– Существует один вопрос, в отношении которого соглашаются все, кто видел Книгу Юбилеев, – проговорил ученый. – Отрывок, который Анджела Валко вставила в альбом, представляет собой самый интересный из всех древних текстов, повествующих о нефилимах. Если человеческие существа подвержены хворям и болезням, умирают, не дожив до ста лет, нефилимы болезням не подвержены. Наши женщины рожают в муках и умирают в родах, в то время как нефилимы размножаются без боли и доживают до пятисот лет. Есть множество преимуществ ангелов над людьми. Книга Зелий была призвана выровнять положение.
– И теперь я привезла вам книгу, которую Анджела Валко считала подлинным откровением, – проговорила Вера. – А скажите, я не ошиблась, истолковав символы, оставленные Распутиным, как принадлежащие к тому же алфавиту, каким сделаны записи на табличках Ноя?
– Вы правы, – улыбнулась Света. – Но каким образом необразованный шарлатан и пьяница Распутин сумел открыть енохианский язык, для меня представляет тайну, находящуюся за пределами понимания. Думаю, можно считать, что его альбом является скопированной Ноевой Книгой Зелий.
– Значит, вы считаете его подлинным? – спросила Вера, ощутив короткий прилив честолюбия.
– Пойдем со мной и вместе ответим на твой вопрос, – проговорил Азов, поманив за собой женщину.
Они миновали винтовую лестницу. От двери вниз по склону острова вилась каменистая тропка, спускавшаяся между двумя холмами. На левом возвышались каменные руины. Римский храм, о каком говорила Света? Глянув с гребня на причал, гостья заметила, что моторки возле него нет. Она окинула взглядом весь простор залива в поисках лодки. Ее нигде не было. Итак, уйти с острова теперь можно только в том случае, если позволят хозяева.
Света подвела их к одноэтажным остаткам некогда более крупного здания. Помещение оказалось невысоким, сквозь узкие прорези в стенах в комнату проникали косые лучи неяркого света. Возле одной из стен лежало впечатляющее количество воздушных баллонов, водолазных костюмов, фонарей и ласт. На полу валялся матрас, на котором находилось аккуратно сложенное шерстяное одеяло; неподалеку обнаружились электроплитка и миниатюрный холодильник – доказательство того, что Азов проводит здесь дни и ночи. Со стен тонкой пылью осыпалась известка, делавшая пол немного скользким. Помещение напоминало руины, проводка была примитивной, поэтому здание подходило только для аскета.
– К югу отсюда находится большой центр подводного плавания, – пояснил Азов, делая жест в сторону воздушных баллонов. – А вот это мое личное оборудование. Если хочется самостоятельно спуститься под воду, я беру лодку, свое снаряжение и провожу время в затерянном мире. К сожалению, не могу посещать древнее поселение слишком часто – нам приходится высаживаться с лодки в тысяче метров от берега Факи. Однако даже простое погружение расслабляет неимоверно. – Азов вздохнул. – Увы, нырять под воду мне удается нечасто… Пойдем, покажу тебе мою коллекцию.
Он провел их по узкому коридору в холодную комнату, лишенную окон. Света зажгла спичку и по очереди поднесла ее к нескольким конусообразным свечам в медных подсвечниках, стоявших на прямоугольном деревянном столе, на поверхности которого были разложены ножи, чередовавшиеся со стеклянными фиалами. Вскоре теплый свет прогнал из комнаты полумрак. Пространство у стены от пола до потолка занимал сложный металлический шкаф с уймой мелких ящичков.
– Мой классификатор, – проговорил старик.
– Что вы классифицируете? – спросила Вера, гадая, что можно упрятать в столь мелкие ящички.
– Здесь находится наше собрание семян, – ответил ученый. – Мы обнаружили почти две тысячи видов.
Подойдя к шкафу, он выдвинул ящик и достал мешочек, содержимое коего оказалось похожим на крохотные белые жемчужины.
– Древний, забытый теперь овощ, – пояснил он, потом достал из ящичка еще один мешочек. – А это семена пиона, совершенно не похожего на те, что существуют сейчас. Пятнадцать лет назад я вырастил один из них – цветок был величиной с мою голову… Бледно-сиреневые лепестки с желтыми прожилками, невероятная красота.
