Сэм оглянулся. На другой стороне дороги все еще играли в шары.
— Почему они не работают? — спросил Сэм.
— Они ждут, пока режиссер позовет их на съемку следующего эпизода.
— А почему он не снимает?
— Сейчас выясню, — Никки обменялся несколькими фразами с мужчиной, устроившимся в тени камеры. — Они ждут, пока солнце не окажется под нужным углом.
Съемка начнется через полчаса.
— А зачем нужны все эти «юпитеры», если вы зависите от солнца?
— Мы используем их ночью и в пасмурные дни. Но Пиранджели отдает предпочтение естественному освещению.
— Сколько вы сняли сегодня?
— Несколько эпизодов.
— Сколько минут?
— Может, две.
— А эта сцена? Сколько она длится?
— Минуту, может, меньше.
— И только ради этого вы ждете, пока солнце окажется под нужным углом? — сердито спросил Сэм. — Я думал, Никки, твоя задача — защищать мои интересы. Расходы на картину уже вдвое превзошли плановые. Так-то ты их защищаешь?
— Нам не везло, Сэм, — Никки переминался с ноги на ногу. — Дождь шел, когда мы ждали солнца, солнце светило, когда требовался дождь.
— Так почему вы не снимали эпизоды, соответствующие погоде?
— Так уж работает Пиранджели. Я не могу повлиять на него. Никто не может.
— Так пойдем побеседуем с ним, — зло бросил Сэм.
— Он в трейлере Марилу. Они репетируют.
Но Пиранджели уже ушел. Служанка Марилу сообщила им, что маэстро и синьор Ульрих, немецкий актер, убыли после часа репетиций, чтобы синьора немного отдохнула перед съемкой.
— Почему они так гоняют ее на репетициях, что ей надо отдыхать перед съемкой?
Чарли коротко глянул на Сэма, но ничего ему не ответил, и они направились к съемочной площадке. Чарли пристроился рядом с Сэмом.
— Пиранджели — реалист.
— И что?
— Они снимают сцену ее возвращения домой после того, как она и немецкий солдат вволю натрахались на пшеничном поле.. Она возвращается, удовлетворенная, сияющая от счастья, а ее сестра начинает вычитывать ей нотации, ругать за то, что она встречается с этим парнем.
— Что-то я тебя не понимаю.
Чарли посмотрел на него.
— Яснее я сказать не могу.
Сэм остановился, как вкопанный.
— То есть он заставил их трахаться?
Чарли кивнул.
— Пиранджели уверен, что камеру не обманешь. Она видит, действительно ли женщина получила удовлетворение или только прикидывается.
— А как насчет Никки? Неужели…
— Это же фильм, искусство. Личные чувства ни при чем.
— Когда я расскажу об этом Дениз, она мне не поверит.
Когда они подошли к съемочной площадке, там уже кипела работа. Оператор и его помощники убрали навес и подбирали объективы. Звукооператор искал лучшее место для микрофонов. Другие подметали ступени, смазывали дверные петли, чтобы те, не дай бог, не заскрипели.
Пиранджели, однако, Сэм не заметил.
— А где режиссер?
Никки показал ему.
Пиранджели сидел, привалившись спиной к каменному заборчику, огораживавшему дом. Подтянув колени к груди, положив на них руки, на которые упирался подбородком. Широкополая шляпа защищала его от солнца.
Сэм шагнул к нему, но Никки остановил его.
— Не сейчас. Маэстро настраивается. Мы никогда не прерываем его до окончания съемки.
Прошло пять минут, Пиранджели поднял голову.
Изумленно оглядел снующих по съемочной площадке людей, словно не ожидал их увидеть. Затем медленно поднялся.
Подошел к камере, приник к окуляру. Что-то сказал оператору, направился к крыльцу. Прищурившись, глянул на солнце, потом на свою тень на стене. Похоже, его все устроило, ибо не успел он вернуться к камере, как раздался пронзительный свисток.
— Тишина! — прогремел над съемочной площадкой голос помощника режиссера.
Секундой позже едва слышно зажужжал мотор кинокамеры. Затем стих и этот звук. Пиранджели поднял руку.
— Avanti[25]! — и рука резко упала вниз.
Дверь дома открылась, и на крыльцо, с ведром в руке, вышла актриса, играющая роль младшей сестры. Вылила на землю воду. Повернулась, чтобы вернуться в дом, но услышала какой-то звук. Посмотрела в поле.
Сэм проследил за ее взглядом. Марилу входила в ворота в каменном заборе. Ее вид, походка, движения рук, ног, бедер, покачивание груди говорили сами за себя. 06 одном. И сомнения тут не могло быть ни у кого.
Тут Сэм посмотрел на невысокого мужчину, стоящего у камеры. В широкополой шляпе. Под ней он видел только глаза. Глаза, которые ничего не упускали, ухватывали каждую мелочь. Как и кинокамера.
