— У него же еще свежие раны от пуль не зажили, — сочувственно сказал Куприянов, — а эти суки его опять избили.
— И я бы добавил, — крикнул в гневе Трифонов. — Снял бы ремень и надрал ему задницу. Герой! Говнюк! С его везением только дома сидеть. И чтобы стены ватными были и без острых углов. Опер хренов!
Палата в медсанчасти напоминала одиночную камеру с крошечным зарешеченным окошком, бетонными стенами и железной койкой. Стебликов криво улыбнулся: правая сторона губы опухла, будто у парня флюс раздулся, глаз заплыл, утонув в сизом мешке. В общем-то, что ожидали, то и увидели.
— Красив, ничего не скажешь, — пробурчал Трифонов. — Последний герой из одноименной телепередачи.
— Глупо получилось, Александр Иваныч. Я-то ничего. Альбом Дейкина пропал, вот что обидно. Там же все фотографии Чарова. Только Наташа не виновата. Она не знала.
Трифонов и Куприянов сели на жесткие табуретки.
— Второй раз к тебе в больничку приходим и все без гостинцев, — жалостливо промурлыкал Куприянов.
— Лучше, чем с цветочками на кладбище, как сказал товарищ полковник в прошлый раз.
— Ну хватит, — буркнул Трифонов. — Голова соображает? Говорить можешь? Рассказывай, бедолага, как своего бывшего начальника на чистую воду вывести решился.
— И не думал даже, Александр Иваныч. Я даже не знал, что у него особняк в Осельках. Кирпичный забор под небеса. Домой я шел. Поздно уже было. После визита к вдове Дейкина позвонил Наташе. Альбом у меня в сумке лежал. Иду вдоль улицы Красногвардейцев, а тут чугунные ворота раскрываются и из них белая «Нива» выскакивает. Прямо у меня под носом. Обрызгали меня с ног до головы. Но не в том дело. Номер я узнал. Это машина Рябого. Мы на ней в город ездили, когда офис… брали. Ну, с изумрудами. Подумал — вот повезло, что они меня не заметили. Я же в форме был. Вмиг бы влип. На перо посадили бы, как пить дать. Машина умчалась. Смотрю, а ворота не закрываются. Тут у меня по коже дрожь пробежала. Возле ворот стоит подполковник Сюзенков, смотрит на меня и улыбается.
— Привет, лейтенант. Зазнался. Даже в отдел не зайдешь поздороваться. Как же, теперь в управлении шашкой машешь! Ладно, заходи, чайком угощу. Байки твои послушаю.
Я, честно скажу, растерялся. Понял, дом-то его, и одет он не по форме, а как франт, на плечи накинута дубленка. У ворот еще двое наших стоят. Те в форме. Лейтенант и капитан из дежурной части. Деваться некуда, я зашел. Ворота за мной закрылись. Территория громадная. По цепи собаки бегают размером с лошадь. Провел он меня в дом. В свой кабинет на втором этаже. В кресло усадил, сел напротив.
— Ну что, Дениска, узнал моих гостей? — говорит.
— Да я не видел никого, — отвечаю.
На одном из кресел черный пакет лежит. Пухлый. Я такой уже видел, когда Сюзенков к Рябому приезжал. Ушел от него с таким же. Теперь Рябой сам к нему приезжал. Любопытство меня так и раздирало. Уверен был, что там деньги. А как проверить?
— Видел, видел, Дениска. Ты ведь в артели подрабатывал. В правлении-то тебе гроши платят. Только почему-то ты выдавал себя за Парфена, которого на железке сам же и обезоружил. — Подполковник взял со стола конверт и вынул из него несколько моих фотографий, сделанных в артели. Когда меня снимали, я не знаю, но карточки качественные. — Это мне Рябой привез. Хотел узнать, похож этот парень на того, которого мой сотрудник накрыл. Ну я-то человек честный, врать не стал такому авторитету, как Рябой. Мы с ним живем душа в душу, друг другу не мешаем, а помогаем. Вот я и сказал, что не похож. А на того парня, который Парфена брал, очень похож. И зовут его Денис Стебликов, лейтенант милиции. Теперь в большие люди вышел. На убойный отдел Главного управления работает. О нас, смертных, забыл, даже не заходит. Очень я рассердил Рябого своим ответом. Обещал тебя из-под земли достать, премию за твою голову объявил. Хорошие деньги, между прочим… Ну ладно, что-то я заболтался. Я же тебе чаю обещал.
Он встал и вышел. Я не сдержался. Вскочил и сунул нос в пакет. Там и впрямь деньги были. Пачки с долларами. И вдруг — удар! По печени. Я так и сел на пол. В глазах зайчики запрыгали. Одним словом, мужик он здоровый, метелил меня долго. Когда я уже не рыпался, он взял мою сумку и выпотрошил. Кроме альбома, в ней ничего не было. Он внимательно пролистал его.
