— Да, — подтвердил он, — все так и происходило.
— И как вы на это реагировали?
— Ну, — смущенно пожал он плечами. — Это сработало.
— Вы пришли в сексуальное возбуждение?
— Да.
— Говорили ли вы ей что-нибудь?
— В смысле?
— Я только спросила, разговаривали ли вы с ней?
— В каком смысле? Я не понимаю.
— Ну говорили вы хоть что-нибудь?
— Вроде что-то говорил — не знаю… Я чувствовал себя очень неловко.
— Помните ли вы, что говорили?
— Кажется, я повторял «Мередит», пытаясь ее остановить, но она перебивала меня или целовала.
— А что-нибудь кроме «Мередит» вы говорили?
— Не помню.
— Как вы относились к тому, что она делала?
— Мне было очень неловко.
— Почему?
— Я боялся с ней связываться, потому что она — мой начальник и потому что я женат и не хочу никаких лишних сложностей в своей жизни. Сами знаете, эти служебные романы…
— А почему бы и нет? — спросила Фернандес.
— Что?! — обалдело переспросил Сандерс.
— Вот именно. — Она смотрела на него холодным, оценивающим взглядом. — В конце концов, вы остались наедине с красивой женщиной. Почему бы и не отвлечься?
— О Боже!..
— Этот вопрос вам могут задать очень многие.
— Я же женат!
— Ну и что? Женатые люди сплошь и рядом заводят романы!
— Ну, — добавил он, — еще и потому, что моя жена — юрист и к тому же очень подозрительна.
— Я ее не могу знать?
— Ее зовут Сюзен Хандлер. Работает в «Лаймен и Кинг».
— Да, я слышала про нее, — кивнула Фернандес. — Итак, вы боялись, что ей все станет известно.
— Ну да! Стоит завести служебный роман — и на работе все будут об этом знать. И нет никакой возможности избежать огласки и пересудов.
— Стало быть, вы беспокоились, что это станет всем известно?
— Да. Но это не главная причина.
— И какова же главная причина?
— Она мой начальник, и мне не нравилось положение, в котором я очутился. Понимаете, она была… Ну, одним словом, она могла уволить меня с работы, если бы захотела. Так что получалось, что я должен был это делать. Очень неприятно.
— Вы ей это говорили?
— Пытался.
— Каким образом?
— Ну, пытался…
— То есть вы хотите сказать, что дали ей понять, что ее знаки внимания вам неприятны?
— В конце концов да…
— Как это?
— Ну, в конце концов, мы продолжали это… ну, прелюдию, что ли… и она, оставшись без трусиков…
— Прошу прощения. Как она осталась без трусиков?
— Я их снял.
— Она вас об этом попросила?
— Нет, но к этому все шло, мне пришлось это сделать, по крайней мере, я думал, что так нужно…
— Вы собирались произвести совокупление? — Ее голос снова стал ледяным. Перо продолжало скрипеть.
— Да.
— Вы являлись добровольным участником.
— В какой-то момент да.
— До какой степени вы были добровольным участником? — спросила она. — Я хочу знать, касались ли вы по своей инициативе, без ее просьбы, ее тела, груди, половых органов?
— Не знаю… По-моему, она всем своим поведением просила…
— Я хочу знать, делали ли вы это по своей воле или же на брала вашу руку, например, и помещала себе на…
— Нет. Я делал это сам.
— А как же ваши прежние опасения?
— Ну, я уже очень возбудился и несколько потерял голову.
— Понятно. Продолжайте.
Сандерс вытер лоб рукой.
— Я с вами полностью откровенен.
— Это именно то, что от вас требуется. Это самый правильный путь. Продолжайте, пожалуйста.
— Она легла на кушетку, задрав свою юбку, и хотела, чтобы я вступил с ней в… и она стонала что-то вроде, ну, знаете, там, «нет, нет», и внезапно я понял, что не хочу этого делать, и сказал: «Нет так нет», — слез с кушетки и стал одеваться.
— Вы сами прервали контакт?
— Да.
— Из-за того, что она говорила «нет»?
— Это было просто поводом. А причина в том, что мне вообще все это не нравилось.
— Угу… Итак, вы встали с кушетки и стали одеваться…
— Да.
— Говорили ли вы что-нибудь при этом? Объясняли ли как-нибудь свои действия?
— Да. Я сказал, что это была не лучшая идея и что мне это не нравится.
— И как она отреагировала?
— Она страшно разозлилась — начала бросать в меня вещи, а потом стала меня бить и царапать.
— У вас остались отметины?
— Да.
— В каких местах?
— На шее и на груди.
— Вы хотя бы их сфотографировали?
— Нет.
