Он подошёл к домашнему бару и налил себе большой стакан чего-то, что, как показалось Райли, было очень дорогим виски. Он, по всей видимости, специально сделал это, чтобы не предложить ей напиток.
Райли понимала, что ей пора переходить к делу.
– В мой предыдущий визит было кое-что, чего вы мне не рассказали, – сказала она.
Ньюбро повернулся к ней, делая большой глоток из бокала.
– Разве я не ответил на все ваши вопросы? – спросил он.
– Дело не в этом. Вы о чём-то умолчали. Насчёт Ребы. И, я думаю, пришло время устранить недосказанности.
Глаза Ньюбро буровили её.
– Ей нравились куклы, сенатор? – спросила Райли.
Ньюбро пожал плечами.
– Думаю, всем девочкам они нравятся, – сказал он.
– Я не про девочек, я говорю о ней как о взрослом человеке. Она коллекционировала их?
– Боюсь, что я не знаю.
Пока что это были первые слова Ньюбро, которым Райли действительно поверила. Естественно, что человек, так патологически зацикленный на самом себе, мало что знает о предпочтениях и интересах других людей – даже своей собственной дочери.
– Мне бы хотелось поговорить с вашей женой, – сказала Райли.
– Я не дам вам такой возможности, – бросил Ньюбро. Теперь на его лице было новое выражение – Райли видела его по телевизору. Как и улыбка, это выражение было тщательно отрепетировано, и, несомненно, повторялось перед зеркалом тысячи раз – выражение праведного морального гнева.
– Вам в самом деле незнакомы нормы приличия, агент Пейдж, – сказал он дрожащим от продуманной ярости голосом. – Вы врываетесь в дом скорби, не принося облегчения или ответов в осиротевшую семью. Вместо этого вы осмеливаетесь делать завуалированные обвинения. Вы обвиняете абсолютно невинных людей в своей собственной некомпетентности!
Он затряс головой с видом оскорблённой добродетели.
– Какая вы ничтожная и жестокая женщина, – сказал он. – Вы, наверное, принесли много боли огромному количеству людей.
Райли почувствовала, будто её пнули в живот. Это была тактика, к которой она не была готова – полный изврат моральных устоев, поворот ситуации в свою сторону. И он ударил в её искреннее чувство вины и неуверенность в себе.
“Он точно знает, куда мне надавить”, – подумала она.
Она знала, что ей нужно уходить прямо сейчас, или же она сделает что-то такое, о чём будет очень жалеть. К этому он и вёл её. Не произнося больше ни слова, она вскочила с дивана и пошла прочь из гостиной по направлению к главному выходу.
За спиной она услышала голос сенатора:
– Ваша карьера окончена, агент Пейдж. Хочу, чтобы вы это знали.
Райли пробежала мимо дворецкого и выбежала в парадную дверь. Она села в машину и завела её.
Она тонула в волнах ярости, печали и переутомления. На кону стояла жизнь женщины, и никто на этом свете не занимался её спасением. Она была уверена, что Волдер лишь расширил зону поисков вокруг жилья Гамма. А это неправильное место для поиска. Если кто-то и сделает что-то, так это она. Но теперь у неё вообще не было идей относительно того, что делать. Поездка сюда, разумеется, ничем не помогла. Может ли она продолжать доверять своей проницательности?
Райли ехала не больше десяти минут, прежде чем почувствовала вибрацию своего мобильного телефона. Она опустила на него глаза и увидела сообщение от Волдера. Она без труда догадалась, о чём оно.
“Что ж, – подумала она с горечью, – по крайней мере, сенатор не теряет времени”.
Когда Райли добралась до Квантико и вошла в офис Волдера в отделе поведенческого анализа, где её уже ждали шеф с Биллом. Она поняла, что Билла пригласили сюда специально ради этой встречи.
Старший специальный агент Карл Волдер поднялся из-за стола.
– «Шестёрка» сенатора? – сказал Волдер и его детское лицо исказила ярость.
Райли опустила глаза. С этим комментарием она действительно зашла слишком далеко.
– Мне очень жаль, сэр, – сказала она.
– Одними извинениями тут не отделаешься, агент Пейдж, – возразил Волдер. – Вы полностью съехали с катушек. О чём вы думали, являясь в дом сенатора с такими заявлениями? Вы хоть представляете, какой ущерб вы нанесли?
Под ущербом, Райли была уверена, Волдер подразумевал свой личный позор. Её он не слишком беспокоил.
– Вы уже нашли Синди Маккиннон? – спросила она негромко.
– Да нет, – резко сказал Волдер. – И, откровенно говоря, вы нам в этом мало помогаете.
Райли больно укололи его слова.
– Я не помогаю? – переспросила она. – Сэр, я всё время говорю вам, что вы нашли не того человека и что смотрите не в том…
Райли остановилась на половине предложения.
