзек попросил давать ему с собой в школу двойную порцию тамалес. Наконец-то ее мальчик стал есть.
Айзек приносил Флако тамалес, и тот выучился читать на уровне, приемлемом для начальной ступени школы. Дальше этого Флако так и не продвинулся. Даже тамалес оказались бессильны.
— Здорово, — сказал он Айзеку. — Я перейду в пятый класс, как и ты.
Затем отца Флако посадили в тюрьму за убийство, и мальчик перестал ходить в школу. Айзек обнаружил, что скучает по преподавательской работе. К тому же он не знал, что делать с лишними тамалес. Он хотел позвонить Флако, но мама сказала, что семейство Джарамилло, устыдившись позора, покинуло город.
Оказалось, что это неправда: просто миссис Гомес не хотела, чтобы Айзек общался с плохим мальчиком из семейки, где все друг друга стоят. На самом деле семья Джарамилло съехала из дома и переместилась в район притонов и ночлежек. В крошечном помещении хозяйничали тараканы.
Десять лет спустя мальчики случайно повстречались на улице.
Произошло это душным вечером в пятницу, недалеко от автобусной остановки.
Полдня Айзек провел в Бертоне, на семинаре. Потом ходил в Музей науки и промышленности. Выйдя из автобуса, возвращался домой, когда увидел на углу два черно-белых полицейских автомобиля. Они стояли с включенными мигалками. В нескольких футах от машин четверо полицейских шмонали худого подростка в мешковатой футболке, обвислых штанах и дорогих теннисных туфлях.
Он стоял, упершись ладонями в кирпичную стену, расставив ноги на ширине плеч.
Айзек остановился в сторонке и наблюдал. Полицейские развернули парня, что-то спросили и заорали.
Мальчишка никак не реагировал.
И тут Айзек узнал его. Детская полнота исчезла, но черты лица оставались все теми же. Айзек чувствовал, что смотрит во все глаза и мысленно вопрошает: «За что?»
Он отступил еще дальше, думая, что полицейские арестуют Флако Джарамилло. Однако они этого делать не стали, лишь погрозили, покричали и потрясли мальчика. Затем, решив, что достаточно его застращали, все четверо уселись в автомобили и унеслись прочь.
Флако вышел на мостовую и сделал неприличный жест вслед машинам. Заметил Айзека и повторил жест. Когда Айзек повернулся, чтобы уйти, он крикнул ему:
— Какого черта ты тут смотрел, придурок?
Голос его тоже изменился. Маленький мальчик с густым баритоном.
Айзек пошел в сторону.
— Эй, придурок, ты меня слышал?
Айзек остановился. Флако приближался к нему. Темное, помятое, решительное лицо. Накопившиеся гнев и унижение готовы были вырваться наружу. Хотелось их на ком-то выместить.
— Это я, Флако, — сказал Айзек.
Флако подошел к нему совсем близко. От него пахло марихуаной.
— Кто ты такой, черт возьми?
— Айзек Гомес.
Глаза Флако стали похожи на лезвия бритвы. Худое лицо, большой нос, слабый подбородок, оттопыренные уши — все это осталось, как в детстве. Уши стали еще крупнее, и бритый череп это подчеркивал. Флако был маленьким, но широкоплечим. На лбу скульптурно выступали вены. Явное свидетельство силы и желания применить ее.
Татуировки на пальцах и на левой стороне шеи. Та, что на шее, изображала свирепую змею, с открытой пастью, обнаженными клыками. Она словно собиралась вонзиться в подбородок Флако Джарамилло. На тыльной стороне правой руки число «187» — полицейский код — «убийство».
— Кто?
— Айзек. Четвертый класс…
— Гомес. Мой чертов учитель. Ни фига себе. — Флако потряс головой. — И как же…
— Ну как ты? — спросил Айзек.
— Прекрасно, — Флако улыбнулся.
Гнилые зубы, наверху нескольких не хватает. От одежды исходит сильный запах марихуаны. Видимо, это и привлекло к нему полицию. Но они ничего не нашли. Флако вовремя выбросил наркотик.
— Чертов учитель, — повторил Флако. — Ну а ты-то как, что ты вырядился, словно педик?
— Частная школа.
— Частная школа? Это еще что такое?
