— Ты имеешь в виду спиртное?
— Конечно.
Через пять минут они сидели каждый со своим бокалом и молчали.
— Значит, ты за мной подглядывал… — произнесла она в конце концов.
— Подглядывал — не то слово… может, и подглядывал, но не намеренно. Мне показалось, Лилиан немного не в себе, и я решил подождать немного во дворе. Хотел понять, в чем дело.
— И ты знал, что я там… наверху? — Ханна упорно смотрела в бокал.
— Нет… но я знал, что кто-то там был и потом ушел через «Полянку», так что повод для размышлений был… Ты там много раз была, да?
Ханна делает большой глоток водки с апельсиновым соком, точно это какой-то оздоровительный напиток после сауны.
— Несколько раз… я не считала.
— И давно уже ты туда ходишь?
— С мая. К тому времени я уже работала в «Полянке» четыре месяца.
— А Лилиан знает, когда ты там?
Ханна невинно моргает своими голубыми красивыми глазами. Похоже, взвешивает — говорить или не говорить.
— Да, — решается она. — Мы же подруги, и она меня типа подстраховывает. Я хожу наверх, только когда у нее вечерняя смена.
— Не только, — качает головой Ян. — Ты как-то была там, когда работала не Лилиан, а я. Я слышал, как ты приехала на лифте. А потом прошла через школу.
— Да… я в тот вечер задержалась, и ты уже сменил Лилиан.
— И сегодня ты была там? В комнате свиданий?
Она молча кивает.
— А что ты там делаешь?
Молчание.
— Ты с кем-то встречаешься? С охранником?
Она опять отпивает немного и заглядывает в полупустой бокал, точно обнаружила там что-то интересное.
— Я так устаю от детей порой, — меняет она тему. — Иногда, конечно, с ними весело… но когда это продолжается долго… Все время одно и то же, одни и те же забавы, одни и те же игры…
Ян вдруг вспомнил, что ни разу не видел, как Ханна играет с детьми. Она чаще стоит и смотрит, как играют они. Но на всякий случай кивает.
— Это у всех бывает.
— У меня, наверное, чаще, чем у других, — вздыхает она. — Я не переношу эти стаи зверят…
Зверят? Ян представил себе смеющиеся мордашки Жозефин, Лео и всех других. Нет ничего заразительнее детского смеха.
— Ну почему зверят? И почему стаи? Они личности. Маленькие, но личности…
— Вот как? Но орут они, как взбесившиеся обезьяны. Я иногда прихожу домой совершенно глухая.
Она молча допивает бокал. Ян встает:
— Я закажу еще.
Она не протестует, и через пару минут он появляется с полными бокалами. Апельсиновый сок с водкой. Он так и не получил ответ на свой вопрос. Оглядывается — хочет убедиться, что их никто не слышит.
— Но ты все же знаешь кого-то в клинике?
Она, помедлив, кивает.
— Кого?
— А вот это я не скажу… а ты с кем там встречаешься?
— Ни с кем, — быстро отвечает Ян. — Я не встречаюсь с больными.
— Но хочешь, не правда ли? Ты же был в подвале в тот вечер, когда я спустилась на лифте… что ты там вынюхиваешь?
Теперь настала очередь Яна молчать и смотреть в бокал.
— Простое любопытство…
— Ну да, конечно. Любопытство. — Она устало улыбается. — Но оттуда, снизу, в больницу не проникнешь.
— А как же ты? Ты же проходишь шлюз без всяких проблем?
Она оживленно кивает. Водка, похоже, подействовала.
— У меня есть знакомый. В клинике, я имею в виду… человек, которому я доверяю.
— Охранник? — Ян тут же вспомнил Ларса Реттига.
— Да. Что-то в этом роде.
— Кто?
— Не скажу.
Мы как в шахматы играем, подумал Ян. Парень и девушка в ночном клубе играют в шахматы. Сюр, да и только.
Музыка стала громче. Большой зал уже не казался таким большим — начали собираться посетители, столики постепенно заполнялись, у стойки даже образовалась небольшая очередь. Ну что ж… «Медина Палас» — ночной клуб. Ночной. Сюда приходят поздно и развлекаются далеко за полночь. Наверное, это и имеют в виду, когда говорят «полуночники».
Ян похвалил себя за удачный выбор столика, но на всякий случай придвинул стул поближе, так что они теперь, наверное, были похожи на старых друзей, еще с детства.
— Нам надо доверять друг другу.
— Почему? — Ее глаза стали льдистыми.
— Потому что я могу помочь тебе, а ты — мне.
— Как это?
— По-разному…
Он осекся — вдруг пришло в голову: Ханна могла бы помочь ему повидаться с Рами, только он пока не знал как.
Опять долгая пауза. Ханна допила второй бокал и посмотрела на часы:
— Мне надо идти. — И слегка, самую малость, покачнувшись, поднялась со стула.