Синди Маккиннон – вот, что сейчас важно, а не её бесконечная борьба с Волдером. У них просто нет времени на все эти мелочные распри. Когда она снова заговорила, её голос звучал мягче.
– Сэр, несмотря на то, что я думаю, что сенатор может что-то от нас скрывать, я, скорей всего поступила неправильно, явившись к нему по собственной инициативе, не предупредив вас, и я прошу за это прощения. Но забудьте об этом на мгновение. Бедная женщина находится в плену уже больше двадцати четырёх часов. Что если я права и она у кого-то другого? Представьте, что сейчас с ней творится. Сколько ей ещё осталось?
Билл осторожно добавил:
– Нам следует рассмотреть такую вероятность, сэр.
Волдер сел и несколько мгновений ничего не говорил. По выражению его лица Райли видела, что его тоже беспокоит такой вариант. Затем он медленно, взвешивая каждое слово, произнёс:
– Бюро справится с этим.
Райли не знала, что думать. Она не вполне понимала, что имеет в виду Волдер. Признаёт ли он свою вероятную ошибку? Или всё ещё намерен не отклоняться от принятого курса?
– Садитесь, агент Пейдж, – сказал Волдер.
Райли села в кресло рядом с Биллом, который смотрел на неё с возрастающим беспокойством.
Волдер сказал:
– Я слышал, что произошло сегодня с вашей подругой, Райли.
Райли вздрогнула. Её не удивило, что Волдер знает о смерти Мари – как ни крути, молва о том, что она оказалась на месте первой, не могла не дойти до Бюро. Но к чему он сейчас об этом вспомнил? Сочувствие ли она услышала в его голосе?
– Что случилось? – спросил Волдер. – Почему она это сделала?
– Она больше не могла с этим жить, – прошептала Райли.
– Жить с чем? – спросил Волдер.
Повисло молчание. Райли не могла сформулировать ответ на этот вопрос.
– Я слышал, что вы сомневаетесь в том, что Петерсон мёртв, – сказал Волдер. – Думаю, я понимаю, почему вам сложно свыкнуться с этой мыслью. Но вы должны понимать, что это глупо.
Последовала очередная пауза.
– Вы говорили своей подруге об этом? – спросил Волдер. – Вы говорили ей о своей собственной навязчивой идее?
Райли вспыхнула. Она поняла, к чему он клонит.
– Она была для этого слишком слаба, агент Пейдж, – сказал Волдер. – Вы должны были предвидеть, какой эффект это окажет на неё. Вы должны были быть более проницательной. Но, честно говоря, агент Пейдж, ваша проницательность ни к чёрту. Мне не хочется этого говорить, но это так.
“Он винит меня в смерти Мари”, – осознала Райли.
Теперь Райли с трудом сдерживала слёзы. Были ли это слёзы негодования – она не знала, как и не знала, что сказать. С чего начать? Не она поселила в голове Мари эту идею, это точно. Но как ей заставить понять это Волдера? Как ей объяснить ему, что у Мари были свои собственные причины сомневаться в смерти Петерсона?
Билл снова заговорил:
– Сэр, давайте помягче с ней, ладно?
– Мне кажется, я и так с ней крайне мягко, агент Джеффрис, – сказал Волдер, его голос посуровел. – И очень терпелив.
Волдер остановил на ней взгляд и долго не отводил его.
– Отдайте мне своё оружие и значок, агент Пейдж, – наконец сказал он.
Райли услышала, что Билл недоверчиво охнул.
– Сэр, это сумасшествие, – сказал Билл. – Она нужна нам!
Но Райли не надо было повторять дважды. Она встала со стула, достала пистолет со значком и положила их на стол Волдера.
– Вы можете забрать вещи из офиса, когда вам будет удобно, – сказал Волдер ровным и безэмоциональным тоном. – А пока отправляйтесь домой и отдохните. И возвращайтесь к терапии. Она вам необходима.
Когда Райли повернулась, чтобы выйти из комнаты, Билл встал, собираясь пойти с ней.
– А вы останьтесь, агент Джеффрис, – приказал Волдер.
Райли встретилась с Биллом глазами. Взглядом она сказала ему послушаться. В этот раз. Он кивнул, но выражение лица у него было разбитое. Затем Райли вышла из офиса. Идя по коридору, она чувствовала себя безучастной и оцепенелой, она не знала, что теперь делать.
Когда она вышла на холодный воздух, слёзы наконец покатились с её глаз. Но она с удивлением поняла, что это слёзы облегчения, а не отчаяния. Впервые за много дней она чувствовала себя свободной, избавленной от нелепых ограничений.
Если никто не собирается делать то, что нужно, она сделает это сама. Но теперь наконец-то никто не будет ей говорить, как она должна выполнять свою работу. Она найдёт убийцу и спасёт жизнь Синди Маккиннон – чего бы то ни стоило.