— Ладно. Как вы отреагировали на то, что она стала вас царапать?
— Я просто старался поскорее одеться и убраться оттуда.
— Отвечали ли вы как-нибудь непосредственно на ее нападение?
— Ну, один раз я ее оттолкнул, она по инерции подалась назад и, зацепившись за столик, упала.
— Вы говорите это так, будто толчок был произведен в состоянии самообороны.
— А так оно и было! Она стала рвать на мне рубашку, и мне вовсе не хотелось, чтобы жена дома обратила внимание на оторванные пуговицы. Вот я и оттолкнул Джонсон.
— Предпринимали ли вы что-нибудь, чего нельзя отнести к самозащите?
— Нет.
— Ударили ли вы ее хоть раз?
— Нет.
— Вы уверены в этом?
— Да.
— Хорошо. И что было после?
— Она бросила в меня стакан. Правда, к тому времени я был уже почти полностью одет. Я тогда как раз подошел к окну, чтобы взять свой радиотелефон, а потом вышел…
— Прошу прощения: вы взяли ваш телефон? Какой телефон?
— Портативный радиотелефон. — Сандерс вынул из кармана телефон и показал адвокату. — Все сотрудники нашей фирмы носят с собой такие, потому что мы их и производим. Я как раз звонил из ее кабинета, когда она начала меня целовать…
— То есть в ту минуту, когда она начала вас целовать, вы с кем-то разговаривали?
— Да.
— С кем вы разговаривали?
— С автоответчиком.
— А-а-а… — Фернандес была явно разочарована. — Продолжайте, пожалуйста.
— Так вот, я подобрал телефон и вылетел оттуда. А она кричала мне вдогонку, что я не смею так с ней поступать, и что она меня убьет.
— Что вы ей отвечали?
— Ничего. Я просто ушел.
— И в котором часу это было?
— Приблизительно без пятнадцати семь.
— Кто-нибудь видел, как вы уходили?
— Да, уборщица.
— Вы, случайно, не знаете ее имени?
— Нет.
— Видели ее раньше?
— Нет.
— Как вы думаете, она числится работником вашей компании?
— На ней был надет фирменный халат. Это, знаете ли, контора, которая по найму занимается уборкой наших кабинетов.
— Угу. И что дальше?
— Я поехал домой, — пожал плечами Сандерс.
— Вы рассказали жене о случившемся инциденте?
— Нет.
— А вообще рассказывали кому-нибудь?
— Нет, никому.
— А почему?
— Ну… Я думаю, что происшедшее меня слишком шокировало.
Фернандес замолчала и просмотрела свои записи.
— Так. Вы сказали, что подверглись сексуальному преследованию. И вы описали весьма недвусмысленную увертюру, предпринятую этой женщиной. А поскольку она ваш начальник, то я полагаю, что вы понимали, как рискованно отвергать ее притязания?
— Ну… Конечно, я был этим озабочен, но разве я не имею права отвергнуть ее? Что, не так?
— Конечно, вы имеете такое право. Я спрашиваю вас, о чем вы при этом думали?
— Я был очень расстроен.
— Настолько, что не захотели поделиться с кем-нибудь вашими впечатлениями? Вам не хотелось посоветоваться с коллегами? С другом? С кем-нибудь из членов семьи, например, с братом? Хоть с кем-нибудь?
— Нет, это мне даже не пришло в голову. Я понятия не имел, как нужно поступать в таких случаях, — думаю, я был в шоке. Я просто хотел, чтобы все на этом закончилось. Мне хотелось думать, будто этого никогда не было.
— Вы делали какие-либо записи в связи с этим событием?
— Нет.
— Ладно. Дальше, вы упомянули, что ничего не сказали жене; следует ли это понимать так, что вы скрыли от шее происшедшее?
Сандерс подумал.
— Да.
— Много ли у вас от нее секретов?
— Нет. Но в этом случае, учитывая, что в инциденте была замешана моя прежняя любовница, вряд ли жена отнеслась бы ко всему с пониманием, мне не хотелось все ней объяснять.
— Есть ли у вас другие связи на стороне?
— Вчера тоже не было связи!
— Я задала общий вопрос относительно вашей семейной жизни.
— Нет. У меня никогда не было связей на стороне.
— Хорошо. Я бы посоветовала вам все рассказать жене. Откройтесь ей целиком и полностью. Я могу вам гарантировать, что ей рано или поздно станет все известно — если не известно уже сейчас. Как бы трудно это ни было, лучшая возможность сохранить ваши добрые отношения — это абсолютная честность по отношению к жене.
— Ладно.
— Так, теперь вернемся к прошлому вечеру. Что было дальше?