— Подожди, — быстро сказал Ян. — Я хочу угостить тебя. Ты любишь ликер?
— Ликер? — Она опять села.
— Вот и хорошо.
Он протиснулся к бару, быстро и ловко, как белка Рами, и вернулся с четырьмя маленькими рюмочками на подносе. Каждому по двойному кофейному ликеру. Чтобы сэкономить время.
— Твое здоровье, Ханна.
— Спасибо.
Густая сладкая жидкость приятно обжигает нёбо, контуры людей и предметов теряют, как ему кажется, четкость. Все громче ухает техно.
— А как тебе Мария-Луиза?
— Госпожа Контроль, — фыркает Ханна. — Ее бы удар хватил, если бы у нас случилось что-то вроде той истории, которую ты рассказывал.
— Какой истории?
— Про мальчика, который заблудился в лесу.
Ян коротко кивает. Ему не хочется сейчас вспоминать Вильяма, и он меняет тему:
— А Лилиан замужем?
— Нет. Была, но не удержалась. Муж от нее, типа, устал.
Интересно, кто же был тот мужчина, что провожал ее на работу? Новый бойфренд?
Молчание. Оба перекатывают во рту капли кофейного ликера.
Ян смотрит на Ханну поверх рюмки:
— Поиграем?
Ханна одним глотком допила ликер:
— Во что?
— В угадайку.
— Какую еще угадайку?
— Я буду угадывать, с кем ты встречаешься в Санкта-Психо… а ты, в свою очередь, будешь угадывать, с кем хочу встретиться я.
— Санкта… нам запрещено употреблять эту кличку.
— Знаю. — Ян заговорщически подмигнул. — Я начинаю… Это мужчина?
Она заметно опьянела, посмотрела на него блуждающим взглядом и замысловато, с кокетливым вывертом головы кивнула.
— А ты… ну, в общем… это женщина?
И Ян кивает. Первый раунд: ноль-ноль.
— Это кто-то из твоего прошлого? Кого ты знала раньше до… до Санкта-Пси… до Санкта-Патриции?
На этот раз она очень медленно качает головой из стороны в сторону и поднимает руку ладонью вперед:
— Теперь моя очередь: знаком ли ты был с этой женщиной раньше?
Ян делает маленький глоток. Ему очень нравится вкус ликера.
— Да, мы встречались. Много лет назад.
— Знаменитость? — Она улыбается.
— В каком смысле?
— В каком, в каком… вот в каком: газеты о ней писали, фотографию видел каждый еж… было такое?
Ян отрицательно качает головой. Он не лжет. Рами никогда не была знаменита как преступница. Она и вообще была не очень известна, даже по ТВ ее ни разу не показывали. Он поднимает рюмку.
— А твой приятель? Знаменитость?
Она перестает улыбаться и отводит глаза:
— Можно и так сказать.
Ян не спускает с нее глаз. Ему приходит в голову одно-единственное имя, которое он знает, но это такое дурацкое предположение, что самому смешно.
— А может быть, это Рёссель? Иван Рёссель?
Ханна вздрагивает, словно ее ударило током, и застывает с рюмкой в руке.
— Неужели это с ним ты встречаешься, Ханна? С убийцей Рёсселем?
Она открывает рот, хочет что-то сказать, но вместо этого встает:
— Мне пора.
И уходит, не сказав ни слова.
А он остается сидеть, как парализованный, с пустой рюмкой в руке. На столе стоит рюмка Ханны — ко второй она даже не притронулась. Он протягивает руку и выпивает ее. Почему-то ему вдруг стало невкусно, но он допивает до дна.
И вспоминает, что сказала Лилиан про Ханну Аронссон: Она немного сумасшедшая, и выглядит такой тихоней… а на самом деле личная жизнь у нее… ого-го.
Немного? Она должна быть как следует сумасшедшей, чтобы по ночам тайно пробираться в Санкта-Психо и встречаться с Иваном Рёсселем.
С детоубийцей Иваном Рёсселем.
В одной из газет его так и называли, а в другой придумали кличку: Иван Грозный.
И что у Ханны общего с Рёсселем?
Иван Рёссель улыбается Яну, будто они лучшие друзья. Широкие плечи, спадающие на лоб волнистые черные волосы. Похож на слегка постаревшего рок-певца. Из-под челки смотрят довольные глаза — ему нравится, когда его фотографируют. Или уверен, что намного умнее фотографа.
Снимали в полиции. Ян долго смотрит на дисплей компьютера.
Рёссель, конечно, никакой не рок-музыкант и никогда им не был. Обычный преподаватель химии и физики в старших классах. Не женат, близких друзей нет. Среди учеников был популярен, хотя коллеги считали, что он нагловат и хвастлив.