— Учебное заведение, — сказал Айзек.
— Зачем ты туда ходишь? Айзек пожал плечами.
— Это они заставляют тебя одеваться, как педика?
— Я не педераст.
Флако оглядел его еще раз. Улыбнулся.
— Ты был как учитель. А я ни черта не знаю.
Айзек снова пожал плечами, старался держаться невозмутимо.
— Мне было девять, и я думал, что ты способный. Улыбка Флако дрогнула.
— Видно было, что ты там думал.
Он хлопнул Айзека по спине рукой с числом «187». Вытянул ее для сердечного рукопожатия. Кожа была твердой, сухой и мозолистой, словно плохо отшлифованное дерево. Засмеялся. Из его рта дурно пахло.
— Рад был увидеть тебя, приятель. Ну а мне пора отчаливать, — сказал Айзек.
— Отчаливать? Это что за слово — из кино или еще откуда-то? — Флако на секунду задумался. Лицо его просветлело.
— Пойдем, покурим травку, приятель. У меня есть, эти сволочи не нашли.
— Нет, спасибо.
— Нет, спасибо?
— Не курю.
— Да ну? — удивился Флако. — Ну ты даешь! Отступил на шаг, еще раз оглядел Айзека.
— Да, дела!
— Тем не менее спасибо. Флако махнул рукой.
— Иди, приятель, иди.
Когда Айзек повернулся, Флако сказал:
— Ты пытался научить меня. Я не забыл. Ты приносил мне кукурузу или что-то в этом роде.
— Тамалес.
— Как бы ни было, ты считал меня способным. Да?
— Да.
Флако обнажил гнилые зубы.
— Интересно, что ты там считал. Эй, приятель, давай-ка проверим это: как насчет того чтобы «отчалить» отсюда? Я покурю, а ты посмотришь и мы поговорим, что ли, приятель. Узнаем, как кто жил все эти годы.
Айзек подумал, но не слишком долго.
— Конечно, — сказал он.
В конце встречи он даже сделал две затяжки.
Они сталкивались друг с другом раз или два в год. И это всегда бывали случайные встречи на улице. Иногда у Флако не было времени для Айзека. В другой раз он жаждал общения. Когда такие встречи происходили, Флако курил и говорил, а Айзек слушал. Однажды, когда им было по шестнадцать, Айзек по какой-то причине пребывал в плохом настроении. Он глубоко затянулся, дым обжег ему легкие, в голове появилась странная легкость. Он много смеялся, потерял контроль. Домой пошел, как во сне, пролежал в постели до обеда. Ел с аппетитом. Мама смотрела на него с одобрением.
Когда им было по семнадцать, Флако попросил Айзека растолковать ему некие юридические документы, поскольку умение читать у него так и осталось на уровне четвертого класса.
Судя по документам, Флако украл сигареты из автомата, и ему назначили год исправительных работ. Пункт 466.3 Уголовного кодекса. Об этом хвастливых татуировок не сделаешь.
На следующий год Флако показал Айзеку свои пистолеты. Большой черный автоматический оттягивал карман его просторных штанов. Другой, шестизарядный, поменьше, был прикреплен к щиколотке.
Пистолет на щиколотке, он, наверное, видел в кино.
— Классный, — одобрил Айзек.
К тому времени он узнал характер Флако: нервный, нестабильный, совершенно лишенный страха. Последнее качество делало Флако опаснее любой клыкастой змеи.
Флако продолжал говорить о пистолетах, о том, на что они способны, как их следует чистить. Рассказал, как выгадал на покупке.
Айзек слушал. Когда слушаешь, люди чувствуют себя спокойно и думают, что ты умен и интересен.
Флако любил говорить:
— Ну, у тебя и жизнь, приятель. Ты будешь богат.
— Сомневаюсь.
— Какие могут быть сомненья?! Ты станешь богатым врачом, и у тебя будет доступ ко всем наркотикам. Мы ведь по-прежнему будем друзьями?
Айзек рассмеялся.
— Ничего смешного, — сказал Флако. Но он и сам смеялся.
Айзек вышел из автобуса и направился в бар на Пятой, возле улицы Лос-Анджелес. Он подумал, что это недалеко от переулка, где 28 июня испустил дух моряк Хохенбреннер.