— Ба! Какие редкие фотки ты достаешь! Ловкач. Смотри-ка, Дружников в погонах. А тут и сам Рябой красуется. И все молодые да красивые. Что с людьми время делает… Ух ты! А это не кто иной, как Чаров. Старый мой дружбан. Опаснее гремучей змеи. Было дело, прижал я его как-то к стенке, и пришлось ему мне отстегнуть чаевые. Затаил он тогда на меня зло. Обещал с говном смешать. А получилось-то все наоборот. Дурень! Самого об асфальт и размазали. Козел!
Я передаю слово в слово. Значит, Сюзенков знал Чарова и между ними была вражда. Но откуда он мог знать, что на шоссе погиб Чаров? Об этом мы сами недавно узнали, и эта информация не распространялась. А может, Сюзенков и подстроил аварию с помощью Рябого? Они же в одной связке работают.
А потом Сюзенков бросил альбом в пылающий камин и сказал:
— Тебе он больше не понадобится, щенок. Сам бы придушил тебя собственными руками, но не стану. Подарю Рябому. Вот он уж точно тебя на ремни порежет, а мне премию выдаст.
— Эй, лодыри! — крикнул он.
В кабинет вошли двое наших ребят из отдела. Один из них другом моим был. Оказывается, они у Сюзенкова в шестерках не только на работе бегают, но и сапоги на дому чистят. Не дом, а филиал райотдела. Врезал мне подполковник еще несколько раз и приказал своим халдеям:
— В погреб его. Утром за ним приедут. Вот уж сюрприз, так сюрприз я своему корешу устрою!
Ребята взяли меня под руки и поволокли по лестнице вниз. Погреб вроде КПЗ устроен, да и с участка не уйдешь: волкодавы загрызут и забор с колючкой. Небось, гад еще и ток к ней подвел. Так просто эту сволочь не возьмешь.
— Твой кореш, Денис, что тебя в подвал волок, — заговорил Куприянов, — прибежал за помощью. Их сменили ночью, он тут же и примчался. Это тебя спасло. Службы оперативно сработали. Брать нахрапом крепость подполковника милиции, не имея санкции на руках, большой риск. А если бы промахнулись? Начальник чистый, ничего не нашли, его жену с инфарктом в больницу увезли… И полетели бы головы налево и направо. Ладно, парень, приходи в себя. А нам надо действовать пока следы не остыли.
6
Дверь открыл невысокий мужчина лет семидесяти с очень выразительными глазами, в которых читалась властность и даже некоторая надменность. Держался он прямо и не казался стариком. Такие жалости не вызывают, и таким не уступают место в трамвае.
— Афанасий Григорьевич Дружников? — тихо спросил Трифонов.
— А кто бы еще мог быть? — Хозяин глянул на стоящих за спиной Трифонова людей в милицейской форме. — Уж наверное знали, что я живу один, когда собирались меня навестить. Мне одеваться и следовать за вами?
— Не стоит. У меня ордер на обыск. Я следователь из прокуратуры. — Трифонов предъявил свое удостоверение и санкцию на обыск.
Дружников внимательно изучил документы и после этого посторонился.
— Заходите, полковник. Перегибаете палку. Искать у меня нечего, а на все ваши вопросы я мог бы ответить в вашем кабинете, если бы вы меня вызвали повесткой.
— Дело намного сложнее, чем вы предполагаете, Афанасий Григорьевич. Уж лучше сразу поставить все на свои места.
— Вам виднее.
Престарелый предприниматель жил очень скромно: однокомнатная квартирка на окраине города в захудалой пятиэтажке, минимум мебели. Старые обои на стенах, линолеум на полу, но чистота, порядок. В такой квартире обыск можно глазами провести, все на виду.
— Идемте на кухню, чтобы не путаться под ногами у ищеек, — предложил Дружников.
Трифонов не возражал.
Кухня размерами не превышала кабину лифта. Стол у окна и две табуретки. Третьему встать уже негде. Сели. Бывший моряк выглядел надутым индюком. Трифонов понял, что с обычным следователем этот сноб и разговаривать не стал бы.
— Вы догадываетесь о причинах, которые нас к вам привели, Афанасий Григорьевич?
— Рано или поздно такое должно было случиться. Я знал, кого нанимаю на работу, и в главном не ошибся. Команда собралась сильная, работящая, и если среди стада завелась паршивая овца, то среди гражданских такое сплошь и рядом.
— Гражданских? Вы что же, своих зеков к присяге приводили?
— Зачем. Эти люди и без того горя хлебнули в своей жизни. Умеют ценить человеческое доверие, знают, что им добра желают. Бесполезно меня переубеждать.
— Одно дело — военные моряки, другое дело — освобожденные преступники. Разницу вы поймете позже, а сейчас поговорим о другом. Меня интересует, кто кого нашел первым, вы Кирилла Подкопаева или он вас призвал взять под свой гвардейский флаг свою команду?
Кустистые седые брови моряка слегка дернулись, словно их ветерком колыхнуло.