– Но, конечно, подобные семена не смогли бы выжить, если б лежали в подводном поселении, – заметила Вера. – Лишенная кислорода вода вредна им. Вы не могли найти их вместе с табличками.
Азов ответил:
– Семена не были найдены в поселении. Мы обнаружили их на суше, в сухом и холодном подземелье… В хранилище, по всей видимости построенном для них Ноем, но много позже использованном фракийцами в качестве погребального кургана. Среди табличек оказалась найдена схема размещения хранилищ. После того как поднялась вода и Ною пришлось покинуть первое поселение, он перебрался на север Греции, в ту часть, которая впоследствии получила название Фракии. К тому времени его сыновья начали переселение, основывая новые цивилизации, a отец сделался дряхлым старцем, приближавшимся к своему тысячному году. Он освятил земли, по каким проходил. Многие столетия после его смерти священники, монахи и святые люди следовали стопами старца, дабы помолиться и очистить себя от греха. Наш остров был отправной точкой подобных паломничеств. Тела усопших святых переправляли на наш берег и укладывали в здешнюю землю на вечный покой. Более того, сам Предтеча Господня, Иоанн Креститель, был погребен здесь. Его обезглавленное тело покоится в монастыре.
– Хранение семян стало нашей главной задачей, – проговорила Света, указывая рукой на каталожный ящик. – Теперь Азов может продолжать работу, не опасаясь вторжения… И есть над чем поработать: многие из семян до сих пор остаются неидентифицированными.
– И вы попытались прорастить всю свою коллекцию? – спросила Вера, горя почти детским желанием увидеть столь экзотический сад.
– Некоторые проращивали, – ответил Азов. – Семян мало. Я слежу за их сохранностью, слежу за тем, чтобы они не попали под прямой свет и не подмокли; а также отпугиваю потенциальных расхитителей – только и всего. Многие из нас являются хранителями чего-нибудь. Наше дело – стоять на страже у ворот и прогонять нефилимов и прочих злоумышленников. Я и представить себе не могу, как можно непреднамеренно уничтожить одно из семян или, хуже того, по неведению отдать врагу. Одно дело найти их и хранить, другое – выращивать.
– Невероятно, – заметила Вера. – И вам, очевидно, удалось создать работоспособную систему, позволяющую классифицировать их… Но неужели семена могут сохранять всхожесть по прошествии более чем пяти тысяч лет?
– Не столь уж и долгий срок с геологической точки зрения, – возразил Азов. – После черноморского потопа прошло всего семь тысяч лет. В любой истории палеоботаники можно прочесть, что доисторическая растительная жизнь процветала на суше сотни миллионов лет и что семена растений чрезвычайно жизнестойки. Воздух, каким мы дышим, – его кислород создан листьями растений. Многие виды динозавров питались исключительно флорой, и потому мы должны сделать следующий вывод: бо́льшая часть планеты в то время была покрыта растительностью. Найденные семена представляют собой лишь крохотную долю допотопной флоры, к нашему времени исчезнувшей. Чудесно уже то, что семена сохранились. А если вспомнить о количестве вымерших растений, вы увидите, какое они составляют исключение. Уцелели только самые стойкие, способные в наибольшей степени противостоять стихиям.
Следом за учеными гостья вошла в новую тесную комнату. Лаборатория Азова представляла собой синтез современного оборудования и старомодного ангелологического исследовательского центра. Старинный компьютер возвышался среди растений на покрытом стеклянным листом столе, мягко посвечивая экраном на бронзовые весы. Статуэтку Меркурия окружал набор посуды, покрытый бархатом диван был заставлен стопками бумаг, над ним по всей стене тянулась книжная полка. Вера сразу же отметила энциклопедии растений, химические справочники, французский, немецкий, греческий, латинский и арабский словари, собрание трудов Диоскорида[19]. Впечатление, какое она получила, еще входя в комнату, укрепилось: перед ней находилось пристанище трудоголика первой степени.
Словно бы вспомнив про предстоящую работу, Азов произнес:
– Вера, достань альбом. Света, ты взяла список семян?
Вера передала альбом помощнице ученого. Она старательно наблюдала за ее реакцией, словно бы выражение на лице лингвиста могло рассказать о смысле енохианских символов, написанных на каждой странице.
– Вы понимаете текст? – спросила гостья.
– В целом понимаю, – ответила та. – Вокруг этих засушенных цветов записаны ингредиенты и пропорции, различные по числу и доле.
