я снова проснулся по непонятной причине, мне показалось, что окно, которое выводило в комнату со столом и двумя койками, освещено с той стороны. Но оно находилось в дальнем конце от моей кровати и проверять я не стал. Игорь сдавленно плакал на своей кровати. От этого мне стало тоскливо. Временами, сквозь полудрему, мне слышалось шлепанье босых ног по полу, но, когда я просыпался и начинал прислушиваться, в комнате стояла тишина.
Ближе к утру Игорь снова начал стонать. Я встал, включил фонарь, вынул из рюкзака еще пару таблеток болеутоляющего, взял термос и подошел к нему. Чая оставалось на два глотка, я сказал Игорю, чтобы он допивал все. Выглядел он еще хуже, чем на кануне вечером. Глаза запали, лицо бледное, волосы слиплись от пота, хотя температура в комнате едва ли превышала восемнадцать градусов по Цельсию.
Я вернулся к себе на кровать, лег и погрузился в раздумья. Положение казалось печальным. Надежды на то, что кто-то или что-то снова откроет входную дверь, лично у меня не было. Открыть ее самим не представлялось возможным. Еды у нас не было, вода кончилась. Я прикинул, что мы сможем протянуть так еще дня два, может быть три, а дальше… Нужно было нырять в эту чертову дыру в ванной комнате и надеяться на то, что она очень скоро выведет на поверхность. Других вариантов выбраться отсюда, у нас просто не было. С этими мыслями, я снова задремал.
Проснулся я от голоса Даши. Она стояла на коленях и стучала в гермодверь, плакала и умоляла кого-то выпустить нас отсюда. Игорь громко стонал. Я подошел еще раз к тяжелой двери, закрывавшей нам выход и попробовал покрутить ручку. Чуда не произошло, за ночь ничего не изменилось.
Марина сидела на кровати и рассматривала свои ноги. Взгляд на нее, на некоторое время вывел меня из мрачных мыслей. Похоже, что в отличии от остальных, она легла спать, раздевшись до трусов и майки. Сейчас она сидела на кровати и не стесняясь остальных, рассматривала свои голые ноги в свете фонарика. На ее лице застыла гримаса отвращения и ужаса. Я подошел ближе и увидел, что ноги девушки ниже колен исцарапаны в кровь. Возможно, она расцарапала их сама, когда спала. Но я, почему-то, в этом сильно сомневался.
Подойдя к Игорю, я обратил внимание, что у него появился странный блеск в глазах. Я положил ладонь ему на лоб, лоб был горячий, никак не ниже тридцати восьми градусов.
Женя проснулся, но со своей кровати так и не встал, продолжал лежать и смотреть в темноту. Я подошел к нему.
– Послушай, ловить нам тут нечего. Дверь сама не откроется. Нам нужна еда и вода, а Игорю нужна помощь. Он выглядит паршиво. Долго тут мы не протянем. И батарейки в фонариках не вечные, – добавил я.
– И что ты предлагаешь? – мертвым голосом отозвался Женя.
– Там в ванной комнате есть провал в полу. Дыра, заполненная водой. Нужно попытаться. Евгений перевел на меня взгляд, в его глазах появился интерес.
– Ты хочешь туда нырнуть?
– Нет, чтоб тебя! Я не хочу туда нырять, я даже, думать не хочу о том, чтобы туда лезть. Но деваться-то некуда. В общем, что я предлагаю – порвем простыни на полоски, свяжем их вместе. Метра три – четыре, думаю, будет достаточно. Дальше я не проплыву. Один конец простыни я обвяжу вокруг ноги, а ты будешь держать другой конец так, чтобы он всегда был в небольшом натяжении, чтобы я чувствовал, куда мне назад выплыть.
Он еще с минуту смотрел мне в глаза, потом молча встал, подошел к Даше, которая к этому моменту перестала стучать в дверь и молча плакала возле нее, что-то шепнул ей на ухо. После этого, они подошли к незанятой кровати, стащили с нее простынь и принялись разрывать ее на полоски. Я, тем временем, вынул мобильник из кармана куртки и переложил его в рюкзак. Достал запасной фонарик, проверил что он работает. Второй фонарь был меньше и светил тусклее, чем мой основной фонарик. Но большой фонарь, кроме света, был еще и электрошокером. Китайский продавец красочно описал, что он прекрасно светит под водой, а выключенные электроды не замкнут, но проверять это мне совсем не хотелось.
Сначала, я не хотел говорить ребятам, что собираюсь нырнуть в проем и попробовать найти другой выход. Причина была. Я совсем не был уверен, что смогу туда нырнуть, не говоря уже о том, чтобы проплыть в полной темноте несколько метров, нащупывая путь руками. Черт знает, что могло оказаться в этой яме, а влететь головой в кусок арматуры мне очень не хотелось. На то, что ко мне на помощь кто-то придет, если под водой со мной что-то случится, я тоже не рассчитывал. Но свалить по-тихому было неправильно.
Веревка получилось длинной метров пять, с кучей узлов, надежность которых лучше было не проверять. И сама ткань от времени сделалась менее прочной, но, все равно, это было лучше, чем ничего. Женя с Дашей держали веревку в руках и смотрели на меня. В их взглядах было полно сочувствия, без которого я бы сейчас вполне мог обойтись, поскольку храбрости мне это не добавляло.
– Что ты будешь делать, когда выберешься? – Спросил Женя. Он не сказал если, он сказал, когда и за это я был ему благодарен.
– Не знаю. Сначала попробую вернуться к этой двери и попытаюсь открыть ее с той стороны. А, если не получится, выберусь на поверхность и буду звать на помощь. Полицию или МЧС, не знаю, – ответил я.
На самом деле, я сильно сомневался, что мне удастся найти другой выход. Чем больше я об этом думал, тем меньше верил в успех. По моим расчётам, я мог проплыть под водой не более пяти метров, и то навряд ли. А тут, нужно было проплыть в полной темноте, нащупывая дорогу руками. Да и как понять, что это дорога? Я решил, что попробую проплыть не более трех метров, а, если ничего не обнаружу, вернусь назад. Если проплыву дальше, то кислорода на обратный путь мне уже попросту не хватит.
Мы стояли в тускло освещенной комнате с умывальниками и рассматривали дыру в полу, заполненную черной водой. Я хотел разуться, но подумав, решил этого не делать. Если мне все-таки удастся выбраться на поверхность с той стороны, идти босяком будет плохо. И куртку я тоже решил оставить, если зацеплюсь плечом или спиной о выступ в стене, будет