Сэм коротко глянул на Чарли. Мотнул головой. И направился к автомобилю. Чарли поспешил за ним.
— Возвращаемся в Рим.
— Но мы же хотели остаться здесь на ночь.
— Нет смысла. У них свой метод. Может, работают они медленно, может, я чего-то не понимаю. Да, фильм обойдется мне дороже. Но они знают, что делают, и эти деньги будут потрачены не зря.
Только что он сидел, один, в последнем ряду просмотрового зала, а освещенный экран отбрасывал блики на его бесстрастное лицо, но, когда они оглянулись в очередной раз, исчез.
Джек Сейвитт поднял руку.
— Достаточно.
Экран погас, в зале зажегся свет. Джек встал. Джимми Джордан, начальник отделения телефильмов «Транс Уорлд Пикчерз» посмотрел на него.
— Что случилось?
— Откуда мне знать? — пожал плечами Джек.
— Хороший ведь фильм. Что ему не понравилось?
— Если ему что-то не понравилось, он скажет вам об этом. Сам.
— Мы вбухали в этот проект много денег.
— Стив тоже. Сто тысяч — не мелочь какая-то. Я еду к себе. Позвоню из конторы.
Стив сидел в машине, когда Джек вышел из здания.
Молча сел рядом, завел мотор.
— Едем на работу?
Стив покачал головой.
— На сегодня хватит. Отвези меня в о гель. Вздремну немного.
— Здравая мысль. Эти два дня ты трудился, как пчелка. Надо спать днем, чтобы безболезненно перейти на местное время.
Они выкатились со стоянки, проехали мимо охранников у ворот студии, которые помахали им рукой, свернули на автостраду к Лос-Анджелесу. Джек достал пачку сигарет, протянул Стиву. Тот взял сигарету, Джек вытащил другую.
— Они жульничают, — прервал молчание Стив.
Джек резко повернулся к нему.
— Что?
— Жульничают, — повторил Стив. — Обещают одно, делают другое. Лгут, жульничают, воруют. Неужели они полагают, что могут подсовывать нам всякое дерьмо только потому, что их студия — одна из самых больших в Голливуде? Если б не наши денежки, они давно бы пошли по миру.
С Хайленд-авеню Сейвитт повернул направо, на бульвар Заходящего Солнца, держа курс на Беверли-Хиллз.
— У них свои проблемы. Отделение телефильмов держат в бюджетных тисках.
— Это ерунда. Мы выделили под этот фильм сто тысяч долларов. Он обошелся им, по их же словам, в сто пятьдесят, в которые включены их двадцать пять процентов прибыли. То есть они выложили всего двенадцать с половиной тысяч. А теперь пытаются убедить меня, что вбухали в этот проект кучу денег. Стоит ли удивляться, что они подсовывают мне дерьмо.
— Вины Джимми тут нет. Он хороший парень. И делает все, что в его силах.
— Я это знаю, — согласился Гонт. — И не виню его.
— Они хотят знать твое мнение.
— Мне этот фильм не нужен. Пусть оставят его у себя.
— Ты же теряешь сто тысяч долларов.
Стив вдавил окурок в пепельницу.
— Не впервой.
Они молчали до перекрестка с Сансет-Плаза-Драйв.
— Поверни сюда, — распорядился Стив.
Джек вывернул руль вправо, сопровождаемый проклятьями водителя идущей следом машины.
— Куда едем?
— Пока — вперед.
Несколько минут спустя они свернули на узкую, уходящую вверх улочку, которая через три сотни ярдов кончилась тупиком. Вернее, подъездной дорожкой к жилому дому.
— Машину оставим здесь, — Стив указал на небольшую автостоянку рядом с домом.
Джек выключил двигатель.
— Что теперь?
— Пойдешь со мной, — Стив вылез из кабины.
Джек последовал за ним к железным воротам, перегораживающим подъездную дорожку. Стив достал из кармана ключ, отпер ворота. У дома, вторым ключом, отпер дверь.
Дом строили с использованием рельефа, а потому входная дверь оказалась на втором этаже. По лестнице спустились на первый.
Стив указал на большое, во всю стену, панно.
— Там спальня.
Нажал кнопку и в спальне зажегся свет. С громадной круглой кроватью в центре, спальня более всего напоминала съемочную площадку. Стив открыл дверь и они вошли.
— Окон на улицу нет? — спросил Джек.
Стив указал на потолок, одновременно нажав кнопку у изголовья. Мягко зажужжали электромоторы и потолок сдвинулся в сторону. Нажатие еще одной кнопки — и сдвинулось стекло, разделяющее их и небо, уже заблестевшее звездами.
— Кровать еще и вращается, — нажатие очередной кнопки подтвердило его слова.
Кровать начала медленно вращаться. Одновременно сдвинулись стенные панели, открывая телевизоры.
